Дуська же вместо того чтобы все расставить по местам, почему-то загадочно разулыбалась. И выдала:
– Стремление порыгивать взыграло?
– Что ты хочешь этим сказать?..
– Да так... – опустила Дуська очи долу. – Я, – говорит, – вообще ничего тебе говорить не буду. И не спрашивай почему.
Леночка оскорбилась:
– Я тут два часа выжимаю из себя слова! Думаешь, мне легко про это рассказывать?! Я не знаю, что делать, с кем посоветоваться! Я к тебе за помощью обратилась, а ты – в кусты?!
– А в чем твоя главная проблема? – спросила Дуська.
– Говорить – не говорить Катьке? И вообще, как мне с ней теперь общаться?
– Феденька сказал, что говорить ей не будет. Дома он не ночевал. Соответственно вынужден был что-то сказать в свое оправдание...
– У него же день рождения был! Они, наверное, с Катькой собирались отметить...
– Я думаю, Катька просто забыла, что у него день рождения. А он же такой деликатный. Не хотел внимание к своей персоне привлекать. И думал, она сама догадается его поздравить. А мы... Согласись, что ни тебе, ни Коленьке не до Феденькиного дня рождения было. Так что день рождения тут ни при чем. Или, наоборот, при чем? Может, раз Катька забыла, он его целенаправленно с тобой хотел отметить? Какие между ними отношения? Я уже давно с Катькой не виделась.
– А я все с Коленькой отношения выясняла... – согласилась Леночка.
– Короче, я к чему? К тому, что если ты сейчас Катьке расскажешь, что Феденька был у тебя – ты его сдашь, как Павлик Морозов папу.
– Если я не сдам Феденьку, то предам Катьку. Я не хочу ей врать.
– А ты думаешь, она тебе сейчас позвонит и будет выяснять, спала ты с ее Феденькой или нет?
– Ладно, ладно... – быстро согласилась Леночка, – не буду я ей ничего говорить, пока она сама напрямую не спросит. Но дело ведь не только в этом... – и она замялась.
И покраснела. Потому что снова вспомнила их ночь любви. Несмотря на то, что «асисиновую кислоту» они так и не нашли и протрезветь хоть немного Леночке не удалось, она все-таки многое помнила... Как Феденька ласкал ее, гладил, целовал руки... Так и вспомнились Леночкины страстные воззвания к Богу о том, что она хочет нежности. Вспомнилось, как она завидовала Катьке по этому поводу...
– Дело не только в Катьке, – решительно сказала Леночка. – Мне ведь непонятно, как теперь с Феденькой общаться... Я... я... Я вообще его теперь видеть не хочу!
– Ой ли?.. – хитро улыбаясь, протянула Дуська.
– Ойле-Лукойле! – обиделась Леночка.
– Это реклама нефтяного концерна? – «не поняла» Дуська.
– Это Андерсен! – рявкнула Леночка, сама не понимая, почему она вдруг разозлилась.
– А ты посмотри правде в глаза... – посоветовала Дуська.
Именно сейчас Леночке меньше всего хотелось это делать.
13
В этой главе все могло бы измениться, но не меняется...
В понедельник вечером после работы Леночка бесцельно слонялась по квартире. Делать было нечего. Не надо было стирать, убирать, гладить, чистить, подшивать. Не надо было бежать в магазин за продуктами, думать, что бы такое вкусненькое приготовить. Не надо было сидеть за кухонным столом и выслушивать, как у кого-то другого, такого близкого и милого, прошел день.
Леночка поужинала разогретыми в микроволновке полуфабрикатами, выпила чаю, вымыла за собой посуду и... не знала, что делать дальше. Квартира была пустой и холодной, несмотря на исправно греющие батареи. Она послонялась немного, включила телевизор. Потом подошла к компьютеру, сыграла в тетрис. Посмотрела почту. Ответила на единственное письмо, которое – увы! – было по работе.
Леночка изо всех сил старалась не думать о Коленьке. Просто не думать. Не вспоминать. Не ворошить прошлое. Не мечтать о совместном с ним будущем.
– В одну реку дважды не войдешь, – вслух сказала она сама себе.
Оставалось только в это поверить.
К десяти вечера она дошла до ручки. Леночке так вдруг мучительно жалко стало себя, свою неудавшуюся сказку, всю жизнь свою непутевую... Ей так захотелось плакать...
Как вдруг зазвонил мобильный.
Леночке позвонил Феденька. Плакать сразу же расхотелось. Леночка стояла и смотрела на его высветившееся на дисплее имя, как баран на новые ворота. Смотрела – краснела, бледнела и потела. И не ответила.
Почему не ответила, она и сама себе внятно объяснить не могла. Сердце ее, едва она поняла, кто звонит, забилось часто и прерывисто. Коленочки подкосились. Головка закружилась. Симптомы были странные и пугающие. Ей даже пришлось взяться рукой за ручку дивана, чтобы с этого, уже упомянутого, дивана не упасть.
С одной стороны, она, конечно, обрадовалась его звонку. Все-таки они теперь стали друг другу немножко ближе, чем до... чем до Феденькиного дня рождения. И, как и всякой женщине, ей было приятно, что мужчина, с которым она провела ночь, решил ей позвонить, а не поставил зарубку на приклад и не стер ее номер из телефонной книжки.
С другой стороны, она же страдала по Коленьке! Что уж тут, положа руку на сердце, страдать по кому-либо все-таки приятно. Как же! Ты страдаешь, ходишь-маешься, рыдаешь ночами в подушку – у тебя настоящая, не выдуманная, не киношная, трагедия. Леночка была уверена, что она страдает красиво. Возвышенно. С бледным лицом и глубокими печальными глазами.
Она считала, что только небольшой процент женщин умеет так страдать. Большинство впадает в сантименты, в какую-то пошло-сериальную мелодраматичность. А прочувствовать истинную трагедию, которая не унижает, а, наоборот, возвышает, очищает, ставит как-то сразу вне этого мира, дано единицам. Страдая по Коленьке, Леночка чувствовала себя немного по ту сторону реальности. Чувствовала себя, несмотря на заверения гороскопа, мудрой, всепонимающей, всепрощающей...
А тут, понимаешь ли, Феденька звонит! И перебивает, понимаешь ли, весь момент. Леночка даже немного рассердилась на него. Рассердилась за то, что он вообще есть на свете. Что вышло между ними – не пойми что. Что теперь при его звонке у нее вдруг самым пошлым образом коленочки задрожали.
К тому же, как теперь с ним общаться, было совершенно непонятно. Во-первых, Феденька для Леночки по-прежнему оставался бойфрендом подруги. Мужчиной из чужой – не ее, Леночкиной, – мечты. Во-вторых, она была в отрешенном состоянии, вне этого мира, и вторжения в ее прекрасные страдания ей не хотелось. В-третьих... «В-третьих», конечно, тоже было, просто пока Леночка не могла для себя сформулировать этот пункт.
Во вторник Феденька снова позвонил. У Леночки снова все внутри оборвалось. Снова сердечко, коленочки. И снова она не знала, что ему говорить. И снова не ответила.
Катька между тем не звонила. И Леночка ей тоже звонить не решалась.
