Жаклин отказалась заниматься с ним любовью в том пустом особняке в Ла Джолле. Наотрез отказалась. Она заявила, что не сможет, зная, что агент бродит где-то внизу, на первом этаже. А когда Реймонд стал настаивать, ее лицо сделалось таким несчастным, что он бросил свою затею. Возможно, она притворялась. Возможно, нет. Он уже не мог сказать наверняка…
Но как бы то ни было, этот маленький эпизод доказал, что его теория не выдерживает проверки жизнью. Его ожидания, что жена подчинится любому требованию в погоне за настоящими и будущими благами, не оправдались. Очевидно, все же есть границы, которые даже она в своей алчности не готова переступить.
— Ты имела полное право отказаться, — сказал Реймонд, прилагая усилия, чтобы голос его звучал спокойно. — Я никогда не заставлю тебя делать то, чего тебе не хочется.
Жаклин огорченно покачала головой.
— Ты не понимаешь, милый. Это совсем не то, что ты думаешь. Дело в том, что я как раз хотела. Очень хотела… — пробормотала она еле слышно и собралась было уйти, но Реймонд схватил ее за руку и рывком повернул к себе лицом.
— Что? Что ты сказала?
Она подняла на него глаза.
— Ты слышал, что я сказала, Рей! — воскликнула Жаклин. — Прекрасно слышал! Я хотела, чтобы ты сделал это, слишком хотела! Ни разу в жизни не испытывала я такого неодолимого желания, пока не встретила тебя. Я… я никогда не чувствовала ничего подобного, никогда и ни с кем. И это пугает меня, ужасно пугает. Я привыкла контролировать свои эмоции, свою жизнь. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, Рей?
— Да, — хрипло выдавил он, ощутив, как его захлестывает волна безудержного ликования.
Она все-таки что-то испытывает к нему! Если это и не любовь, то по меньшей мере вожделение. Причем с самого начала. Насчет этого она не солгала. Жаклин хочет его как никогда прежде ни одного мужчину, в этом он был уверен. Даже сейчас ее сотрясала дрожь возбуждения, которую он не мог не заметить. А ее настоящий, непритворный страх потерять контроль над собой…
Да, она стала податливой как воск в его руках. То, о чем он мечтал, что представлял в самых диких, необузданных фантазиях.
О, какая развращающая мысль! Намного приятнее заставить ее сделать то, чего ему хочется, победив ее сексуально, чем воздействовать лишь на жадность и алчность. Да-да, жажда денег явно отошла на второй план, уступив место неудержимой, необузданной похоти.
Реймонд притянул ее к себе и впился в ее губы яростным, исступленным, почти жестоким поцелуем. Жаклин не сопротивлялась и скоро уже отвечала с не меньшей страстью и настойчивостью. Его язык скользнул между ее зубами и начал исследовать рот, ласкать нёбо, сплетаясь с ее языком. Реймонд не прерывал поцелуя, пока не ощутил, что полностью лишил Жаклин воли, и только потом поднял голову. Один взгляд на ошеломленное лицо жены лишил его разума, и он начал срывать с нее одежду.
— О, Рей… — простонала Жаклин, когда он притянул ее дрожащее нагое тело к себе.
— Скоро, — прошептал он в ответ, — скоро.
Держать обнаженную, трепещущую женщину, не пуская ближе, было невыносимо, потрясающе эротично. Но когда он увидел их отражение в стенном зеркале, ощущение усилилось десятикратно. Ее бледные ягодицы на фоне его брюк казались такими беззащитно-трогательными и бесконечно обольстительными, что он схватил сильными пальцами нежные полушария и начал яростно, с силой мять и сжимать их. Жаклин уткнулась лицом ему в грудь и непрерывно стонала, извиваясь и прижимаясь к нему, не находя ни успокоения, ни удовлетворения, ибо не могла прикоснуться к его обнаженному телу.
А Реймонд не спешил, каким бы сильным ни было его вожделение. Он упивался этим неожиданным, новым ощущением своей власти над ней, смаковал открытие, что она не притворяется хотя бы в отношении секса. Наконец он повернул Жаклин так, чтобы и она тоже могла видеть, как его руки ласкают ее.
И когда ее глаза поймали их отражение, она вздрогнула и застонала, не в состоянии больше выносить муки неудовлетворенного желания.
— О, Рей, Рей, Рей… — хрипло забормотала она, — пожалуйста, скорее, скорее… я хочу, хочу…
Он провел руками по ее затвердевшим воспаленным соскам, и Жаклин дернулась, но потом снова прижалась к нему спиной.
— О, дорогая моя, прости! — вскричал Реймонд, немедленно опустив руки. Как же ей должно быть больно после того, что он сотворил с ней прошлой ночью! Он содрогнулся от этой мысли, преисполнившись отвращением к самому себе.
— Нет, Рей, нет, не отпускай меня! Они уже не болят. Ласкай меня! — продолжала умолять Жаклин сдавленным голосом. — Реймонд, любовь моя, только не останавливайся!
Ее возбуждение подстегнуло его и без того почти невыносимое желание, но ему так и не удалось заставить себя снова прикоснуться к ее грудям. Теперь он припомнил, что утром она жаловалась на больные соски. Но он продолжил свои ласки, как Жаклин и просила, провел рукой вниз, по плоскому упругому животу, прижав ее ягодицы к своему напрягшемуся члену, скользнул пальцами по темному треугольнику кудрявых волос.
— О Господи, Рей, да… о да… — шептала она, пока его пальцы разыскивали ту самую чувствительную точку, прикосновение к которой всегда сводило ее с ума.
Он и сам опасно близко подошел к грани, за которой мог окончательно потерять контроль над собой. Стоит только шевельнуть бедрами — и все будет кончено. Реймонд стоял неподвижно, только его пальцы танцевали во влажной, горячей плоти.
Жаклин замерла, отдавшись сумасшедшей, умопомрачительной ласке, запрокинула голову и, открыв рот, возбужденно и часто дышала. Потом она содрогнулась и закричала в отчаянной муке невыносимого наслаждения, Реймонд едва не потерял рассудок. Он слышал ее хриплые, страстные стоны и чувствовал, как она извивается под его пальцами, но смотреть на это в зеркале оказалось выше его сил. Его освобождение было непроизвольным и быстрым. На несколько мгновений он перестал думать, видеть, слышать…
Но вот способность мыслить здраво вернулась к нему, и Реймонда начали терзать мучительные сомнения. Что он собирается делать с этой женщиной, которую до сих пор так отчаянно желает? Нет никакого смысла обманывать себя. Надо взглянуть правде в глаза. Его любовь к Жаклин не обратилась в ненависть, а его страсть — в холодный, полный отвращения к ней акт мести. Стремление заставить ее заплатить было просто первой, мгновенной реакцией на причиняющее безумную боль открытие, что его обожаемая жена — самая обычная алчная обольстительница. Ему, как и любому другому мужчине, захотелось причинить ей ответную боль.
Но теперь все изменилось, понял Реймонд, подхватив на руки ее мгновенно ослабевшее тело. Жаклин испытывает к нему искренние чувства. Может, они в основе своей сексуальной природы, но что с того? Бывает, мужчина ищет всю свою жизнь женщину, которая отвечает его сексуальным стремлениям и вкусам, но так и не находит. Пусть Жаклин жаждет не только его тела, но и денег. Он сможет научиться жить с этой мыслью. По крайней мере, она хочет дать жизнь его ребенку…
