Талли покинула бар последней. Двери со стуком захлопнулись за ней, неоновая вывеска зашипела и погасла. Начало третьего, и улицы Сиэтла были пусты и безмолвны.
Нетвердой походкой она двинулась к дому по мокрому тротуару. Ее поцеловал мужчина – незнакомый, – и она заплакала. Жалобно. Неудивительно, что он пошел на попятную.
Дождь обрушился на нее, и она мгновенно вымокла до нитки. Ей захотелось остановиться, поднять голову и глотать воду, пока не захлебнется.
Это было бы неплохо.
Ей показалось, что дорога домой заняла несколько часов. Добравшись наконец до дома, Талли проскользнула мимо швейцара, стараясь не встречаться с ним взглядом. А в лифте увидела свое отражение в большом зеркале.
О боже!
Ужасный вид! Темно-рыжие волосы – их уже пора подкрасить – напоминали воронье гнездо, тушь оставила следы на щеках.
Двери открылись, и Талли вышла из лифта. Ее шатало, и дорога до двери в квартиру показалась ей бесконечной, а ключ в замочную скважину удалось вставить лишь с четвертой попытки. Когда она наконец открыла дверь, голова у нее кружилась и боль вернулась.
По пути из столовой в гостиную Талли наткнулась на журнальный стол и едва не упала. В последнюю секунду ее спас отчаянный бросок к дивану. Облегченно вздохнув, она опустилась на пухлые белые подушки. Столик перед ней был завален почтой. Счета и журналы.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза, размышляя о том, во что превратилась ее жизнь.
– Будь ты проклята, Кейти Райан, – прошептала она, обращаясь к лучшей подруге, которой больше не было рядом. Одиночество просто невыносимо. Но лучшая подруга умерла. Мертва! Вот с чего все началось. С потери Кейт. Неужели это так трагично? Талли начала оплакивать смерть лучшей подруги и так и не смогла вынырнуть из глубин скорби. – Ты мне нужна, – сказала она и закричала: – Ты мне нужна!
Тишина.
Голова Талли склонилась на грудь. Спала ли она? Возможно…
Открыв глаза, она затуманенным взором уставилась на груду почты на журнальном столе. В основном рекламная макулатура, а еще каталоги и журналы, которые ее теперь не интересуют. Талли отвернулась, но в последнюю секунду ее взгляд зацепился за фотографию.
Нахмурившись, она наклонилась вперед и сдвинула почту в сторону; под грудой конвертов обнаружился журнал «Стар». В правом верхнем углу обложки помещена ее маленькая фотография. К слову сказать, не самая удачная, не та, которой можно гордиться. Ниже снимка одно-единственное ужасное слово. Наркоманка.
Дрожащими руками она схватила журнал, лихорадочно листая страницы, нашла статью. Снова ее фотография.
Статья была короткой, меньше страницы.
ПРАВДА И СЛУХИ
Старение – непростой процесс для любой женщины, находящейся в центре внимания общества, но особенно труден он для Талли Харт, звезды известного в недавнем прошлом ток-шоу «Подруги». Мара Райан, крестная дочь госпожи Харт, дала эксклюзивное интервью нашему журналу. Мара Райан подтверждает, что пятидесятилетняя Харт в последнее время сражается с демонами, преследовавшими ее всю жизнь. По словам мисс Райан, в последние насколько месяцев Харт «с пугающей быстротой набирает вес», а также злоупотребляет алкоголем и наркотиками…
О боже… Мара?!
Предательство причинило ей такую боль, что стало трудно дышать. Талли прочла статью до конца и выронила журнал из рук.
Боль, которую она усмиряла столько месяцев и лет, вырвалась из заточения, и теперь Талли погружалась в такое темное одиночество, какое прежде ей было неведомо. Впервые в жизни она даже не могла представить, как выкарабкается из этой ямы.
Она с трудом поднялась на ноги и протянула руку за ключами от машины. Перед глазами все плыло.
Больше она так жить не может.
Где я?
Что случилось?
Я делаю несколько неглубоких вдохов и пытаюсь пошевелиться, но тело не слушается, даже пальцы рук.
Наконец мне удается открыть глаза. В них словно насыпали песок. В горле пересохло, так что я даже не могу сглотнуть.
Темно.
Рядом со мной кто-то есть. Или что-то. Оно грохочет – похоже на удары кувалды о металл. Вибрация сотрясает позвоночник, заставляет стучать зубы, отдается болью в голове.
Звук – скрежет и хруст металла – окружает со всех сторон. Он внутри меня, рядом со мной, снаружи – словно разлит в воздухе.
Удар, потом скрежет. Удар, потом скрежет.
Боль. Я чувствую, как она пронзает меня. Невыносимая, мучительная. И как только я чувствую и осознаю ее, все остальное перестает существовать.
Боль и приводит меня в чувство: голова буквально раскалывается, боль пульсирует в руке. Внутри у меня что-то сломано. Я пытаюсь пошевелиться, но от невыносимой боли теряю сознание. Очнувшись, повторяю попытку; воздух с хрипом вырывается у меня из груди. Я вдыхаю запах собственной крови, чувствую, как она течет у меня по шее.
Помогите! – Я пытаюсь позвать на помощь, но мою слабую попытку поглощает тьма.
ОТКРОЙТЕ ГЛАЗА.
Я слышу этот голос и чувствую огромное облегчение. Я не одна.
ОТКРОЙТЕ ГЛАЗА.
Не могу. Не могу сделать даже этого.
ОНА ЖИВА.
Тот же голос, на этот раз крик.
НЕ ШЕВЕЛИТЕСЬ.
Тьма вокруг меня смещается, колеблется и снова взрывается болью. Шум – что-то среднее между визгом пилы, вгрызающейся в древесину, и криком ребенка – наступает на меня со всех сторон. В темноте вспыхивают огоньки, похожие на светлячков, и при мысли о них мне почему-то становится грустно. Я устала.
РАЗ-ДВА-ТРИ – ВЗЯЛИ.
Я чувствую, как меня тянут и поднимают чьи-то холодные, невидимые во тьме руки. Я кричу от боли, но крик мгновенно затихает – а может, он звучит только у меня в голове.
– Где я?
Я ударяюсь обо что-то твердое и снова кричу.
ПОРЯДОК.
Я умираю!
Эта мысль обрушивается на меня так внезапно, что становится трудно дышать.
Я умираю.
Джонни Райан проснулся с тревожной мыслью: «Что-то случилось». Он сел и огляделся.
Смотреть было не на что – все как обычно.
Он в своем доме на острове Бейнбридж, в кабинете на втором этаже. Опять заснул за компьютером. Проклятие того, кто работает дома и один воспитывает детей. Днем времени на все не хватает, и приходится красть часы у сна.
