– Юния Алексеевна, – читает с монитора. – Меня зовут Ирина Геннадьевна. Я рекрутер компании. Присаживайтесь, пожалуйста.
Хорошо, что она напоминает об этой необходимости. Заставляю свое тело двигаться так четко, чтобы принять это приглашение с достоинством первой леди Англии.
– Почему вы хотите работать у нас? – стандартный вопрос на собеседовании.
Я к нему готовилась.
Только вот сейчас теряюсь и выдаю не совсем то, что запланировала. А точнее, совсем не то.
– Меня заинтересовало то, что вы даете шанс соискателям без опыта.
– Да, – подтверждает Ирина Геннадьевна, но улыбка ее явно приобретает оттенок напряжения. – Но далеко не каждому.
– То есть… – выдыхаю, крепко сцепляя лежащие на коленях руки. – Я, конечно, восхищаюсь вашим брендом. Тем, какой огромный исторически важный путь прошел концерн с момента своего основания. Кроме того, я изучила корпоративную культуру компании и пришла к выводу, что мне было бы комфортно работать в подобной среде. Я вижу перспективы, мне интересен ваш вид деятельности, и я думаю, что именно у вас могла бы, как бы это лучше выразиться… распаковать те теоретические знания, которые получила в университете, раскрыть свой потенциал и реализоваться.
– Хорошо, – протягивает интервьюер, подавая некоторые невербальные сигналы, что мой ответ ей понравился. – А что насчет стрессоустойчивости? Насколько вы выносливы в эмоциональном плане?
Спасение, что некоторые губительные поступки, подтверждающие мою повышенную эмоциональную чувствительность в прошлом, не были запротоколированы.
– У меня за плечами тринадцать лет на посту старосты, участие в сотнях олимпиад, соревнованиях и конкурсах, выступления на различных форумах… О, и что особенно важно, руководящая должность в студенческом оргкомитете! По-моему, я сверхвынослива! – отвечаю с юмором, дабы не вдаваться в какие-то серьезные пространственные и, вероятно, странные размышления.
Пробежавшую по телу резонирующую болезненным жаром дрожь удается скрыть, оставаясь неподвижной.
– Юния Алексеевна, – проговаривает Ирина Геннадьевна, опуская очки значительно ниже глаз. Я невольно заостряю внимание на том, как в голубоватых стеклах отражается текст с экрана находящегося перед ней монитора. – Вы замужем?
Статус своего семейного положения я, однозначно, указывала в резюме. Но напоминать об этом не смею.
– Нет. И в принципе не собираюсь. У меня другие жизненные ориентиры.
– Угу, – выдает, очевидно, неосознанно. Через миг снова концентрируется, фокусирует на мне въедливый взгляд и, вызывая у меня безотчетное чувство радости, с улыбкой спрашивает: – Готовы ли подписать контракт прямо сегодня?
***
– То есть… – теряется Мадина, когда заваливаю ее с порога новостями. – Ты подписала контракт с ведущим мировым производителем автомобилей?! Ты серьезно, ма-харошая? Ты серьезно?
– Типа того, – смеюсь, потому как сама еще не верю, что прошла собеседование в настолько крутую компанию. – Ты удивишься, но требования были попросту плевые! Такую фигню спросили, что любой экзамен в универе сложнее покажется! Ой, – прерываюсь, когда из спальни доносится детский плач. – Дай мне ее поддержать, – прошу, не в силах скрыть рвения. – Сейчас я только руки вымою… – бегу в ванную без сопровождения. Давно чувствую себя в квартире Андросовых как дома. – Привет! – здороваюсь попутно с Валиком.
Он как раз выглядывает из кухни и машет половником.
– Привет-привет! Давайте обедать.
– Сейчас, – принимаю приглашение.
Жаркое у Вали, конечно, обалденное. Но нянчиться с рыжеволосым чудом по имени Роксана приоритетнее, чем набивать живот. Ношу ее на руках, пока уставшие молодые родители едят.
Между тем продолжаю рассказывать:
– Главное, что их интересовало: а) как скоро я могу приступить к работе? б) не помешает ли мне основная занятость дописать и защитить диплом? в) готова ли я к командировкам? Как вы понимаете, дать нужные ответы на эти вопросы не составило труда. Честно говоря, я даже немножко расстроилась. Наверное, больше бы гордилась тем, что попала в компанию, если бы пришлось по-настоящему постараться.
