стало страшно, словно она все та же бессловесная школьница, которую любой может пнуть, когда ему заблагорассудится.
Но ведь она выросла и изменилась. Если ее давний враг перейдет черту, она выскажет все то, что должна была сказать много лет тому назад. О чем так долго и отчаянно мечтала и даже фантазировала по ночам. Наверное, она будет даже рада, если все пойдет по этому сценарию и встреча в «Чайной» завершится грандиозным скандалом. Регина выплеснет весь тот негатив, что годами носила в себе, и, возможно, даже сможет без истерики вечером пообщаться с растлителем малолетних, который собирается забрать у нее дочь.
В «Чайную» она вошла спокойной и собранной. Заказала чашку черного кофе, хотя в душе отчаянно хотелось напиться. Но Екатерине Антоновне она такой радости не доставит. Ведь та наверняка была уверена, что Регина сопьется и закончит так, как ее мать. Возможно, поэтому спиртное Регина употребляла крайне редко.
Екатерина Антоновна не соврала – в «Чайной» она появилась спустя несколько мгновений после Регины. Выглядела вдовствующей королевой, смотрела на всех свысока, не забыла даже про бриллианты, хотя те не были ни к месту, ни ко времени.
«Чайная», в которой Регина почему-то никогда не бывала – впрочем, она знала почему, уж слишком близка та была к Митиному дому, который Регина все эти годы тщательно избегала, – была очень уютной.
Отделанная в нарочито старомодном стиле, она напоминала кухню любящей бабушки. Люстры под абажурами со смешными кистями, на стенах старомодные обои в цветочек, никаких резких красок, все в теплых, согревающих душу тонах. Добротные столы, уютные кресла в клеточку, на многих лежат подушки и пледы, в которые хочется закутаться и часами сидеть, никуда не двигаясь, попивая теплый травяной чай и заедая домашним вареньем.
Екатерина Антоновна смотрелась здесь чужеродно. Где добрая бабушка, а где она? Наверняка своего внука она водила в модную кулинарию, а на дни рождения дарила ему денежные сертификаты. И, конечно же, не разрешала называть себя бабушкой. Только Екатерина, никакой вульгарной Кати. Фамильярности она не терпела.
Регина смотрела на Екатерину Антоновну, а сердце, несмотря ни на что, сжималось от страха и неопределенности. Она чувствовала себя как кролик перед удавом. Сейчас тот ее поглотит, переварит и снова уничтожит. Не было сил даже на пустые формальности, которые могли бы показать ее визави, что Регина выросла, все отпустила и пошла дальше. Впрочем, так ли это?
Екатерина Антоновна тоже удержалась от светской болтовни. Тяжело опустилась в кресло, махнула официанту и, не глядя на него, приказала:
– Мятный чай.
Тот со всех ног кинулся исполнять приказ. Возможно, Екатерина часто здесь бывает, возможно, даже оставляет хорошие чаевые. Такие, как она, всегда держат лицо на публике.
– Регина, – Екатерина Антоновна начала первой.
При звуках своего имени, которое ее собеседнице наверняка было мучительно произносить, Регина сжалась, как маленький ребенок, ожидающий удара от всемогущего взрослого. Но предположить то, что произойдет дальше, она никак не могла.
Она даже не сразу осознала, что случилось. Растерялась, впала в ступор при виде слез Екатерины Антоновны, хлынувших рекой. Захотелось немедленно вскочить, позвать на помощь, вызвать «Скорую». Наверняка кто-то умирает, ведь такие, как Екатерина, по другим поводам не могут плакать. Случилось что-то ужасное. Ужасное.
– Это Митя? – только и смогла прохрипеть Регина, от ужаса сжимаясь до размеров атома.
Конечно же, это Митя, кто же еще. Поэтому он вернулся, поэтому так ужасно выглядит. Правда рухнула как кирпичная стена на голову. Господи, только не Митя. Пусть будет где угодно, с кем угодно. Женится, делает детей, изменяет, но только живет. Просто живет – он не может уйти первым. Ведь она, Регина, этого не переживет.
Простой вопрос Регины вонзился ножом в сердце Екатерины Антоновны. Неподдельный страх, ужас в голосе девушки и любовь стали лезвием гильотины, готовым обрушиться на шею матери Мити.
Какая же она идиотка! Регина действительно его любит. И всегда любила. Зачем, зачем только она влезла? Но ведь она действительно хотела как лучше, именно поэтому так и поступила!
И Екатерина Антоновна, не сдерживаясь, зарыдала в голос. Растерянный официант, принесший им кофе и мятный чай, застыв, вопросительно посмотрел на Регину. Та протянула руку, забрала у него напитки и сделала знак уйти. Затем полезла в сумку, достала оттуда упаковку бумажных платков и протянула Екатерине Антоновне. Та недоуменно посмотрела на них. Несмотря на весь ужас ситуации, Регина вдруг нервно хихикнула:
– Вы такими по-прежнему не пользуетесь, правда?
Екатерине Антоновне понадобилось полчаса, чтобы успокоиться, прийти в себя и начать говорить. Позабыв о времени, Регина заказала ей кофе с коньяком и, несмотря на протесты собеседницы, заставила выпить. Напиток немного успокоил расшатанные нервы.
Екатерина Антоновна удалилась в туалет, чтобы поправить макияж, перед этим заверив Регину, что Митя жив и относительно здоров, и оставила ту в полнейшем недоумении – если все живы и здоровы, что происходит? Почему железная леди плачет?
Когда эмоции немного схлынули, они снова сидели за столом, Екатерина Антоновна вертела в руках пустую чашку. Собравшись с мыслями, выпалила:
– Прости меня, Регина, это я во всем виновата! Я должна была тебе это сказать давно и не доводить до… такого.
Екатерина Антоновна подняла взгляд и нашла в себе силы посмотреть в бесовские глаза.
А ведь они действительно невероятно красивы. Почему она даже не попыталась хотя бы на секунду предположить, что ее мальчик по-настоящему влюбился, а не просто увлекся доступной девицей? Почему?
– Я идиотка! – Екатерина Антоновна решила идти до конца.
И без того огромные глаза Регины расширились до невероятных размеров.
– С вами все в порядке? – прошептала она.
– Со мной да, – решительно кивнула Екатерина. – А с Митей нет.
– Он болен? – тут же выпалила Регина, словно боясь, что от нее скрывают правду. – Он поэтому вернулся? Вы просто не хотите мне говорить?
Ей снова стало нехорошо, мир закрутился, руки стали ледяными.
– Нет, он в порядке, если говорить о его здоровье, – покачала головой Екатерина Антоновна.
– Тогда что? Вы простите, конечно, просто это совсем не в вашем стиле… заниматься самобичеванием. К тому же передо мной.
– Ни перед кем иным я бы себе этого не позволила, – поджала губы Екатерина Антоновна, на секунду становясь прежней. – Но перед тобой я очень виновата. И перед Митей. Мне надо было тогда выслушать вас, разобраться во всем, что происходит, но ты меня пойми, твоя мать…
– Пожалуйста, не впутывайте в это мою мать, – тут же пресекла ее Регина.
К покойной матери она испытывала сложные чувства. Она все про нее знала и понимала, но в то же время
