Сейчас она поедет за ним. Поедет в Харпер-хаус и заберет своего сына.
Ехать от города до величественного особняка Харперов долго. Извозчику придется заплатить дорого. Своего выезда у нее больше нет, а скоро, очень скоро явятся люди Реджинальда и выгонят ее из дома, как уже угрожали.
Ей необходим экипаж, чтобы привезти Джеймса в Мемфис. Потом она отнесет сына наверх в его детскую, уложит в колыбельку и будет петь ему, пока он не уснет.
—Лаванда голубая, дилли, дилли... — тихо пела она по дороге, переплетая тонкие пальцы и глядя на пробегающие мимо зимние деревья.
Она захватила с собой голубое одеяльце, которое выписала из Парижа, крохотный голубой чепчик и пинетки. Ребенок все еще казался ей новорожденным. В ее расколотом сознании шести месяцев, прошедших с его рождения, просто не было.
Экипаж катил по длинной подъездной аллее, и наконец показался Харпер-хаус. На фоне сурового серого неба трехэтажное желтое каменное здание с белыми оконными переплетами казалось особенно юплым, изящным и в то же время горделивым, словно сознающим свое величие.
Она слышала, что когда-то по этим лужайкам среди деревьев и кустарников бродили павлины, чнастливо распуская роскошные разноцветные хвосты. Однако Реджинальда раздражали пронзительные крики, и, став хозяином поместья, он приказал избавиться от птиц.
Реджинальд правил здесь, как король, а она подарила ему наследного принца. Придет день, непременно придет день, когда ее сын свергнет отца. Тогда хозяйкой Харпер-хауса будет она вместе с Джеймсом. Ее милым, чудесным Джеймсом.
Огромные окна величественного дома, непроницаемые в отраженном свете дня, словно следили за ней, а она представляла, как живет в нем со своим Джеймсом. Она словно наяву видела, как нянчится с мальчиком, гуляет с ним в роскошных садах, слышит его смех, звенящий в просторных залах.
Дом принадлежит Джеймсу, а значит, и ей. Они будут счастливо жить в этом доме. Только Джеймс и она. Так должно быть и так будет.
Она вышла из экипажа и побрела к парадному нходу. Бледная исхудавшая женщина в свободном сером платье...
Джеймс ждет ее, ждет ее.
Она постучала и крепко сжала дрожащие руки. Ее сердце бешено колотилось, как будто поднялось из груди и застряло в горле. Сердце мешало ей дышать.
Открывший двери представительный мужчина в черном окинул ее взглядом с головы до ног, но лицо его осталось непроницаемым.
—Чем я могу вам помочь, мэм?
—Я приехала за Джеймсом.
Его левая бровь едва заметно приподнялась.
—Простите, мэм, в доме нет никакого Джеймса. Если вас интересует слуга, пройдите к заднему входу.
—Джеймс не слуга.
«Да как он смеет?» — мысленно взвизгнула она, но тем не менее продолжила:
—Джеймс мой сын. Он ваш хозяин. Я приехала за ним. — Она решительно перешагнула порог. — Принесите его немедленно.
—Полагаю, вы ошиблись адресом, мэм. Возможно...
—Вы не скроете его от меня. Джеймс! Джеймс! Мама здесь! — Она метнулась к лестнице и стала царапаться и кусаться, когда дворецкий схватил ее за руку.
—Данби, в чем дело?
К ним спешила женщина, также в черном платье. Тоже прислуга.
—Женщина... Она возбуждена.
—Это еще мягко сказано. Мэм?.. Пожалуйста, успокойтесь, мэм. Я миссис Хейверз, экономка. Успокойтесь и скажите мне, что случилось.
—Я приехала за Джеймсом! — Она дрожащими руками пригладила волосы. — Вы должны принести мне его немедленно. Ему пора спать.
Доброе лицо миссис Хейверз озарилось ласковой улыбкой.
—Понимаю. Вам лучше присесть и постараться успокоиться.
—И вы принесете Джеймса? Вы отдадите мне моего сына?
—Пройдемте в гостиную. Там разожгли камин. Сегодня холодно, не правда ли? — Экономка взглядом приказала Данби ослабить хватку. — Прошу вас сюда, я проведу вас.
—Это хитрость. Еще одна хитрость.
Амелия бросалась наверх по лестнице, на бегу выкрикивая имя сына, но на площадке второго этажа ноги подкосились, и она рухнула на пол.
Дверь распахнулась, и появилась Беатрис — хозяйка Харпер-хауса. Амелия сразу узнала жену Реджинальда. Она однажды видела ее в театре и не раз в магазинах.
Беатрис была красива, но холодной, даже суровой красотой. Глаза как голубые льдышки, тонкий аристократический нос, пухлые губы, сейчас скривившиеся от отвращения. На ней было утреннее платье из розового шелка с высоким воротником, туго стянутое в талии.
—Кто эта... это существо?
—Простите, миссис Харпер. — Экономка, более проворная, чем дворецкий, первая подоспела к упавшей Амелии. — Она не назвала свое имя. — Охваченная состраданием, женщина опустилась на колени и обвила рукой плечи несчастной. — Похоже, у нее горе... А еще она до костей промерзла.
—Джеймс... — Амелия протянула руки, и Беатрис демонстративно отшатнулась, подобрав юбки. — Я приехала за Джеймсом! За своим сыном.
Лицо Беатрис на мгновение дрогнуло, но губы тут же сжались.
—Проведите ее сюда. — Она отвернулась и прошла в гостиную. — И подождите.
—Мэм, — тихо прошептала миссис Хейверз, помогая дрожащей Амелии подняться. — Не бойтесь, никто вас здесь не обидит.
—Пожалуйста, принесите моего ребенка, — взмолилась Амелия, сжимая руку экономки. — Пожалуйста, принесите его мне.
—Ну, полно! Успокойтесь. Поговорите с миссис Харпер. Мадам, принести чаю?
—Разумеется, нет, — ответила Беатрис с едва сдерживаемым гневом. — Закройте дверь.
Хозяйка Харпер-хауса прошла к красивому гранитному камину, обернулась и, пока дверь тихо закрывалась, холодно смотрела на жалкое создание.
—Вы одна... вы были, — язвительно подчеркнула она, — одной из шлюх моего мужа.
—Я Амелия Коннор. Я пришла...
—Я не спрашивала, как вас зовут. Меня не интересуют ни ваше имя, ни вы сами. Я полагала, что у подобных вам женщин, тех, кто, оставаясь обычными шлюхами, считает себя любовницами, хватает ума не являться в дома мужчин, которых они предпочитают называть своими покровителями.
—Реджинальд... Реджинальд здесь?
Амелия обвела изумленным взглядом роскошную комнату с разноцветными светильниками и бархатными портьерами. Она никак не могла вспомнить, как оказалась тут. Ярость и возбуждение покинули ее, оставив лишь озноб и смущение.
—Его нет дома, и считайте, что вам повезло. Я прекрасно осведомлена о вашей... связи и знаю, что он прекратил ее, щедро вас вознаградив.
—Реджинальд?..
Ее воспаленный мозг услужливо показал ей Реджинальда, стоявшего у камина. Не этого... не этого. У ее камина. В ее гостиной.
Вы думали, что я позволю такому жалкому существу воспитывать моего сына?
