— Просто поставь на столик. Когда захочет, поест. Не нужно заставлять, — вступился взволнованный Никита, стоя у двери.
— Ладно, ладно! — Соня положила поднос на столик, бросив на Никиту брезгливый взгляд. — Ты прям так беспокоишься о ней, как будто я её съем.
Никита не ответил. Он не совсем понял, кого Соня имела в виду. Рыбу или Лизу?..
— Я просто поговорить с сестрёнкой хочу, что в этом такого-то? — Соня широко развела руками. Затем вновь перевела взгляд на Лизу. — Ведь давно я тебя не видела, сестрица. А ты, я погляжу, располнела… Да, щёчки-то пухленькие. И грудь больше стала… Надо же, цветёшь! Ну и неудивительно: ты ведь, как овощ, сидишь дома целыми месяцами — да что месяцами! — годами. Как же тут не разбухнуть, верно, Лизунчик?
Лицо Лизы залило краской. Она будто уже хотела что-то ответить, но резко повернула голову в сторону, как бы демонстрируя, что не замечает Сони. Однако её учащённое дыхание и цвет лица говорили об обратном.
— Могла бы уж хоть на похороны прийти, — продолжала Соня, с пренебрежением смотря на Лизу. — Ах, да! Ты же у нас неженка, которая боится снега! И как я это забыла!.. Из-за какого-то снега не прийти проводить человека, который нянчился с тобой всю жизнь… К человеку, который бегал вокруг тебя, как неприкаянный… Ну, ладно, чего уж теперь об этом говорить, верно? Ты ведь не слишком-то отличалась умом. Все слова — всегда мимо ушей. Ты уж, Лиза, тогда за фигурой хотя бы следи, что ли. А то Никита тебя откормит — вон ведь как старается — и разнесёт тебя в край. Все в этой жизни для тебя стараются, что-то делают, лелеют, а ты даже толком ничего адекватного сказать не можешь. Прикидываешься, что чем-то больна. Но я-то знаю. Знаю, что снега бояться — сущий бред. Тебе сколько лет? Двадцать первый год? Уже третий десяток пошёл! А она всё отсиживаешься, как курица на одном месте!
— Хватит! — Никита сделал шаг вперёд. — Оставь её!
— Смотрите-ка… защитничек! — Соня широко улыбнулась. И гипотеза Никиты нашла своё подтверждение: уголки её губ ускользали вниз даже при улыбке. — Хотя чего уж тут удивляться! Эту дуру всегда все защищали, а я во всем выходила крайняя. Вот и сейчас крайняя. Оставили меня за бортом моего же дома, как чужого человека. Ну что ж… Оке-ей! — Соня медленно приблизилась к Никите. Взглянув за его спину, на приоткрытую дверь в соседнюю спальню, где виднелись ноутбук и другие вещи парня, она сощурила глаза и произнесла: — Ну? И как тебе живётся в моей комнате? Удобно спится? Ничего не мешает?
— Послушай… — проговорил Никита, чувствуя сухость во рту. — Я знаю, тебе обидно, что всё сложилось именно так. Но так хотела ваша мама. Я здесь ни при чём. И Лиза — тоже. Не думаю, что нам нужно продолжать разговор в таком тоне. Я не хочу с тобой ругаться. Ты ведь сама отказалась от доли в этой квартире. Всё официально заверено бумагами. Если хочешь, приходи к нам в гости, когда пожелаешь, но только давай не будем ругаться.
Соня внезапно и громко захохотала. Лиза при этом заметно съёжилась.
— Если хочешь, приходи в гости… Ха-ха-ха! — переключалась со смеха на крик Соня. Казалось, девушка приходила в исступление и сама же себя туда вталкивала, сама же изо всех сил раздражала себя всеми возможными способами, подливая горючего в эту напряжённую ситуацию. — В доме, где я выросла, мне говорят, что я МОГУ ПРИХОДИТЬ В ГОСТИ! Вот это да! Слушай, ТЫ! — Она ткнула острым ногтём в грудь Никиты, свирепея всё больше. — Это — мой дом! Ты живёшь в моей комнате! Я провела в ней своё детство, я засыпала девочкой вот на той самой кровати со своими детскими мечтами, и ты мне тут будешь говорить, что я отказалась от своей доли?! Знайте: я не отдам вам эту квартиру. Нет, ни за что! Не дам вам жить спокойно. Готовьтесь, я буду оспаривать завещание. Да! Это мой дом, а не твой, щенок! Ты здесь чужой! И я тебя отсюда выкурю! Как клопа! Тебя и твою долбаную рыбу, понял?!
Соня быстро развернулась и вновь подошла к столику у кресла. Схватив металлический поднос с тарелкой остывающего блюда, она шагнула к окну и молниеносно раздвинула плотные чёрные шторы.
Лиза только и успеха, что вздрогнуть…
Гладкая поверхность стеклопакета с грохотом приняла сильный удар, и в следующее мгновение снаряд девичьей злости, отрикошетив, уже валялся на полу.
Никита стоял с раскрытым ртом.
Сквозь образовавшуюся в стекле искривлённую линию в комнату ворвались несколько крупных снежинок. Словно в замедленной съёмке, они влетели в новый для них маленький тёплый мир и мгновенно в нём испарились.
Лиза снова вздрогнула. Затем пронзительно застонала.
На лице Сони загорелась довольная усмешка.
— Что такое, сестричка? — жалостливым тоном проговорила она. — Страшно стало?
Лиза заёрзала в кресле, пытаясь закутаться в плед. Её стоны становились громче.
— Поверь, дура, в жизни есть вещи намно-о-го страшнее, чем снежинки! — крикнула Соня. — Хотя тебе этого и не узнать. Ты же овощ, который гниёт всю свою жизнь в этой грёбаной темнице!
Снежинки продолжали просачиваться через отверстие в окне. Лизу начало трясти, подобно эпилептическому припадку. Соня, не снимая с лица усмешки, вновь повернулась к окну. И на этот раз совершила просто верх мыслимого и немыслимого.
Распахнула окно настежь.
Морозный воздух со снегом в один миг принялись беспрепятственно осваивать новые территории.
Лиза пронзительно закричала. Скинув с себя плед, она спрыгнула с кресла и бросилась босиком к окну в одной лишь розовой ночнушке, едва достающей до середины бёдер. Видимо, действительно готовилась ко сну…
На пути Лизы возникла хоть и худая, но застывшая в решительной стойке фигура Сони. Руки девушек жёстко сцепились. Они принялись яростно толкать друг друга в противоположные стороны. Конечно же, Соня выигрывала в этой неравной схватке. Схватив за ночнушку и локоть Лизу, как уставшая мама тащит своего разбуянившегося ребёнка от прилавка со сладостями, так же и она стала оттягивать младшую сестру от окна. Вдобавок унизительно задрала вверх её скромное одеяние, оголив нежно-розовое нижнее бельё.
Но Лизу это нисколько не останавливало. Та, точно в агонии, всеми силами рвалась к окну. И даже, горячо брыкаясь, заехала Соне ладонью по носу. Лицо Сони тут же страшно исказилось.
— Сука! — выпалила она. Затем занесла над собой руку и с оглушительным хлопком приложилась к лицу Лизы.
…В эту самую странную и застывшую секунду Никита разглядел в лице Сони, за её злобной гримасой, что-то до боли знакомое и родное… В этой злости он увидел глубокую грусть. Почти что слёзы. Словно она всё это делала, сама того отчаянно не хотя…
