Яна только сейчас начала понимать, что жизнь свела ее практически с универской знаменитостью. У Степана много друзей и знакомых. Еще он, оказывается, играл в волейбол и часто выступал за факультетскую сборную. Был в составе сборной КВН. Но это все объясняло, в первую очередь, его известность у нынешних выпускников — только они еще “видели” Степана Булгакова на волейбольной площадке или на сцене в смешном парике. Для всех остальных Степан был тем парнем, что ведет университетские концерты.
Яна из тех людей, которые всеми силами избегают любой культурной жизни. Она была на университетском концерте лишь однажды, на своем первом сентябре. И, возможно, тогда концерт тоже вел Степан. Но Яна пришла слишком поздно — почти все места в зале были заняты, чудом нашлось местечко в самом конце, у стенки. Она посмотрела на корявое исполнение русского-народного танца, послушала заунывное пение какой-то девчонки и смоталась к кузине в деканат — ждать, когда это безобразие закончится и она уже пойдет знакомиться с группой. После Яна была еще на посвящении на своем первом курсе. И на посвящении этого года, где ее группа — теоретически — должна была все организовывать. Но это были внутрифакультетские события, там Булгакова и не могло быть.
Сама Яна тщательно скрывала тот факт, что у нее законченная музыкальная школа и она умеет петь: ненавидела самодеятельность. А Степан, по всей видимости, любил. Он уже учится на магистратуре, но до сих пор ведет три главных университетских концерта: к первому сентября, к Новому Году и к восьмому марта. Разумеется, его многие знают.
Это все Яна узнала уже в понедельник от Инны с Кариной. Ее университетские подружки охотно рассказали все, что знали о Степане Булгакове, и так же честно признались, что знают они немногое — это, в целом, известно всем. Ну и еще почти все знают, что оба его родителя работают в университете. И отец, Валерий Степанович, даже принимал у них экзамен по истории на первом курсе. Тут Яна поняла, почему отец Степана показался ей знакомым. До этого она считала, что это из-за семейного сходства мужчин Булгаковых. Но они, хоть и очень похожи, все же не на одно лицо.
На второй паре у Яны образовалось окно. В их университете иностранный язык было принято изучать в течении всех четырех лет, только что на последних курсах это был уже профильный английский. По невероятному стечению обстоятельств Яна очень хорошо говорила по-английски, а преподавала у нее как раз та женщина, что учила Манцевичей-младших языку. Они с Янушем с семи лет занимались с репетитором и на специальных разговорных курсах, даже заграницу впервые поехали в языковую школу в США.
Одногруппники же Яны, несмотря на четвертый год обучения, едва дотянули до уровня B2 и на “профильном” английском занимались тем же, чем и на первых курсах. Учили правила. Еще с прошлого года Дина Николаевна — их учительница английского — ставила автомат Яне и еще двум таким же англоговорящим, давая разрешение не посещать пары. Даже не разрешение — настоятельную рекомендацию, потому как они только мешали занятиям. У них все пытались списать, а скучающие рожи раздражали учителя.
Инна с Кариной остались познавать сложности английской грамматики, а Яна поплелась в буфет. Оплатила кофе и шоколадку, села за столик подальше от окон и сквозняков и достала из сумки электронную книгу. Но читать все же не хотелось.
Яна запоздало поняла, что не заходила на свою авторскую страничку с пятницы, ничего не писала и ничего не читала. И не хотела делать это сейчас. Мысли все равно возвращались к событиям последних дней. Сначала она думала о том, что мама наговорила ей в пятницу. И хотя конфликт вроде бы исчерпан, обида осталась. А сегодня Яне на карту поступила приятная сумма с предложением “купить себе что-нибудь ко дню бухгалтера”. Яне всегда предлагали купить себе что-нибудь новенькое к бабушкиному любимому празднику, но обычно суммы значились скромнее. Из чего следовало, что мама пытается загладить вину, не извиняясь. Яна тяжело вздохнула: есть у ее мамы такая черта — она не любит извиняться… как, впрочем, и сама Яна. Поэтому деньги все же стоит потратить.
