– Франческа, нам нужно поговорить, я должен объяснить тебе кое-что. – Он подал ей руку и ввел в комнату.
Усадив ее за свой стол, он пододвинул к ней бумажник, и она вынула из него небольшую синюю книжицу с золотым королевским гербом – британский паспорт.
– Франческа, это твой документ, – сказал священник. – Твоя мать выправила его для тебя незадолго до своей кончины. Ей было очень важно, чтобы ты имела британское гражданство. Я хранил его как твой амулет. Теперь ты можешь отправляться на жительство в Англию.
– Вы мой опекун? – Она подняла на него глаза. – А я и не знала.
– Видишь ли, умирая, твоя мамочка попросила меня оформить опекунство тайно, ей… ей не хотелось, чтобы твой отец об этом узнал.
Франческа почувствовала спазм в горле.
– Он… он ненавидел меня уже тогда? – прошептала она.
– Нет! Вовсе нет! Просто Элизабет хотела, чтобы это осталось между нами… Она… – Он осекся. Франческа была права, но он не решался признать это.
– Понятно.
– Она попросила меня найти тебе учительницу английского языка и сохранить твои документы в целости и сохранности. Элизабет надеялась, что когда-нибудь ты захочешь поехать в Англию.
Франческа посмотрела на паспорт.
– Почему же вы не сказали мне об этом раньше?
– Потому что я дал обещание твоей матери, что буду ждать, пока ты сама не придешь ко мне за помощью. Она хотела, чтобы вы с отцом ладили, и не желала, чтобы я вмешивался в вашу жизнь. – Он пожал плечами. – Я много раз собирался открыться тебе, дитя мое, но дело в том, что, насколько мне известно, у твоей матери не осталось на родине никого из родных – ее родители умерли вскоре после ее смерти, и я не знал, к кому мог бы тебя направить.
Она взяла паспорт в руки.
– А теперь, вы считаете, я могу поехать в Англию?
– У меня есть там знакомый, в котором я уверен. Он сможет тебе помочь. Это очень добрый человек. Племянник покойной миссис Макбрайд. – Отец Анжело перекрестился и пробормотал: – Упокой Господь ее душу.
– Понятно, – снова сказала Франческа, посмотрев на священника. – Падре, я просто не знаю, что и сказать. Мне боязно, и я не уверена, что поступаю правильно. И потом, как только подумаю о Беппе и… Энцо…
Слезы снова полились у нее из глаз, словно одно только упоминание имени Энцо навело на нее ужас.
– Не надо ни о ком думать, дитя мое! Думай только о себе! – Он обошел стол и взял ее ладони в свои. – Беппе будет хорошо устроен, я тебе обещаю, но тебе нужно уехать отсюда. Нельзя оставаться рядом с Энцо, нельзя!
Церковные часы пробили полчаса. Он отпустил ее руки.
– Франческа, Джон Макбрайд позаботится о тебе. Не сомневайся. Твой английский почти безупречен, и паспорт у тебя есть. – Он взял со стола коричневый конверт. – Все складывается на редкость удачно, грешно упускать такую возможность. – Он выглянул в окно, чтобы убедиться, что во дворе никого нет. – А теперь пора. У нас ни минуты лишнего времени, скоро подъедет грузовик.
Он опять выглянул в окно и на этот раз заметил во дворе кучку народу. Появляться на людях было опасно.
– Выйдем через черный ход, – сказал он. – Там нас никто не увидит. Нам надо пройти через деревню до дороги. – Он посмотрел на Франческу. – Ты готова?
Она кивнула.
– Да, готова.
– Хорошо. Остальное я тебе объясню по дороге. – Он перехватил ее взгляд, которым она, прощаясь, обвела комнату, стараясь запомнить здесь каждую мелочь. – Возможно, ты уезжаешь не навсегда, – тихо сказал он.
В ответ она пожала плечами и улыбнулась печальной полуулыбкой.
– Возможно, – повторила она.
На самом же деле оба они не верили в то, что говорили. Навсегда, конечно же, навсегда. Он взял ее за руку и вывел из комнаты. Отныне Франческа Монделло перестала существовать. Ее место заняла Франческа Кэмерон.
Уже совсем стемнело, когда Энцо вышел из дома в душную густую темноту, от которой он почувствовал удушье. Какая духота. Он пересек двор и устремил свой взгляд на земельные владения семьи Монделло. Многие акры виноградников, и все это, каждый клочок этой иссушенной, выжженной солнцем земли, принадлежит ему. Он упал на колени, обхватив руками голову. Теперь все это не значило для него ничего. Ровным счетом ничего. Она ушла.
– Франческа! – крикнул он. – Где ты? – Каждой своей клеточкой он с отчаянной болью стремился к ней. – Где ты? Бога ради, ответь – где?
И он разрыдался. Горькие хриплые вопли вырывались из глубины его нутра, как будто стремилась наружу его бесконечная тоска.
– Я найду тебя! – выкрикнул он в темноту. Лицо его исказила гримаса невероятного страдания, и он плашмя рухнул наземь. – Я найду тебя! – стонал он, и во мгле его затуманившегося сознания возникло знакомое видение ее тела. – Я найду тебя!
Мотком-парк, Мотком, Северный Йоркшир
Леди Маргарет Смит-Колин развела ноги – чтобы Ричарду было удобнее. Она лежала на животе, положив голову на согнутые в локтях руки, повернувшись слегка вбок. Глаза ее были закрыты, а длинные ярко-рыжие волосы, освещенные мягким светом торшера, разметались, закрывая лицо. Она вильнула бедрами, порозовевшими под ласками Ричарда. Ричард нежно целовал и покусывал щеку леди Маргарет, потихоньку добираясь до укромного местечка возле уха, где поцелуи, как он знал, особенно ее возбуждали. Она тихонько застонала и томно выгнулась.
– Ах, дорогой, это… – она сделала глубокий вдох. – О-о-о!
Она стала на четвереньки и подалась вперед, упираясь головой в изголовье кровати.
– О, Ричард, милый! Да, да!
Ричард вдруг замер.
– Ричард? – вопросительно протянула она.
Обернувшись, она поняла.
Он кончил. Извернувшись, она притянула его к себе. Он, истомленно постанывая, прерывисто дышал. Его пальцы властно впились в тяжелую мягкую плоть ее грудей. Она вцепилась руками в спинку кровати и вновь закрыла глаза.
– О, дорогой… да, – промурлыкала она, и кровать снова ритмично затряслась.
– О, милый, это было волшебно!
Леди Маргарет перевернулась на бок и потянулась к прикроватному столику за сигаретами. Она вставила в рот две сигареты и прикурила; одну подала Ричарду. Потом улеглась на спину, удобно устроившись на подушках, и отвела руку с сигаретой.
Он, лежа на боку, наблюдал за ней.
Ему нравилась ее красота пышной, крупной женщины с бело-розовой, как часто бывает у ирландок, кожей, с роскошными формами. Хотя ее красота была вызывающей, в свете никто не подозревал о том, какие она позволяла себе удовольствия: ее поведение казалось безупречным.
В обществе леди Маргарет Смит-Колин слыла высокомерной и недоступной, но в постели она любила подчиняться. Здесь она делалась совершенно иной, и именно это ее качество особенно привлекало Ричарда Брачена.
