кому-то меньше. Я просто не ожидала вот так, сразу… Нужно немного потерпеть… потерпеть… Закусываю губу, чтобы не выдать своих ощущений, опасаясь, что Марк может не захотеть иметь дело с истеричкой. Но слёзы непроизвольно скатываются по щекам. Даже вытереть их не могу – руками намертво вцепилась в умывальник, чтобы удержать равновесие под его сокрушительным напором.
Несмотря на мучительные ощущения, в душе разливается эйфория. Теперь мы вместе! Вместе… Я с ним, он со мной… Кажется, я счастлива. Может, и хорошо, что всё случилось так спонтанно, иначе я бы долго настраивалась, сомневалась, терзалась.
Решаюсь поднять глаза и посмотреть в зеркало. На мне ничего нет, а Марк одет. Контраст режет глаза. Внезапно чувствую себя очень уязвимой. Он со мной, но в то же время будто сам по себе. А мне так нужна сейчас его поддержка и нежность! Нуждаюсь в его обжигающем шёпоте, красивых словах, обещаниях. Но Марк молчит… Он ведь меня не обманет?
Встречаемся взглядами. Транслирую ему боль, испуг, тревогу, радость – гремучий коктейль, кипящий в душе. Ожидаю увидеть в ответ что-то ободряющее, но вижу почему-то лишь растерянность и страх. Или это мне только кажется?
Не понимаю, что могло вызвать такие эмоции? Он разочарован? Я что-то сделала не так? Или просто не умею читать по глазам чужие мысли и улавливать чувства? А может быть, он переживает, что невольно причиняет мне боль? От этой мысли внутри становится теплее и легче. Конечно! Наверняка всё именно так и есть! Марк быстро опускает голову, и я больше не вижу его лица, не могу найти подтверждение своей догадки.
Он замирает, сильнее сжимает мои бёдра, проводит рукой вдоль позвоночника, тянет к себе, поворачивает мою голову и целует… Нежно и сладко… Парю в эйфории.
Марк
Я и вправду забыл о том чёртовом пари. Предмет спора мне был больше не интересен. С тех пор как Таня разболтала всем мою тайну, меня как отрезало: я прекратил ходить в клуб и периодически мечтал о мести.
Вопреки моим опасениям, я не стал объектом насмешек. Более того, из сложившейся ситуации удалось даже выгоду извлечь – она показала, ху из ху [1]. Меркантильные девицы, решившие, что мне не светит унаследовать бизнес отца, неожиданно потеряли ко мне интерес. Представители элитного междусобойчика столичных мажоров стали косо посматривать на меня и всё чаще избегать общения. Это задело, но не критично.
Да, даже спустя время много сплетничают за спиной. Особенно болезненно я переживаю разговоры, что моя мать была проституткой, а отец – наркоманом, а у таких родителей ребёнок нормальным быть никак не может. Откуда они всё это взяли – не понимаю. Насколько я помню, ни слова о женщине, которая меня родила, в разговоре с Максом не упоминалось. Да и о доноре, поспособствовавшем моему рождению, информации никакой нет. Видимо, фантазия у кого-то оказалась слишком бурной.
И хотя я стараюсь делать вид, что ничего страшного не происходит, всё это меня болезненно задевает. Конец света не наступил, жизнь продолжается, но… Репутация подпорчена, а это дорогого стоит. И всё из-за курицы, которая не смогла удержать язык за зубами!
Должен ли я её наказать? Однозначно. Но как ей отомстить, если стоит мне приблизиться, как сердце по-прежнему начинает предательски биться о рёбра, как птица, рвущаяся на волю, о клетку? Я могу сколько угодно злиться на неё, но вынужден признать: она все еще имеет надо мной больную власть. Как положить этому конец? Особенно учитывая факт, что я ей явно небезразличен…
Напоминание о пари триггерит и служит точкой невозврата. План созревает сам собой. Он кажется простым и логичным. Но воплотить его оказывается совсем не просто.
Потому что я не могу быть беспристрастным. Потому что стоит мне пригласить Таню на танец, стоит прикоснуться к ней, как начинаю терять голову…
Убеждаю себя, что это проще простого. Просто затянуть её в санузел. Просто опытным путём убедиться в своей правоте. А потом просто во всеуслышание объявить о своем выигрыше. Это будет справедливый симметричный ответ.
Но все идёт шиворот-навыворот. Понимание, что я оказался чертовски неправ насчёт неё, оглушает. В первый момент я даже хочу остановиться и прекратить, потому что чувствую себя конченым подонком. Но легко сказать и невозможно сделать. Никакие разумные доводы не помогают…
Я – последняя скотина. У меня были в жизни разные эпизоды, в том числе и те, за которые теперь очень стыдно. Но я никогда ещё не лишал невинности девушку вот так, грубо, в санузле общаги. Особенно ту, по которой столько времени сходил с ума… Ту, которая мне поверила… Больно и стыдно…
Смотрю на Таню в зеркало. Она совершенна. Каждый изгиб, каждая выпуклость… Белая гладкая кожа, через которую просвечивают венки. Розовые горошины. Никогда не видел более привлекательной девушки. Меня трясёт от переполняющих эмоций и нарастающих ощущений. Как давно я об этом мечтал… И так нелепо всё испортил…
Она кусает губу. По щекам бегут слёзы. Глупая доверчивая девчонка… Внутри всё рвётся в клочья от того, как мне с ней запредельно хорошо. Я не хочу, не могу её обидеть! К чёрту этот дурацкий спор! К чёрту месть! Сейчас я вообще не понимаю, где были мои мозги, когда всё это затеял.
Оторваться не могу. Целую, целую… Нежная, до одури красивая… Моя…
Наконец отстраняюсь. Санузел маленький. Стоя возле двери, слышу все, что происходит в комнате.
- Смотри, статья про батю Города, – узнаю голос Григорьева. – Прикольно. Круто. Рассказывает о бизнесе, говорит, что сыновья станут его преемниками, когда он отойдет от дел. Вот бы к нему в фирму попасть.
- Так попроси Марка, – отзывается Ковалёв. – Тем более он уже там работает.
- Да ну. Вряд ли Марку что-то от отца достанется, – вклинивается Шевчук. – Все говорят, что наследником будет родной сын, недаром он учится в экономическом.
- Думаешь? – снова Григорьев. – Если так, то не завидую Городу. Он-то, наверное, спит и видит оказаться в отцовском кресле, и такой облом.
Закипаю. Отрезвление происходит мгновенно. Кручу в руках резинку со следами крови, не решаясь отправить её в урну. Внутренний голос требует выбросить и признать себя проигравшим. Но это значит, что я снова выставлю себя на посмешище из-за дуры, которая не сумела удержать язык за зубами. С какой стати я должен ей это простить? То, что она
