апогея.
Автомобиль лихо взял поворот, чем спугнул красный сигнал со светофора. Улица сузилась, окружающие здания скинули с плеч больше половины этажей.
Мира перестала изображать извивающуюся кобру и вопросительно посмотрела на Антона.
— А куда мы едем?
— Сюрприз, — напускная таинственность в голосе не сработала, Мира сверкнула глазами:
— Я хотела в клуб!
Недолго ей осталось сердиться. Как только холёных пяточек коснётся дубовый веник, а на разгорячённую кожу опрокинется ушат свежей воды… Антон представил себе обнажённую Миру в сауне — в пару и влаге, и у него вдруг поплыло перед глазами. Пришлось ослабить левую ногу, чтобы не угодить в аварию. Чувство было острее бритвы. Оно заставляло забыться, в то же время, держало в тонусе, совсем не так как с женой.
Воспоминание о супруге совпало с изменением пейзажа за стеклом: живость улиц сменилась унылостью пригорода. Мира ударила по приборной доске, девичьим хуком нокаутировав радио.
— Вот увидишь, славно повеселимся, — иногда капризы любовницы сильно досаждали Антону — они сбивали настрой, но не возбуждение. В итоге, период ссоры быстро проходил, и рукам Антона вновь было дозволено вольничать.
— Ну же, котёнок! — низведёнными до немилости объятьями он попробовал ободрить Миру. — У меня объект в сорока километрах. Вокруг ни души…
И благодать! Хоть голышом бегай, хоть на луну кричи. Рабочие приедут не раньше восьми утра. Внутренняя отделка санатория ещё идёт полным ходом, но сауна уже готова и требует проверки. Это куда лучше клубов с кислотной музыкой и токсичными помоями в стаканах. Желание «движа» было оборотной стороной молодости Миры, с которой Антон категорически не мог согласиться. Вот Софья всегда любила загородные поездки…
Вновь кольнуло в груди. Антон невольно скривился.
Развернувшись на сидении так, словно боясь потерять корону, Мира бросила высокомерно:
— Тебе придётся сильно постараться, чтобы мне понравилось.
Антон немного расслабился. Он умел принимать вызовы. Но воцарившаяся в салоне гармония не принесла покоя душе. Как-то навалилась усталость, фантазию о ночи с Мирой вытеснили пустые мысли. Уже и до пригорода не дотянуться взглядом, кругом сплошной мрак, только крохотные огни переливаются позади. Шоссе протянулось через пронизанную ледяным ветром равнину, и Антону вдруг стало страшно. Он испугался вовсе не темноты или дальней дороги, а своей отрешённости от происходящего, словно пик удовольствия уже преодолён и началось неизбежное остывание чувств.
Поворот руля вынес авто с шоссе на грунтовую дорогу. Распутица разлетелась из-под колёс.
Мира так и подпрыгнула на сидении.
— На ежа села? — невольно усмехнулся Антон. — Знаешь, это даже оскорбительно — не доверять мне.
— Пережуёшь. А ведь, правда, что-то кольнуло!
— По шоссе долго ехать. Срежем с десяток километров, — на самом деле Антон торопился, пока настроение совсем не потускнеет. В сауне наверняка чувство разгорится по-новому, не оставив тоске и шанса.
— Брошу тебя посреди поля, сам с собою парься!
Идея показалась Антону не то чтобы заманчивой, а просто приемлемой, что лишь усилило тревогу. Стало очевидным, что он поторопился праздновать разрыв с женой. Здесь не на гашетку давить нужно было, а взять пару дней перерыва. Не чужую ведь жизнь разорвал на куски.
Мотор упрямо рвался вперёд. Дорога под колёсами совершенно расхлябалась. В городе снег уже стёк в канавы, но тут местами ещё цеплялся ледяными пальцами за землю.
— Слышал истории про брошенные автомобили? — Мира обернулась к Антону. Подсветка приборной доски бросила на её щёки пучок мертвецкой зелени. — Распахнутые настежь дверцы, словно пассажиры и водитель просто ушли…
Колёса уверенно взяли ухаб.
— Мне здесь не нравится. Давай вернёмся…
На стекло брызнула грязь и вдруг машина встала. Антона и Миру резко швырнуло вперёд, благо ремни безопасности были на страже. Мотор взревел на своём механическом языке. Завизжали шины. Антон скручивал шею рулю, давил на сцепление. И тогда мотор взмолился. Сомнений не осталось — они прочно увязли посреди поля. Видимости хватает на длину света фар, дальше — пустота. Только на чёрном горизонте оборону держит городская иллюминация, да далеко позади шоссейные огоньки дрожат и тускнеют, не иначе, от холода.
Стоило слегка приоткрыть дверь, как выдубленный мартовской ночью мороз ввалился в салон. Мира плотнее натянула тонкую курточку на груди. Оставив любовницу в компании печки, Антон отправился исследовать масштабы катастрофы. И надо же было вляпаться всеми колёсами! Распутица порядком похозяйничала: склизкими языками подговорила почву против нежданных визитёров, а теперь злорадно поблёскивает в холодном свете фар. Мороз быстро схватывает землю. Ледяная корка куётся тут же — на глазах.
— Ну, что там! — в нетерпении Мира высунулась из салона.
Антон поднял ворот куртки до ушей и вытащил из кармана телефон, поднёс к глазам, затем протянул ближе к небу. На фоне мрачного неба светящийся экран напоминал маленькую луну.
— Только не говори, что сеть недоступна, — в салоне вспыхнула вторая крошечная луна. Мира принялась раздражённо тыкать в неё пальцем. — Этого просто не может быть! Сделай что-нибудь!
Можно станцевать на капоте, а заодно согреться. Но больше тепла сейчас хотелось послать любовницу ко всем чертям. Неуместной истерикой Мира только усугубляет ситуацию, даже дверь заблокировала, наверное, считает, что это избавит от проблемы.
Антон несколько раз безрезультатно дёрнул за ручку:
— Перестань вести себя как ребёнок!
В отместку Мира показала язык.
— Завёз меня в глухомань, а теперь простудить хочешь?
— Нужно быть полной дурой, чтобы в мороз напялить каблук и юбку чуть ниже пупка!
Вот Софья всегда одевается по погоде и Аню кутает…
— Я собиралась в клуб! — от злости у Миры даже слёзы брызнули из глаз. — А эти вещи ты с удовольствием стягиваешь с меня при всяком удобном случае! Первую встречу забыл? Как взглядом раздевал и даже паспорта не спросил. А вдруг мне восемнадцати не было?..
Всё сказанное являлось правдой. Антон повёлся на молодость и упругое тело, не особо интересуясь возрастом пассии. Если разобраться, то совершеннолетие Миры на момент первого свидания было настоящей удачей.
— Каждый раз ты решаешь, что нам делать, а я должна соглашаться. «Мира — дура. Я старше, значит умнее», — так ловко передразнила она манеры Антона, что тот передумал ссориться.
Захотелось встать под горячий душ и заодно с ознобом смыть раздражение. Глупо сердиться на любовницу — она никогда не прикидывалась рассудительной овечкой, а вот ему совестно терять хладнокровие в сложном положении.
— Послушай, котёнок, — Антон улыбнулся, — мы выберемся. В крайнем случае, вызовем МЧС — к ним и без сети дозвониться можно…
— Чего ждёшь?!
Пока они приедут… В расторопность друзей верилось больше, чем в оперативность городских служб. Благо, недалеко в темноте возвышался поросший кустарником холм, на вершине которого можно попытать счастья со связью.
