От злости наклоняюсь и хватаю сумку, описав ей дугу в воздухе, приземляю на плечо так, что ремень отрывается. Поклажа, взметнувшись, огромным кулем валится вниз.
Ник мечет на меня ненавидящий взгляд и снова возвращается к бате. Стоят максимально близко друг к другу, того и гляди сцепятся как питбули.
- Ник, давай поговорим, - делаю шаг вперед.
- Стоять, блядь, - весомо припечатывает. - Пока не убил на месте.
- Что со Златой? – выдаю самое сокровенное, мне позарез нужно знать. – Где она?
Как только произношу ее имя, Ник подрывается ко мне и хватает за одежду на груди.
- Еще раз ее имя произнесешь… - брызги слюней летят в табло. Он убьет и не почешется даже. Не то, чтобы страшно, нет. Точнее кринжово, но только от бессильной неизвестности. Смотрю на него в упор, принимаю на инстинктах все, что говорит. – На километр обходи ее, скотина брехливая. А если дурная мысль придет приблизиться или… хер свой пристроить, - тяжело сглатывает и низко выталкивает – то… Обещаю! Венок у тебя на могилке самый красивый будет.
- Ты что городишь? – дергает Шахова на себя багровый батя.
Ник дергается, сбрасывая руки отца со своих плеч. Придвигается ближе, нос к носу практически.
- Закопаю… Понял?
Терпелка лопается. Хватаю Шахова за руки и сжимаю. Первый раз силу демонстрирую так открыто. Выхода нет у меня. Слетать с орбиты тоже умею. Тем более не раз стердаун выигрывал, ссали там многие. Фокусирую и могучую ответку посылаю. Не надо меня учить, как жить.
Но больше не это, конечно. Этот мудак скажет или нет, что со Златой?
- Не закопаешь. Лопата сломается.
- Я тебя голыми руками зарою.
- Рискни, - прогибаю лбом границу, откачиваю его немного назад. – Можешь тут все порвать и разметать, но ты не сможешь повлиять на нас со Златой. Ты понял? Только от нее все зависеть будет. Тебя никто не спросит.
- Сука! – замахивается для удара.
- Ну, блядь, хватит сказал! – отец дергает со всей силы Шахова, и они оба заваливаются на асфальт.
Прихожу немного в себя, пока поднимаются и отряхиваются. Градус кипения просто взрывает атмосферу вокруг нас. Все бурлит и плавится. Даже воздух с шипением все трое рассекаем тяжелыми выдохами. И при всех этой херне все равно Шахова не осуждаю. Мне жаль! Очень жаль, что так случилось. По ходу бэйба прожила тут адовый трешак без меня. Вот и у папани крыша и подтекла.
- Никит, давай поговорим, - примирительно говорит отец. – В чем его вина?
- А ты не знаешь? Ты не знаешь?!
- Не знаю, - врет, конечно, меня выгораживает.
Шахов недоверчиво скалится и таращась бате в глаза, тычет слепо пальцем мне в грудак.
- Он соблазнил мою дочь и бросил ее. Просто кинул, как отработанный материал, как пакет фасовочный выбросил, - зло бросает слова. – Я ее для этого растил? М? Скажи, Ганс? Для этого? Он же знал, что она – запрет! Что играть в нее нельзя! Нельзя, блядь! Она моя дочь. Моя! Понимаешь? Моя!!! Увози… Увози его нахрен отсюда быстрее или убью.
Батя мгновенно теряется и замирает. Чувствую себя обоссавшимся в штаны младенцем. Да что за параша здесь происходит? Я прошел немало боев, с кем только в октагоне не встречался, но сила ничто в сравнении с моральными и семейными заморочками. И если там я непобедимый воин, то сейчас стою, как последний задрот.
Что им надо двоим? Какого полезли в нашу жизнь? Сами бы разобрались! Виноват – отвечу, но не им, а ей. Я только Злате объяснять буду, что и как вышло в этот раз. И поебать на угрозы бешеного Шахова, небось не сдохну от его кулаков.
Похрен на всех!
- Она моя, - язык опережает мысли.
Два весомых слова падают огромным плотным куполом и накрывают. Барахтаемся все в плотной завесе и не выбраться из нее. Задыхаемся каждый от своей эмоции, продыхиваем индивидуально от возможностей силы легких. Насрать, я только с треней, у меня с этим делом лучше всех процесс идет.
- Увози, - глухим голосом скрипит Шахов.