– Ой, радуйся! Наши все, видела, куда устроились? Через одного – официанты, через два – курьеры. Хорошо, что мы с Валиком еще на первом курсе ушли в фотографию!
– Ну да… – вздыхаю, не в силах прекратить улыбаться. – Согласна.
Передаю Мадине уснувшую Рокси. Пока съедаю свою порцию картошки, Валик убирается в кухне. После все вместе идем в общую комнату, чтобы погрузиться в кропотливую, но ненапряженную работу над дипломными таблицами. Я по большей части курирую. Принесла ведь новые данные от научного руководителя. Делюсь, качаю Роксану и ставлю пометки для себя.
– Тебя подбросить? – спрашивает Валик после ужина.
– Нет, – отмахиваюсь, собирая в сумку вещи. – Пробегусь.
На деле никуда я не спешу, конечно. Прогулочным шагом иду, снова и снова вспоминая все, что случилось за день. Моментами ловлю себя на том, что улыбаюсь.
Невероятно, но с понедельника я выйду на свою первую работу. Пока строю догадки, будет ли мне по-настоящему интересно в компании, или я, как и многие, просто привыкну выполнять ряд каких-то обязанностей, добираюсь до проспекта. Пешеходам красный горит, так что мне приходится остановиться.
Вечерний ветер обдувает мое счастливое лицо и путает волосы. Обхватывая продрогшие плечи руками, смотрю на светофор и представляю, как приду домой.
С родителями мы не очень близки, но стараемся не терять контакта. Сразу после собеседования звонила маме, чтобы обрадовать. Попросила ее пригласить дедушку и испечь торт.
Вот будет здорово, если удастся посидеть так же уютно, как раньше, когда еще была жива бабушка.
Устав поправлять летающие по ветру волосы, тянусь в сумку за резинкой. Та выпадет из рук, едва улавливаю мощный рев несущихся по проспекту мотоциклов.
Из недр души поднимается дрожь. Пробивается сквозь кожу острыми иголками. Высыпает по одеревеневшему телу мурашками. Смотрю на валяющуюся на тротуаре резинку, а наклониться за ней не могу.
Дурацкие воспоминания… Прочь!
Но сознание уже живет своей жизнью, превращая меня без каких-либо предупреждений в ту восемнадцатилетнюю девчонку, которую так впечатлял и будоражил огромный байк Яна Нечаева.
Поворачиваясь, с замираем сердца смотрю на приближающихся к пешеходному переходу мотоциклистов.
Все трое разные полосы занимают. Мчатся, как говорится, ноздря в ноздрю. На бешеной скорости, не уступая друг другу ни на йоту.
Черные байки. Черные костюмы. Черные шлемы.
Идентифицировать кого-либо нереально.
Но моя интуиция улавливает что-то незримое. Постигшее истину сердце охватывает забытую волну безумнейшей паники.
«Знаешь, моя маленькая Ю… У мотоциклистов есть одно золотое правило. Села – дала. Ты мне сколько раз должна? Сколько раз катались?»
Боже… Я не хочу это помнить!
Жду, что парни промчатся мимо, оставив после себя лишь отголоски прогорклых из-за давности эмоций.
Но…
Перед самым пешеходным переходом все трое резко останавливаются. На автомате ловлю подол подорванного потоком горячего воздуха платья. Не знаю, насколько вовремя это делаю. Да и плевать. Глядя в темные и совершенно непроницаемые стекла шлемов, прекращаю дышать. Пошевелиться и вовсе возможности нет. Кажется, что рядом застыли опасные звери. Посмей сделать лишь одно движение – набросятся и разорвут.
Мир вокруг нас отмирает. Люди обходят меня – слева и справа. Торопливо идут по зебре. А я все стою, не замечая того, что для пешеходов включился зеленый.
Один из мотоциклистов сигналит, и мое сердце буквально взрывается. Уверена, все видят, как вздрагиваю. Затянутая в кожаную перчатку рука указывает сначала на меня, а после на светофор.
«Просто иди, зайчон. Крошечными шагами, через боль, через «не могу»… Двигайся!»
