шоколада вызывает рвотный рефлекс. Гуляла бы и гуляла, но идти с протестом на свой собственный организм не рискну. Вряд ли я отделаюсь только урчанием желудка.
— Может в ресторане посидим? — Выдаёт заманчивое предложение, от которого, наверное, стоит отказаться.
— Твоя мама обидится. Эта женщина даже на новогодних каникулах у плиты ночует. Будет не красиво, к тому же, вареники со сметаной нас ещё с утра ждут. Может всё же домой? — В просьбе опускаю бровки чуть пониже и умоляюще складываю ладошки вместе.
— То есть говоришь, на ужин вареники со сметаной? –
— Ага.
— Хорошо, твоя взяла. Вареники, так вареники.
Доходим до домика, а нас уже у порога встречают.
— Ну и где вы были? — Руки в бока. Мать вся наготове. — Мы уже без вас поужинали, гости только что ушли.
— Вареники остались? — Оставляя мамин вопрос и претензии без ответа, Андрей входит в дом, снимает ботинки и принимает мою куртку, чтобы повесить на крючок.
— Остались. — В голосе по-прежнему слышен укор в наш адрес, хотя и с материнской мягкостью. — Сейчас свежие сварю, проходите в гостиную греться.
— Спасибо, — отвечаю я за нас обоих, чувствуя, как настроение Андрея меняется.
— Всё в порядке? — Дождавшись, когда Нина Степановна уйдёт, задаю вопрос.
— Да, — целует меня в лоб и проходит вперёд в комнату.
А я всё вожусь с ботинками. Намудрила здесь. Ещё хоть раз я возьму обувь на шнурках, ей богу, можно умотаться с этими узлами.
Немного повозившись, я всё-таки с ними справляюсь. Даже победный возглас хотелось издать. Вот настолько обрадовалась, что в тяжелейшей схватке одержала победу.
Выпрямляюсь и в ту же секунду взглядом врезаюсь в того, кто стоит в метре от меня.
— Привет, не болят? — Опускает взгляд на мои ноги, которые неуклюже сменяют друг друга.
— Привет, нет, — спешу обойти его стороной, но только я равняюсь с ним, как меня не отпускают.
— Нервничаешь со мной? — Его шёпот поспевает за мной.
— Что? — Делаю ещё один шаг и оборачиваюсь к нему, словно принимаю вызов, только это совсем не так. Просто наивно полагаю, что ослышалась.
— Ты наврала мне. Сказала, что ноги не болят, а они же болят, — не спрашивает, а утверждает.
Болят, так болят. Какая разница? Что это ему даст?
Не желая вступать в спор, совершаю поворот на сто восемьдесят градусов и марширую в гостиную.
— Смешная ты. Люди не меняются, запомни.
— О чём ты? — Теперь вызов сработал, и я его приняла, а он его на первом же гудке отклонил.
— Умная, сама поймёшь, когда нарадуешься, — и захлопывает передо мной дверь, снова пробудив во мне бурю негодования.
Вчера вареники встали поперёк горла. После столкновения с Алексом есть перехотелось. Напрочь отбил желание притрагиваться к еде. Сидела и молча глядела как Андрей за двоих уминает всю тарелку, пускай и без особого энтузиазма с подпорченным, непонятно чем, настроением. Однако съесть всё подчистую это ему не помешало. А затем и вовсе без улыбки побрёл прямым ходом в комнату и за пару минут уснул. Наша длительная прогулка прекрасно сморила одного человека, а я же в свою очередь ни на секунду не сомкнула глаз.
Сказал чушь Алекс, а заморочилась почему-то я. Его слова не отпускали вплоть до утра. Ночь была затянута моими бесконечно посещающими мыслями. Говорил про ноги, а закончил философским суждением. Что к чему?
Умываюсь холодной водой и спускаюсь на первый этаж. Буду, наверное, первой, кто сегодня отведает завтрак. Если он, конечно, уже приготовлен. Иначе придётся наворачивать круги вокруг дома, только бы завлечь себя каким-нибудь полезным делом. А спорт, кажется, вроде из тех родов занятий, которые должны приносить пользу. Вот, пару сотен грамм жира и сожгу. Кто-то за новогодние каникулы их наберёт, я же напротив от них избавлюсь. Может с ними и весь скопленный стресс сгинет с меня.
— Ты чего так рано встала? — Вся в хозяйстве мать Андрея встречает меня у порога кухни. — Плохо спалось? — Обеспокоенно спрашивает. — Холодно? Может вам в комнату обогреватель принести?
— Нет, не беспокойтесь. В доме очень тепло, даже жарко я вам скажу.
— Тогда я не понимаю, чего ты доченька, так рано встала. Спала бы ещё.
— А вы чего не спите? — Перевожу разговор. Как этой женщине объяснить, что спать не могу из-за её двух сыновей. Разве поймёт? Разве не осудит?
Да кто вообще сможет меня понять? Я сама ничего не смыслю в том, что творю. Для чего свои мысли мусором забиваю. Почему к его словам вес прибавляю. Зачем вешаю на Андрея непонятные и недоказанные никем и ничем ярлыки? Всегда был идеален для меня, а сейчас с чего-то решила минусы в нём отыскивать. Все мы со своими тараканами. И до этих каникул, уничтожать тараканы Андрея не спешила, дружно и мирно жила в одной квартире.
— Кто рано встаёт, тому Бог подаёт. Мою мать так растили, а она меня. Если надо что-то делать, то лучше это делать спозаранку.
— Хотите я вам помогу в готовке? — Заглядываю за спину Нины Степановны, и вижу выложенные на столешницу продукты.
— Умеешь? — На её лице появляется удивление. Неужели с виду я совсем не похожа на ту, что сотни кулинарных книг перечитала? Да ещё и как — взахлёб, с интересом. Ведь всегда хотелось быть Андрею ровней.
— А то. Любое блюдо смастерю, — с блеском в глаза принимаюсь надевать фартук на себя. — Только успевайте заказывать.
— Сегодня у меня по плану сырники, круассаны и оладьи со шпинатом. Осилим?
— Ещё как, — настроение поднимается вверх.
И даже на улице мёрзнуть не пришлось. Тётя Нина украла всё моё внимание своими весёлыми рассказами про проказы Андрея. Я и не заметила, как кухню заполонил аромат готовых круассанов с миндальной и фисташковой начинками.
— А я и не знала, что Андрей был таким трудным ребёнком.
— Трудным? Напротив, с ним было легче всего. Ты просто про двух моих остальных отпрысков не слышала. Те двое кому угодно дадут просраться. До сих пор с одним ношусь как пчёлка. Спасибо, Андрею, что хотя бы за ней изредка приглядывает.
— Да, он безмерно счастлив этому, — ладонью прикрываю рот, чтобы сдержать свой хохот на весь дом.
— Сильно ругается? — Лицо тёти Нины смешно морщится.
— Нет, вы что, так иногда поворчит немного, — приуменьшаю. Ну не расстраивать же эту милую женщину правдой о том, что Андрей бы с радостью сбросил вызов от Алекс, но долг брата зовёт спасать сестрицу от передряг.
— Это хорошо. Эта девчонка никого не хочет слушать. Для неё только
