– Варька, теперь нам не отвертеться от свадьбы! – улыбаюсь, лениво надевая футболку.
– И не мечтай! Я еще не разобралась в своих чувствах, Горностай. Мне нужно время. – Она смешно скачет, запутавшись в штанине.
– У тебя будет время, Поленкина. Я послезавтра уезжаю на лесоповал.
– Ты серьезно?
– Да, в тайгу. Венька Самохвалов предложил. Помнишь моего соседа по комнате? У него жена беременная. Да и мне деньги нужны. – Произношу, встречая ее задернутый волнением взгляд. – Ну чего ты? Уже скучаешь? Две недели пролетят незаметно.
– Размечтался, Горностай. Пошли уже! Сейчас тебе еще от моего папы влетит.
Глава 20
Варвара
– Такие вот дела, Малинина. – Прикрывая динамик ладонью, шепчу я. Не хватает еще, чтобы об интимных подробностях моей жизни знали родственники.
– Так и сказал, Варь? Мол, люблю тебя, жить не могу? Не верю! Это наш Федька? – прихрюкивает Майя на том конце провода. – Это точно он? Может, ему твои родственнички подлили что-то в спиртное? Он потерял память, забыл обо всем и принял тебя за…
– Ну все, Малинина, прекрати стебаться. Я теперь думаю, как Лике в глаза буду смотреть. Он ведь ее отшил недавно. Сказал, что кого-то любит… Выходит, это была я. – Произношу мечтательно и дую на свои ногти, покрытые прозрачным лаком. После уборок и готовок, инициированных мамой, от маникюра ничего не осталось! Они и Федьку нагрузили работой – хитрецы мои. Новоиспеченный зять какой день колет дрова и расчищает снег во дворе.
– Ну вас, Поленкина. Сами разбирайтесь. Ты только это… того этого… предохраняйся. А то таблетки твои так и лежат на стеллаже. – Смеется Майка, а я спрыгиваю с дивана, как ошпаренная. Выходит, я на них забила? Окунулась с головой в экзамены, строчила рефераты, учила лекции… Правильно, а зачем мне о них думать? Парня-то у меня нет!
– Господи, Малинина. Сейчас же подойди и посмотри, сколько времени я их не принимала? Боже мой, что же теперь будет? Я такая дура, Майя. Сказала Федьке, что пью таблетки, а сама, выходит, их не пью? Какой-то абсурд!
– Успокойся, Варюха. Организм должен адаптироваться. Не сразу же ты забеременеешь, с лету? Сейчас, Поленкина, повиси… – Малинина шуршит, охает, топает по комнате, как слон, играя с моим волнением, как с мячом. – Ты всего-то выпила четыре штуки, Поленкина. Они, кстати, пылятся на полке недели две. Думаю, тебе надо проконсультироваться с врачом. Не вздумай заниматься самодеятельностью.
– Пока, Малинина. Разберусь. Не вздумай говорить Лике. Я сама… Приеду и объясню как-нибудь. – Почесывая затылок, тараторю я.
– Скучаю за тобой, Варька. Скорее бы ты вернулась, – ласково прощается Майка и завершает вызов.
Я откладываю телефон в сторону и глубоко вздыхаю. Тупо смотрю на бегающих за окном дворовых котов. Рыжий котяра Пират с разодранным ухом наседает на испуганную Мурку. Треплет ее загривок и делает свое черное дело так, что снег из сугроба летит во все стороны. И это действо сопровождается истошным кошачьим воплем. Ну вот, дорогие родители, ждите к весне котят! Тьфу! Прямо как мы с Федькой… Отвожу взгляд от окна, оглядывая комнату. На спинке стула висит водолазка Феди, в шкафу на вешалке клетчатая рубашка. На письменном столе поблескивают наручные часы и громоздятся три тома «Атлант расправил плечи» – мой подарок. Парень живет со мной в комнате третий день. Спит в одной постели, если это можно назвать сном… Мы занимаемся любовью до рассвета, как истосковавшиеся долгой разлукой любовники… Наверное, мы такие и есть. Вернее, он. А я не знаю, какая я… Что я чувствую? Страсть, от которой подкашиваются ноги, желание видеть его всегда. Не знаю… Может, хорошо, что Федька уезжает сегодня вечером? Мне нужно время, чтобы взвесить все и… заскучать. Тяну его водолазку со стула и зарываюсь в шерстяную ткань лицом. Вдыхаю его запах, ставший за последние дни таким… родным. Федька вкусно пахнет – хвоей, древесиной и мятой.
