Бэррон сглатывает, притворно улыбаясь.
— Прости за них. У нас не так часто бывают гости.
— Все хорошо. — Непреднамеренно шагаю к нему. Он внимательно смотрит на меня, и, если бы меня спросили, я бы сказала, что он так же заинтересован мной, как и я им. — Девочки такие милые.
— Они чертова заноза в моей заднице, вот кто они. — Бэррон смеется едва слышно, а затем кивает в сторону кухни, отстраняясь от меня. — Есть кофе, если хочешь. — Он приподнимает брови. — Девушки из Калифорнии пьют кофе?
— Я не из Калифорнии. Я просто родилась и выросла там. — Непроизвольно подхожу ближе, не в силах быть на расстоянии. — И да, я бы хотела выпить кофе.
Бэррон пристально смотрит на меня, словно не понимает, что я сказала. Вероятно, так и есть. Я иду за ним на кухню и беру чашку, которую он мне протягивает.
— Если ты родилась и выросла в Калифорнии, это, как правило, означает, что ты оттуда.
Обхватываю чашку руками.
— Конечно, но моей душе там не место.
Бэррон переводит свой взгляд на меня, а затем снова на кофейник.
— А где ей место?
— На юге.
На его лице мелькает веселье, когда он наливает кофе в мою чашку. Тепло согревает мои ладони, пар поднимается вверх и заслоняет мне вид на его красивое лицо.
— По моему опыту, на юге все лучше.
— Я пока в этом не уверена. — В другой комнате раздается визг плача и звук хлопающей двери, сопровождаемый криками маленькой девочки. Бэррон качает головой и шумно выдыхает, поднося чашку к губам.
— У них разница в восемнадцать месяцев, и они никогда не ладят.
Я улыбаюсь, думая о воображаемой сестре, которая у меня была в детстве.
— А я единственный ребенок в семье. У меня была воображаемая сестра, я выдумывала ссоры между нами и разыгрывала их так, как будто они были у нас на самом деле.
Бэррон смотрит на меня, не отводя глаз. И, судя по выражению его лица, думает что-то вроде «эта цыпочка чертовски сумасшедшая».
Забавный факт, но он прав. Так и есть. Калифорния делает это с вами.
— Итак… Думаешь, сможешь вытащить мою машину из стены мастерской? — спрашиваю, пытаясь нарушить молчание между нами. Я не пойму, то ли Бэррон думает, что я сумасшедшая, то ли беспокоится, что его дети дерутся в другой комнате.
Его внимание переключается на крики.
— Да, смогу. — Движением руки он указывает на коридор. — Я лучше пойду, проверю их. — Не взглянув в мою сторону, он уходит.
Пью кофе и улыбаюсь по причинам, которых не понимаю. Какого черта я здесь делаю? Почему я здесь?
Ладно, я знаю почему, но все же, почему мое сердце так желает остаться?
Я храню воспоминания, и те люди, от которых пытаюсь убежать, не найдут меня здесь.
Или найдут?
Когда Бэррон возвращается в комнату, то держит Сев за ноги вверх тормашками.
— Что я говорил тебе о том, что ты кусаешь других людей?
— Не кусаться. — Она хихикает, ее волосы подпрыгивают при каждом движении.
— Тогда почему ты продолжаешь кусать свою сестру? — Он опускает Сев на кухонный стол и становится перед ней, олицетворяя сурового отца, который отчитывает своего ребенка.
Это самый горячий образ, который я когда-либо видела в своей жизни. Такой мужественный и сексуальный. Его спина загораживает мой взор на его дочь, которая сидит на столе, болтая ногами, и смеется над папой, который пытается с ней серьезно поговорить.
— Мне нЛавится кровь, — говорит она Бэррону, будто это неопровержимый факт.
— Не кусайся. Это плохо, — предупреждает он. — Если не перестанешь кусать людей, я вырву тебе зубы.
— Давай. — Сев смеется ему в лицо. — Они мне не нужны.
Его грудь содрогается от смеха.
— Ты невыносима.
