Чейз подумал, что, несмотря на джинсы и сапоги, никто бы не принял ее за девушку, работающую на ранчо. Молочно-белые руки вместо загорелых дотемна, как у всех здесь. И джинсы чересчур свободные. Наверно, такая мода в Нью-Йорке, но не в Аризоне. Чейз уже давно привык к джинсам в обтяжку, какие носили Фредди и Ли. Они выглядели гораздо более откровенными и сексуальными. Но нарочито мешковатая одежда Аманды делала ее загадочной и желанной.
Чейз снова вспомнил, как она выбежала днем из коттеджа — босая и полуодетая, отчаянно закрывая грудью своего сына. В тот момент Чейз понял, что она будет защищать Бартоломью ценой своей жизни. Такого рода преданность всегда производила на него впечатление. Может быть, потому, что на себе он никогда ее не испытывал. Конечно, он восхищался материнским инстинктом Аманды. Но ведь именно этот инстинкт делает ее уязвимой, заставляет нуждаться в защите. От того «совершенного мира», в какой войдет Бартоломью.
Подавив вздох, Чейз подошел к столу. Аманда повернулась на стуле и вытаращила глаза, увидев, что Чейз держит Бартоломью.
— Ли… велела отнести его тебе.
Выражение ее лица смягчилось, и Чейз затаил дыхание. Когда у нее появлялось такое выражение, смятение в его сердце уступало место надежде. Аманда встала и протянула руки. Чейз дорого бы дал, лишь бы она вот так протянула руки к нему, если бы он не держал ребенка.
— Я отнесу его в коттедж.
Чейз передал ей Бартоломью. И это не прошло без множества соприкосновений. Чейз сперва окаменел, боясь выпустить малыша из рук, а затем Аманда крепко обхватила сына.
— Я держу его, — пробормотала она, теплым дыханием лаская щеку Чейза.
— Хорошо. — Чейз нехотя отступил, уже скучая по телу сына, прижатого к груди.
— Тебе вроде бы не впервой держать младенцев, — заметила Аманда, поправляя маечку Бартоломью на тугом животике.
— Бывало. — Чейз был неимоверно польщен.
— По-моему, я слышала, как он в кухне плакал. Но ты сумел его успокоить. Молодец.
— Наверное, он проголодался или его надо было перепеленать.
— Наверное. — В глазах Аманды вспыхнуло удивление. — Ты так говоришь, словно у тебя богатый опыт. Тебе приходилось нянчить братьев или сестер?
— Нет. — Чейз отвел глаза; неожиданно накатила злость к матери. Он полагал, что простил ее за то, что она бросила его в мир совсем беззащитным. Но нет, оказывается, не простил. — Готова идти?
— Через минуту. Только положу его в корзину. Чейз наблюдал, как она укладывает Бартоломью в пластмассовую переносную люльку.
— Белинда говорит, что у нее есть что-то вроде колыбели. Я привяжу ее к спине, если мы завтра поедем верхом на прогулку.
— Это безопасно?
— Отец Фредди и Ли сделал люльку, когда они были маленькими. Так что думаю, это безопасно.
— Бартоломью не индейский ребенок. — Аманда взяла в руки корзину.
— С ним все будет в порядке. Младенцы сильнее, чем ты думаешь.
— Откуда ты так много знаешь о детях? — сощурилась Аманда.
— Я наблюдательный. А теперь дай его мне. — Чейз забрал у нее корзину, прежде чем она успела запротестовать. И снова, взяв сына, почувствовал, как его окатила волна удовольствия. У него начало формироваться опасное привыкание к отцовству…
Когда они проходили через юлю, он заметил Дек-стерв, синевшею в своем обычном углу, с Хлоей у ног.
— Разреши увести твоего телохранителя, — попроси» Чейз, подходя к старику.
Хлоя подняла голову и застучала хвостом по бетонному полу.
— Малыш, — с усмешкой объявил Декстер.
— Правильно, и ему пора возвращаться в коттедж, — объяснил Чейз, подвигая соседний с Декстером стул, чтобы тот мог еще раз посмотреть на Бартоломью. — Ничего, если Хлоя останется в коттедже на ночь?
— О'кей. — Декстер провел под подбородком у Бартоломью костяшками пальцев. — Улыбнись!. Бартоломью расплылся в счастливой улыбке. У Чейза защемило сердце. Теперь он понял, что имела в виду Ли, когда говорила, что эта улыбка похитила ее сердце.
— Он просто сияет, когда видит тебя. Деке.
— Ага.
— По-моему, нам лучше унести его в коттедж.
— Ага. — Декстер еще раз провел пальцами под крохотным подбородком. Чейз встал, поднял корзинку с малышом и охнул от боли, пронзившей поясницу.
— Чейз? — Аманда в тревоге сморщила лоб. Потрясающе! Только этого ему не хватало. Выйти из строя именно сейчас и показать, что он не может нести даже собственного парнишку.
— Все в порядке, — сказал он.
— Твоя спина, да? Дай мне…
— Со мной и правда все в порядке. До свидания, Деке.
— Ага.
— И спасибо, что ты одолжил нам Хлою. — Он свистнул, и собака тут же подошла к нему.
— Тебе не больно? — повторила Аманда, когда они миновали патио, залитое розовым светом заката.
— Нет.
Спазм чуть ослаб, но ему отчаянно захотелось окунуться в пруд и немного поплавать. Процедура, которую он сегодня пропустил. Ли говорила, что от стресса ему может стать хуже, и, как всегда, оказалась права.
— Почему Декстер не ел сегодня в столовой? — спросила Аманда.
— Он не выносит суматохи. У него нарушение кровообращения в мозгу. Приходится напрягать все силы, чтобы сосредоточиться и найти нужные слова. Он в таком состоянии, которое называется афазия. Когда много людей разговаривают, для него большая перегрузка.
— Посему ему и дозволено здесь остаться, — Аманда кивнула. — Хотя он и не выполняет на ранчо никакой работы. По-моему, это замечательно. Любой специалист по рекламе с радостью выставил бы Декстера на передний план.
— Без него мы потеряли бы и Белинду. А я не представляю, как могло бы без нее существовать ранчо.
— Ты хочешь сказать, что, если с Белиндой что-нибудь случится, Декстеру придется уйти?
— Нет. — Ее предположение удивило Чейза. — Декстер такая же часть ранчо, как и любой другой.
— Так я и думала. Приятно видеть партнеров по бизнесу, имеющих сердце.
Чейз молчал. Привязанность к ранчо и к людям, живущим здесь, опутывала его, затуманивая будущее. А ему надо помнить, что через несколько лет он намерен продать эту землю. Хотя Ру и начал в последнее время сомневаться, Чейз рассчитывал, что если он получит от продажи ранчо приличную прибыль, то сможет вернуться в Нью-Йорк в достойном виде и отстаивать свои статус отца Бартоломью. Но продажа ранчо означала, что таких людей, как Декстер и Белинда выгонят из единственного дома, какой они знают. И Ли сегодня очень умно объяснила ему это. Она прекрасно знала, что подобная мысль разбередит его совесть Они шли по дорожке, подсвеченной снизу фонариками. Молчание нарушало только стрекотание сверчков в кустах — Здесь красиво в это время дня, — немного погодя проговорила Аманда