– Соскучилась, Варюшка? – дверь распахивается и в дверях вырастает Горностай. Застает меня за столь интимным занятием, довольно улыбаясь. – Хочешь, оставлю ее тебе? Будешь нюхать и меня вспоминать?
– Да ну тебя, Горностай. Я просто… постирать хотела. – Смущаюсь я.
– Поезд через два часа. Варька, я с ума без тебя сойду… – шепчет он, заключая меня в объятия. Высокий, крепкий… Теперь я знаю, каким он может быть нежным… Мой Федор. Друг, парень, жених – я не знаю. Как же меня бесит эта неопределенность! Не знаю, не знаю! Когда же я буду знать точно?
– Ты сначала домой? – шепчу, опаляя дыханием его шею.
– Да. Поздравлю тетю и папу и оттуда отправлюсь в Кемеровскую область, поселок Тайга.
– Федь, может, не надо? Кем ты устроился? И деньги… разве там хорошо заплатят?
– Хорошо, Варь. Я смогу снять для нас квартиру рядом с универом. Заплачу на год вперед. Подсобным рабочим, кстати, платят очень прилично. Привезу деньги, оденем тебя красиво… Какое ты там платье хотела, Поленкина? Я помню, как ты скакала по магазинам в поисках наряда для этих своих… моделей.
– Ой, подумаешь! – отшучиваюсь я. – Забыли, ладно? – проглатываю новость о будущем совместном проживании. Ни к чему сейчас разговоры…
Время летит быстро, как стрела, выпущенная из лука. Федор запирает комнату изнутри и напоследок урывает кусочек счастья. Целует меня, ласкает и говорит в бесконечном повторе: люблю, люблю, люблю… А мои чувства никак не хотят собираться в слова. Мечутся в голове, как разорванные бусы…
– Я тебя так люблю. И все для тебя сделаю, Варь. Хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась. – Шепчет, целуя мои закрытые веки. Не знаю, почему, но сейчас в них стоят слезы…
– Я буду тебя ждать. – Отвечаю чопорно. И да… мы снова не предохраняемся. Займусь этим завтра, когда Федька уедет…
– Не говори ничего. Скажешь, когда я вернусь. – Грустно улыбается он.
Глава 21
Варвара
«Не говори ничего… Скажешь, когда я вернусь», – слова Федьки, как наглые таракашки, беспрестанно лезут в мою буйную голову. И лицо – симпатичное до чертиков, то и дело предстает перед глазами. Скучаю… По его объятиям, жарким поцелуям, искренним словам. Но ведь скучать – не значит любить, так? Я и раньше по нему скучала, как по другу. Приезжала в универ после каникул и бежала в соседний корпус, чтобы увидеть Федю. Рассказывала, как прошло лето, жаловалась на подруг или родителей, а потом и на Андрея… Не представляю, как он все это выносил? И как… я не замечала? Прижималась к его груди, где билось большое сердце, хранящее столько слов. Секретов.
«Я люблю тебя… Больше всего на свете… Вижу только тебя…».
Картинка за окном размывается от выступивших слез. А я разве смотрю на что-то? Скорее думаю, сидя на подоконнике, как Емеля на печи. Читаю «Унесенные ветром» и нюхаю его водолазку: Федька все-таки ее оставил.
Мороз не на шутку разбушевался. Снег овладевает нашей богом забытой деревенькой, утапливает ее в пушистой белоснежной шубе, путает следы и стирает прошлое… Зима свистит и воет в оконных щелях, звенит колокольчиком между обледеневших веток, скрипит под подошвами… Дорогу в областной центр предусмотрительно закрыли, исключая возможность нерадивой Варваре Поленкиной попасть к врачу. Да что там к врачу – я даже в аптеку поехать не могу! Ну, беда… И папина машина так не вовремя поломалась! Может, пешком пойти? Всего-то десять километров. По пути поймаю попутку. Решительно отлипаю от подоконника и натягиваю толстый свитер. Снимаю домашние штаны и надеваю термобелье. Сверху джинсы, шерстяные носки. Ну вот, так точно не замёрзну. Тихонько пробираюсь по коридору, желая остаться незамеченной для родителей и многочисленных родственников. Но как назло, половица протяжно подо мной скрипит, привлекая внимание мамы.
– Ну-ка, Варвара, куда это ты намылилась? Не слышала предупреждения о метели? – мама отряхивает руки от муки и упирает ими в бока.
– Я… эм…
– Пойдем в комнату, дочка.
Послушно плетусь за мамой, чувствуя себя, как минимум, блудницей. Черт… Неужели, мама вынудит меня рассказывать все начистоту?
