— У нас будет малыш, — продолжает она. Её голос звучит немного отдалённо, но постепенно становится громче. — Мы столько раз занимались любовью у тебя дома, и ты знаешь, что мы использовали защиту, но было несколько раз, когда мы просто увлекались моментом.
Я пошатнулся. Я не могу ясно мыслить. Внутри неё мой ребёнок. Внутри неё мой ребёнок! Тем временем Реджина продолжает говорить. Теперь её голос стал громче, и я лучше слышу слова, несмотря на звон в ушах.
— Я знаю, что это значит для тебя, — молвит она. — Я помню, как ты сказал, что не хочешь больше детей, и это нормально. Я уважаю твоё решение, Райан, и решила, что этого ребёнка я смогу вырастить сама. Опять же, с моей стороны было так глупо не обратить на это большего внимания, и я ничего от тебя не жду. Я не собираюсь судиться с тобой или принуждать тебя к чему-либо. Я подпишу всё, что напишут твои адвокаты, и…
Внезапно я прихожу в движение. В один момент я вяло прислоняюсь к стене, как будто вот-вот упаду, а в следующий момент стою перед ней с разъярёнными глазами.
— Моё имя наверняка будет в этом свидетельстве о рождении, — рычу я. — Если ты хотя бы подумаешь бросить меня, я это сделаю…
Её подбородок поднимается вверх.
— Что ты сделаешь, Райан? — спрашивает она. — Заявишь права на этого ребёнка? Будешь воспринимать его или её как своего сына или дочь? Признаешь его и будешь воспитывать вместе с Рико, Ронни, Ребеккой, Руфусом и Рэйчел?
Вот так. Она давит на меня, а мне плевать.
— Да! — рёвом произношу я. — Это то, чего я хочу для своего ребёнка. Я хочу этого ребёнка. Я хочу иметь от тебя ребёнка. Почему ты могла подумать иначе?
Это затыкает Реджину. Она стоит и смотрит на меня, её карие глаза озадачены.
— Что, прости?
— Может, ты замолчишь уже, чёрт возьми? — я реву. — Иисус Христос! С чего ты взяла, что тебе нужно обо всём заботиться в одиночку? Я хочу. Этого. Малыша. Почему ты думаешь иначе?
Теперь она совершенно потеряна. Реджина тяжело сглатывает и говорит:
— Райан, я отчётливо помню разговор с тобой, в котором ты сказал, что закончил расширять свою семью. У тебя уже пятеро детей, и это слишком много для тебя. Ты измотан и расстроен тем, что у твоих детей нет матери. Ты напряжённый отец-одиночка, которому нужно управлять империей. Всё нормально. Тебе не придётся менять свои взгляды, потому что я позабочусь об этом ребёнке. Тебе не нужно ничего делать.
Эта женщина просто не понимает, сколько бы раз я ни пытался донести свою точку зрения. Я буквально хватаю её за плечи и слегка встряхиваю. Её голова покачивается назад и вперёд, и я тут же отпускаю её.
— Реджина. Я тебя люблю. Я хочу этого ребёнка. Я хочу быть с тобой и ребёнком. Все, что я мог сказать в прошлом, было просто шуткой. Да, я отец-одиночка, страдающий стрессом, но все жалуются на своих детей. Все говорят, что они измотаны и устали от своих детей. Все безостановочно жалуются на то, что у них больше нет времени на себя и что они разорены и побеждены из-за своих детей. Но теперь, когда ты здесь и беременна, я хочу, чтобы это произошло. Я люблю тебя и не знаю, почему ты меня не слышишь.
Наконец мои слова, кажется, доходят до неё, и рот хорошенькой брюнетки захлопывается.
Я делаю шаг вперёд и указываю на экран её ноутбука.
— И если ты хочешь, чтобы детская выглядела так, то она будет выглядеть именно так. Если тебе нужна дубовая кроватка, у нас будет дубовая кроватка. Если тебе нужна чёртова золотая кроватка, то у нас будет кроватка из чистого золота. Если ты хочешь, чтобы я заказал из-за границы стульчик для кормления из красного дерева, изготовленный местными пастухами лемуров с Мадагаскара, он у тебя тоже будет. Я хочу того же, что и ты, дорогая. Но больше всего я хочу тебя.
Она всё ещё не может говорить, и одна рука поднимается, чтобы прикрыть сердце. Я вижу, как её пульс деликатно бьётся у неё на горле, и сопротивляюсь желанию прижаться к нему губами.
— Разве ты не понимаешь, милая? Я хочу быть с тобой. Пожалуйста, Реджина. Пожалуйста, скажи мне, что ты тоже хочешь быть со мной.