Еще она думала о том, что так нормально и не поговорила с Викой. Отписалась, конечно, что жива, здорова и Степан ее в рабство не продал, но объяснять ничего не стала. И стоит ли? Ощущение было гадостным, ведь подружка с ней поступила не совсем тактично, бросив с парнем, на которого Яна ей же и жаловалась тем вечером. Ну да, напилась. Но… наверное, можно было хотя бы убедиться, что ее отвезут домой, а не к кому-то на квартиру. Прав Булгаков: стоит хотя бы тщательнее выбирать себе собутыльников. Или просто начать ходить в тир?
Тут мысли снова вернулись к Степану, и Яна зябко поежилась. Вроде бы ситуация разрешилась, их ничего не связывает, а еще она в четверг говорила ему, что не хочет отношений… но воскресенье было таким уютным, таким приятным, таким веселым… что хотелось повторения.
— Что грустишь, красотка? — весело спросил ее знакомый мужской голос.
Яна подняла глаза от кружки нетронутого кофе, увидела Вадима и радостно вскочила на ноги — обнимать.
С Вадимом они учились в одной школе, он был и вроде как остается лучшим другом троюродного брата Яны, Сергея. Они неплохо дружили еще с детства и даже в универе Яна всегда рада его видеть.
— Ты что, пары прогуливаешь? — чуть прищурилась она, садясь обратно на стул.
— Нет, ты что! — расхохотался Вадим. — Я просто что-то время неудачно рассчитал, приехал сильно раньше, вот решил пока кофе выпить… Кстати о нем. Ты же еще не уходишь?
Яна покачала головой. Вадим поставил свою сумку с ноутом на соседний стул, а сам пошел за кофе. В университете было несколько мест, где можно поесть: пара кафешек, столовка во втором корпусе, а ценители правильных мантов в любую погоду бегали на биофак — это корпус на отшибе, но с шикарной столовой. Яна сидела в этом буфете не потому что здесь вкуснее всего. Здесь просто тихо. Видимо, Вадим выбрал буфет по той же причине.
— Ну, рассказывай, что нового? — спросил он, опускаясь напротив с кружкой кофе и духовой сосиской в тесте.
Яна неопределенно пожала плечами: нового у нее было прилично, но рассказывать обо всем этом Вадиму не хотелось.
— Да так, ничего особенного. Ты как? Сто лет не виделись.
— Я же теперь во вторую смену… и кабинеты программистов на пятом этаже, а лифт, как тебе известно, только для учителей.
Яна хихикнула, понимая всю боль, заключенную в этой фразе. Третий корпус, где “живут” физики, математики и программисты, — это семиэтажное здание. Лифт один, к нему нужен особый ключ, который есть только у некоторых преподавателей. Когда у Яны были семинары по вышмату на шестом этаже, она тоже предпочитала на перемене отсиживаться в кабинете.
— Тогда понятно, почему тебя у нас не видно, — кивнула она. — Сидишь в башне, как Рапунцель.
— И даже косы нет, чтобы сбросить вниз, — весело добавил Вадим. — Остается только учиться.
Яна улыбнулась.
Ее отношения с Вадимом со времени окончания школы стали самую малость неловкими. Он как-то позвал ее погулять, а она отказалась. Вадим все обернул в безобидную шутку, но теперь Яна всегда чувствовала, что общаться с ним просто как с другом уже не получится. Хотя иногда об этом можно забыть… Но не сейчас — наедине это особенно ощутимо. Видимо, чувствуя примерно то же самое, Вадим не переставал говорить: рассказал, как они с Серегой ходили недавно в один из баров играть в “Квиз, плиз!” и выиграли главный приз; потом — что его сестра недавно вышла замуж и ему очень понравилось, как организовали это событие; еще что его мама внезапно увлеклась йогой и умотала в какой-то центр аж на три недели.
— Кстати о йоге… — начал говорить Вадим.
— Это не ко мне! — испуганно прервала его Яна, которая трижды пыталась приобщиться к любимому спорту своей мамы, но каждый раз безрезультатно. А еще ведь была Ангелина, которая тоже йогу очень уважала.
— Да не, я не так выразился, — расхохотался Вадим. — Я купил билеты на премьеру в наш драматический, мне и маме. А она уехала медитировать где-то в Крыму. Не хочешь составить мне компанию? Там классику ставят — “Отелло”, представляешь?
