— Мне отчего-то очень приятно это слышать. Когда люби… когда женщина тебя так ценит…
Маргарита смутилась; она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали как признание.
— Я хотела сказать, что карьера — дело наживное. Как я думаю.
Максим, слегка отодвинув локон, поцеловал ее в шею за ухом и еще крепче прижал к себе.
— Маленькая моя, как ты смотришь на то, чтобы мы еще немножко полежали? — хрипло выдохнул он ей в самое ухо. — Раз уж я для тебя дороже твоей карьеры.
Маргарита прижалась щекой к его груди, пока он опять нес ее на руках в спальню, слушала, как мощными толчками бьется его сердце, и отчего-то ей хотелось плакать.
Их роман… он с самого начала был обречен. И теперь, когда она поняла, что Максим… далеко ей не безразличен, когда она поняла, что могла бы в его объятиях пролежать всю жизнь… Если бы можно было сейчас, немедленно, взять и уйти, она бы так и сделала. Позже это будет сделать куда труднее.
Когда в следующий раз они решили подняться с постели, то, отдернув штору, увидели, что день заметно пошел на убыль. Маргарита на цыпочках подкралась к двери, хотя Максим уверял, что стоящим на площадке — если они все еще стояли — ничего не будет слышно, и заглянула в глазок. Милиционер — на этот раз какой-то другой — все еще топтался на площадке.
— Шоу, — вздохнула она, идя на кухню, — словно нас с тобой специально так надолго поместили в эту квартиру. Только не за стеклом, а за бронированной дверью. Проверка совместимости характеров, вот что это.
— Надолго и мне бы не хотелось здесь задерживаться, — проговорил Максим, но тут же поправился: — То есть я с удовольствием пожил бы с тобой где-нибудь на необитаемом острове. И чтобы никто из нас никуда не торопился… Я хочу сказать, что и у меня цех будет простаивать, если я в понедельник не дам им задание. К тому же в пятницу объявился такой перспективный покупатель. Если завтра я не смогу с ним встретиться, сделка сорвется… Наверное, я говорю ерунду, но что поделаешь, это и есть моя каждодневная жизнь.
— Значит, и твоя карьера под угрозой? — покачала головой Маргарита.
— У меня под угрозой больше чем карьера, — вздохнул Максим, — у меня под угрозой дела.
Он задумался, глядя на руки Маргариты: она ловко мыла кофейные чашки и вытирала их полотенцем.
— Странно, — снова заговорил он, — я так хотел, чтобы нам никто не помешал, даже мобильник оставил дома, но вот сбылась мечта идиота, нам не просто никто не мешает, судьба прямо-таки заставляет нас быть наедине. Если не считать автомобильных сирен, мегафонов и пистолетных выстрелов, мы в полной изоляции от остального человечества, но это не мешает нам обоим постоянно вспоминать о работе. И даже чувствовать некий дискомфорт от того, что от этой самой изоляции…
— Хочешь сказать, что мы должны были бы благодарить судьбу, а вместо этого на нее жалуемся?
— Именно. Думаю, когда все кончится, мы об этом пожалеем.
— О том, что мы встретились? — лукаво спросила Маргарита.
— Нет, конечно. О том, что не оценили такой подарок.
— Неужели в жизни подарки часто получаешь за счет чьих-то неприятностей?
— Где столько-то прибавится, а где столько же убавится, — усмехнулся Максим.
— Что бы ты сейчас хотел? — спросила его Маргарита и тут же уточнила: — Я имею в виду, все желания, кроме возвращения в постель или выхода наружу.
— Ты хочешь сказать, что тема постели теперь закрыта?
— Ну… мы же не можем вообще с нее не вставать?
— Честно признаюсь, ход твоих мыслей меня разочаровывает. Особенно если учесть, что никто пока нам в этом не мешает.
— Пока? — улыбнулась Маргарита. — А кто нам может помешать?
— Потом пойдут дети… все-все, молчу, предчувствуя грозу. Уже и пошутить нельзя! Хорошо, тогда я бы, пожалуй, чего-нибудь съел, — нерешительно проговорил Максим.
— Время от времени мы по очереди высказываем это желание, и все время что-нибудь этому мешает.
— Я молчал, чтобы ты не подумала, будто я обжора.
— Зато ты не боялся, что я подумаю, будто ты сексуальный маньяк, — хихикнула Маргарита.
— Что у вас на уме, девушка? — покачал он головой, изображая полную немочь. — Я старый, больной человек, у меня нет зубов и вообще ничего…
— Кроме аппетита, — подсказала Маргарита. — А как вы посмотрите на хорошо зажаренный бифштекс с жареной картошечкой, зеленым горошком, веточкой зелени…
— Девушка, прошу тебя, пожалей старика!
— Тогда, дедушка, разрешаю вам почистить картошку, — скрывая улыбку, проговорила Маргарита и протянула ему нож.
Так они продолжали шутить и смеяться, приготавливая ужин, а потом смотрели по телевизору какую-то американскую, совершенно несмешную комедию, но время от времени кто-то из них словно невзначай подходил к окну и поглядывал во двор, в котором по-прежнему стояли милицейские машины и время от времени кто-то кричал в мегафон: «Товарищи жильцы! Просьба — не выходить на балконы и лоджии, не подходить к окнам, в доме вооруженные преступники!»
Около полуночи они решили лечь спать, потому что и телевизор не могли смотреть, чтобы не думать, насколько долго может продлиться их заточение.
Маргарита задремала прямо на диване, и Максим принес ей легкое одеяло, а потом и сам прикорнул рядом, выключив телевизор.
Проснулись Маргарита и Максим почти одновременно и удивились странной тишине, которая царила вокруг них. Не слышалось ни гудков автомашин, ни шума лифта, вообще ничего, словно мир, в котором они вдвоем пребывали, вдруг обложили толстым слоем ваты. Или пересадили, пока они спали, в отдельную квартиру с полностью звуконепроницаемыми стенами.
Оба тотчас подбежали к окну — внизу не работали, как прежде, милицейские мигалки, и вообще не было ни милицейских машин, ни омоновского автобуса. Словно ничего прежде не случалось в этом тихом окраинном дворе, окруженном сонными многоэтажками, в которых мирно спали граждане перед обычным рабочим днем.
— Может, стороны просто объявили перемирие, — предположил Максим.
— Скорее всего это омоновцы повязали бандитов.
— Надо посмотреть, стоят ли менты на лестничной площадке? — проговорил Максим.
Он пошел к двери, и, конечно, следом отправилась Маргарита. Отчего-то ему было приятно все время чувствовать ее рядом, слышать дыхание именно за своей спиной. Он как бы прикрывал ее собой, но и она не хотела отходить от него, словно сообщая ему свое участие и дополнительную энергию.
На лестничной площадке тоже никого не было. Значит, они проспали, и, как бы то ни было, конфликт разрешился: нет больше оцепления. Неужели они не услышали стрельбу? Или милиции удалось обойтись без выстрелов?