На этих словах красивая женщина летит в мои объятия. Она обхватывает руками шею и прижимается лицом к моей груди. Рыдания вырываются из её горла, и я глажу её кудри.
— Милая, не плачь, — шепчу я. К моему удивлению, мои щёки тоже влажные. — Мы разберёмся, ладно? Я знаю, что ты впервые станешь мамой, и это страшно, но всё будет хорошо. Ты будешь замечательной матерью, и я буду рядом с тобой всё время.
А после она рыдает ещё сильнее, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ты скажешь мне, что случилось? — спрашиваю я хриплым голосом. — Рождение ребёнка — это благословение, дорогая, и мне жаль, но я не вижу другого пути. Я хочу тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Твоё счастье значит для меня всё.
Это только заставляет Реджину плакать ещё сильнее, но через несколько минут она снова может говорить.
— Я просто… ну, я не думала, что ты хочешь нас, — икает она. — Ни меня, ни ребёнка. Думала, что я просто няня, которая запала тебе в душу и с которой ты хорошо провёл время. Я не думала, что ты хотел большего.
— О, я действительно хочу тебя, — рычу я, снова прижимая её мягкое тело к себе. — И тебя, и ребёнка. Мне жаль, что я сказал все те глупости о том, что не хочу больше детей, но я не имел это в виду. Особенно, если ты мать моего ребёнка.
Реджина на мгновение отстраняется, её лицо всё ещё заплаканно, но уже начинает показывать первые лучи надежды.
— Я просто подумала… ну, ты так разозлился из-за того, что произошло с твоей бывшей, и из-за того, что у твоих детей нет матери. Я не думала, что ты захочешь снова рискнуть.
Я притягиваю её к себе и прижимаюсь губами к её лбу, вдыхая сладкий цветочный аромат Реджины.
— Нет детка. Разве ты не видишь? С тобой я получаю лучшее из обоих миров. Я снова стану отцом, и у моих пятерых детей появится мать. Ты замечательная милая, и дети тебя любят. Они безостановочно говорили о тебе с тех пор, как мы были у моих родителей, и даже мои родители с нетерпением ждут встречи с тобой.
— Они ждут? — спрашивает она, глядя на меня с удивлением и изумлением.
Я посмеиваюсь.
— Да. Рон и Маргарет заметили, что я беспокоюсь, и интуитивно поняли, что это из-за той прекрасной няни, о которой они слышали. Они поняли, что я хочу уехать, и, наконец, мой отец дал мне добро. С детьми всё хорошо, — говорю я. — Моя сестра там со своей семьёй, поэтому присмотра взрослых более чем достаточно. Но, дорогая, они были правы. Я отдал тебе своё сердце и больше не мог оставаться в стороне. Я люблю тебя, Реджина.
Впервые за этот разговор моя красавица улыбается. Это великолепная улыбка, застенчивая и милая, но в то же время такая счастливая. И затем она произносит слова, которые я так хотел услышать.
— Я тоже тебя люблю, Райан, — выдыхает она. — Я полюбила тебя с того момента, как мы встретились.
— Знаю, — шепчу я ей на ухо. — Это потому, что я неотразим.
Реджина теперь смеётся, и её сладкозвучный голос заставляет моё сердце сжиматься. Я крепко притягиваю её и погружаю в глубокий пьянящий поцелуй, который возбуждает нас обоих за считанные секунды, потому что это та женщина, с которой мне суждено быть. Реджина — моё сердце, моё счастье и моя любовь, а с появлением нового ребёнка моя жизнь стала полной.
Эпилог
Реджина
Два года спустя
Лёгкий ветерок смахивает прядь прекрасных тёмных волос на лицо Ройса. Ребёнок хмурится и потирает лоб, не совсем понимая, что его щекочет. Я осторожно убираю волосы с его прекрасных голубых глаз, и он улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ, невероятно поражённая тем, что мне так повезло.
— Привет, малыш, — воркую я, пока мой сын садится на одеяло. — Как самочувствие сегодня?
Но прежде чем Ройс успел ответить, слева от меня раздался голос.
— Мама! — кричит Рэйчел. Теперь мне нравится моё новое имя. Я поворачиваюсь и вижу маленькую девочку, взбирающуюся на небольшой холм, где мы с Ройсом сидим. — Мама! — зовёт она снова, останавливаясь в нескольких футах передо мной. — Мам… — третий крик прерывается, когда Руфус врезается в неё, сбивая обоих двойняшек с ног на меня. Я вовремя вытаскиваю Ройса из опасной ситуации. В девять лет близнецы по-прежнему неисправимы.