- Ник…
- Пошли на хуй. Оба. Я предупредил тебя, сопляк.
Батю перекашивает, но он берет себя в руки и тяжело сглатывая ком, прокашливает. Засовывает руки в карманы и сжимает кулаки. Кожа деревенеет на скулах, сухо натягивается, они мгновенно становятся настолько ярко очерченными, что порезаться можно. Невидящим взглядом полирует перед собой стену, уносится мыслями далеко, я чувствую.
Мне становится не по себе. Это лучший друг отца. Они всю жизнь вместе не разлей вода. Все прошли и огонь, и воду. Моё отходит на второй план, сейчас чисто мужскую фишку переживаю. Получилось все через жопу, впрочем, как всегда.
Надо найти Злату. Край нужно определиться с дальнейшим. Выдал же, что моя она. Хотя сказать сказал, а как подтвердить? Все собрать в мозаику необходимо быстрее. И я скучал по ней! Только теперь доходит в полной мере, что очень скучал. Тянет к ней просто невыносимо уже.
- Ладно, Ник. Я понял, - сухо кивает батя и разворачивается спиной. – Едем, Вань.
Отец удаляется, отстукивая подошвами туфель по асфальту. Во внезапной тишине этот звук похож на сигнал, который отсчитывает секунды на бомбе. Он садится в машину и громко хлопает дверью.
- Ник, - негромко окликаю Шахова. Делаю это для того, чтобы до него дошло раз и навсегда. – Все не так. Поверь. Отвечаю за свои слова. И запомни тоже – она со мной теперь.
Сажусь рядом с батей. Он некоторое время молчит и едет предельно аккуратно. Смотрит исключительно прямо перед собой, словно в экран телевизора пялит. Не хочу нарушать тишину, поэтому прикрываю глаза и прокручиваю варианты по встрече со Златой. Перебираю все, что только можно, пока батя резко не останавливается.
- Кобелина озабоченный! – внезапно прилетает подзатыльник. От неожиданности довольно сильно дергаюсь и разворачиваюсь. – На кого полез? Других мало было? Она мне как дочь! Как в глаза Ленке теперь смотреть? Они с нее пылинки сдувают! Дебила кусок, - нервно барабанит по рулю. – Короче, не касайся ее, если ума нет. Она не для тебя.
Вскипаю. Задрали меня мудохать уже! Нашли мальчика для битья? Чтобы стереть неприятные ощущения с головы, шаркаю ладонью. Недолго думаю, прежде чем ответить на гнев отца.
- Для меня, бать. Ты ошибаешься. Вы все ошибаетесь.
17
Отрываемся с Севой на дискаче. Стробоскопы так мигают, что иногда теряю ориентацию в пространстве. Музыка бомбит не переставая. Я уже выдохлась, на данный момент просто покачиваюсь, перманентно прикрывая веки. Это не помогает. Сатанинское дергающееся сияние просто выжигает глаза. Нет спасения.
На Севку подобное не влияет. Он жжет. Его танец странный: современные модные движения перекрывают иногда такие па, которые вызывают большие вопросы. Он словно через них всю боль скрытую выплескивает. Сева динамичная статуя, которая иногда застывает в странных позах и будто опомнившись, потом снова продолжает дико танцевать.
Но мне все равно.
Наплевать.
Забери меня. Увези туда, где нет мороза…
Первые звуки ранят меня снова и снова. Мой любимый исполнитель. Задерживаю собравшего уходить Севу, потому что под подобное он не танцует и умоляюще смотрю на него. Он картинно вздыхает и замирает рядом. Обнимает меня за талию и притягивает. Нет, его объятия не несут какой-то скрытой подачи, мы с этим определились давно уже. Прижимается бедрами и немного сгибает ноги в коленях. На припеве мягко раскачиваемся в сексуальных движениях. Меня несет и захватывает.
Около тебя ускоряется биенье пульса…
Я твой невинный заложник
Сам подарил тебе белый флаг…
Обхватываю парня за шею и зажигаю огненный круг. Он видит мою вернувшуюся активность и хохочет. Я знаю, что ему не нравятся такие песни, но ради меня он сейчас здесь танцует. Подхватывает меня на руки и кружит. Хохочу громко, визжу. Как же мне с ним повезло, ведь только он смог вернуть меня к жизни полноценно после реабилитации. Сидел, как пес цепной около меня, пока не растормошил. Другой вопрос, сколько на это времени потребовалось.
