Ознакомительная версия.
«Рождественская фея» была забавной. Маленькая, откормленная и самоуверенная, как кошка. Нос пуговкой, шапочка набекрень, губы подведены помадой того конфетно-розового цвета, который так мил сердцам «девушек за семьдесят». Хотя кто в современном мире знает, как должны выглядеть настоящие феи? Почувствовав, что одержала победу, она придвинулась ближе и сложила ручки на груди, словно предчувствуя, что история будет особенной.
– Со мной случилась ужасная вещь, – шепотом сказала Лиза, наклонившись к ней. – Сегодня утром я поняла, что разлюбила собственного мужа.
При слове «муж» старушка пискнула, как хомяк в кулаке, и в глазах ее загорелся свирепый огонь. У нее была сумасбродная личная жизнь, отмеченная тремя браками, каждый из которых закончился Помпеей. По странной прихоти судьбы все три ее супруга оказались сатрапами, что сделало ее на старости лет одной из самых революционно настроенных представительниц слабого пола. На поверку весь ее жизненный опыт был кособоким, как избушка лесника, о чем она, разумеется, не догадывалась. Еще не вникнув в суть дела, она уже готова была сформулировать стратегию и тактику войны. Муж! Нелюбимый муж подлежал истреблению, как туркестанский таракан, проникший на кухню.
– Он уже давно живет своей собственной жизнью, – продолжала Лиза, лихорадочно вращая пуговицу расстегнутого пальто. – Я у него – тыл, понимаете? Окопная линия, за которой можно зализать раны, сменить грязную одежду на чистую и отоспаться. Когда он врет, мне делается больно вот тут. – Она ткнула рукой не то в сердце, не то в диафрагму, хотя было ясно, что эта боль не имеет никакого отношения к физиологии.
– Он вам изменяет? – в лоб спросила старушка.
– До сегодняшнего дня я думала, что – нет. По субботам у нас был секс…
– Договорные постельные отношения? – уточнила старушенция. – Самое мерзкое изобретение человечества. А что случилось сегодня?
– Сегодня? – переспросила Лиза странным голосом. – Сегодня нелегкая понесла меня к нему на работу.
Лиза редко появлялась в офисе мужа – только в случае крайней необходимости. Сегодня как раз был такой случай: она собралась с подругами в театр, а Руслан забыл дома ключи. Его сотовый телефон не отвечал, а рабочий был перманентно занят.
Толстощекий тип, втиснувшийся вместе с Лизой в вагон метро, порвал ей колготки углом своего портфеля. Когда она возмущенно обернулась к нему, он чавкнул ей в лицо жевательной резинкой и принял скорбный вид. Требовать сатисфакции было бессмысленно. Купив в переходе новую пару колготок и прикрывая сумочкой дорожку спущенных петель, Лиза быстро шла по улице.
Не иначе как по заказу восторженных детишек, город к празднику завалило снегом так, что впору было ездить на санях. Паркующиеся автомобили мягко втыкались мордами в сугробы и сразу же слепли. На скамье под крышей автобусной остановки сидел осоловелый кот и удивлялся погоде.
На входе в здание компании, в которой ее муж считался большой шишкой, стояли целых четыре охранника. Они выглядели похожими, как спички в коробке, а лица их были слеплены кое-как и напоминали морды горгулий на соборе Парижской Богоматери. Складывалось впечатление, что они стерегут не производственный концерн, а секретный военный космодром. Лизу они знали в лицо, кроме того, у нее был постоянный пропуск, что позволяло ей не тратить время на проверку.
Лиза шагнула в лифт и нажала на кнопку последнего этажа, мимоходом подумав, что шишки всегда забираются на самый верх. Вероятно, это желание раскинуть крылья над целым миром. Или наверху просто воздух чище. Вместе с ней в кабину вошла крепко надушенная девица лет тридцати. Она была тощей, как бродячая кошка, но зато имела бюст, яростно тащивший ее к земле. Всю дорогу девица косилась на Лизу и выпячивала губки. Когда лифт, дзенькнув, остановился, девица вышла первой и двинулась по коридору, думая, что покачивает бедрами, а на самом деле извивалась, как червяк. На середине пути она оглянулась и просветила Лизу насквозь своими глазами-рентгенами, в которые наверняка были вставлены цветные линзы – такими они казались ядовито-зелеными.
Прежде чем идти в кабинет мужа, Лиза вознамерилась переодеть колготки. Именно с этой целью она и свернула в маленький коридор, где находился туалет. Всем известно, что дамская комната – это место, где разбиваются сердца. Сюда прибегают рыдать после увольнения, материть начальников и проделывать тесты на беременность. В настоящий момент здесь громким шепотом обсуждали соперниц две дамочки с ногтями такой длины, что их вполне можно было рассматривать как холодное оружие. Соперницами они считали всех, включая уборщицу, видевшую живьем еще товарища Кирова.
Лиза зашла в кабинку и подняла ручку вверх. Она никогда не умела запирать эти новомодные замки, которые самозащелкивались и саморасщелкивались в совершенно неподходящее время. Несмотря на то что в туалете было довольно чисто, ставить вещи на унитаз ей не хотелось, поэтому она повесила на имевшийся в наличии крючок сначала пальто, а потом и свою поклажу. Места для манипуляций с колготками осталось совсем немного. По-хорошему, ей следовало бы сначала зайти к мужу, снять верхнюю одежду, а уж потом отправляться в туалет. Или вообще сменить колготки у него в кабинете. Однако муж мог быть не один – это раз. А два – это то, что она с утра не уделила должного внимания своему гардеробу. Ходить мимо десятков пар жадных глаз одетой во что попало казалось ей неправильным. Репутация жены шефа не может быть запятнана кофточкой сомнительного происхождения. Так что приходилось терпеть неудобства. Пока Лиза доставала из сумки полиэтиленовый пакет и раскладывала его на полу вместо коврика, потом расстегивала сапоги и устраивала их так, чтобы они не свалились в сомнительную лужу, она вспотела, как мышь под метлой. Любительницы обсуждать соперниц тем временем ушли, а их место заняли две другие девушки, желавшие пошептаться.
Лиза сначала вовсе не прислушивалась к их тарахтению, потому что стояла на одной ноге и, пыхтя, натягивала на себя лайкру. Колготки оказались с утягивающим эффектом, поэтому влезть в них оказалось не так-то просто. Внезапно ее внимание привлекло имя мужа, сказанное полузадушенным шепотом:
– А потом Руслан Борисович сказал, что ему надоели ее истерики и что между ними все кончено.
Лиза замерла, стоя одной босой ногой на пакете и опасно качаясь из стороны в сторону.
– А Вероника ответила, что знает, из-за кого он ее бросает, и что он еще пожалеет, потому что эта тощая Виола – подколодная змея! И глаза у нее зеленые, как у гадюки.
Потрясенная до глубины души Лиза поняла, что этот голос принадлежит секретарше мужа, Жанне, с которой она редко виделась, зато частенько разговаривала по телефону. У девчонки был едва заметный среднерусский говорок, придававший ее речи определенную прелесть.
Ознакомительная версия.