Я не могу не смеяться над ними. Они такие чертовски милые. Никогда в жизни не подумала бы, что парень, которого Тара обзывала деревенщиной и упрекала в том, что он чересчур похож на техасца, чтобы дать ей то, что она хотела, и тот, кто стоит передо мной, один и тот же человек.
Бэррон опускает ее со стола и поворачивается лицом ко мне, скрестив руки на груди.
— Все еще думаешь, что девочки милые?
Я улыбаюсь, мои щеки покраснели.
— Безусловно.
Раздается стук, и Сев сразу бежит к двери.
— Дядя!
Дядя? О точно. Другой мужчина, которого я видела прошлой ночью. Я не знаю, кто родители этих братьев, но уверена, что они прекрасные люди. Я встречала много красивых людей в своей жизни, но все они были уродливы внутри.
—Дядя, один мальчик сказал мне, что если бросить в небо горячую воду, она замерзнет. Мы можем попробовать?
Морган улыбается Кэмдин, которая, как только он заходит внутрь, наступает ему на ботинки и цепляется за его руки.
— Давай попробуем. — Морган поднимает ее на руки. — На улице минус четыре.
Ни фига себе! Температура ниже нуля, а Бэррон расчищал снег? У любого мужчины, которого я знаю, не хватило бы духу сделать это. Они бы наняли кого-нибудь.
Я напрягаюсь, так как не уверена, как он относится к тому, что я все еще в его доме.
— Как ты думаешь, сколько времени нужно, чтобы вытащить мою машину? Я могла бы… вызвать эвакуатор или что-то в этом роде.
Бэррон поворачивает голову и смотрит на меня через плечо, когда девочки подходят к плите. Его лицо не выражает никаких эмоций.
— Я могу позаботиться об этом.
Держу пари, ты можешь, ковбой.
Не успеваю что-либо сказать, как Морган толкает меня своим плечом. Я познакомилась с ним прошлой ночью, когда он снимал оленя с моего капота.
Он подмигивает мне.
— Спасибо, что наполнила мою морозилку.
Твой брат мог бы наполнить меня.
Господи Иисусе. Что со мной не так? Я что, ударилась головой сильнее, чем думала?
Бэррон ловит мой взгляд, наклоняясь к столу. Его глаза неторопливо скользят по моему телу, и я думаю, что, возможно, он думает о том же.
Почему этот город? Почему он?
ГЛАВА 11
Новенькая в городе
Тема каждого разговора, который у меня будет сегодня.
БЭРРОН
Не думай о ней.
Не.
Думай.
О.
Ней.
И знаете что? Я уже думаю. По правде говоря, я постоянно, одержимо думаю о Кейси. И чем больше стараюсь, тем сложнее перенаправлять свои мысли. Мне интересно, например, какого цвета ее трусики, и что ей нравится есть на ужин.
Этим утром я часами думаю обо всех вещах, которые хочу с ней сделать, но не могу. Не должен.
Я кормлю скот. Кладу лошадям сено. Играю с девочками в снегу, отморозив себе задницу, и наблюдаю, как Кейси смотрит на снег, будто никогда его раньше не видела, — и все это время не могу выкинуть её из своей головы.
И сейчас я здесь, в мастерской, все еще думаю. Размышляю. Спорю с собой, что мне не нужно знать цвет её трусиков. Не нужно, верно? Пожалуйста, скажите да, потому что я не могу работать. Я снова чувствую себя проклятым подростком, как тогда, когда заинтересовался Тарой и не мог прожить и часа, не думая о ней голой. Ну, к черту Тару и на хрен эти мысли. Я думаю не о ней.
Я смотрю на двери офиса, где находится Кейси. Держу пари, они красные. Может розовые. Черные?
Бл*дь!
— Машина Кейси Лазбита (прим. пер. — разбита), — бормочет Сев, глядя на авто.
— Ничего не трогай, — напоминаю я ей. Этот разговор мы вели каждый день в этой мастерской с тех пор, как дочка стала достаточно взрослой, чтобы ходить и пытаться что-то схватить. Помните, я говорил, что несколько раз вызывал для нее токсикологическую службу? Большинство случаев произошло здесь. Поверьте мне, я подружился с Управлением по охране труда. И я действительно хорошо умею прятать своих детей в кладовке, когда они появляются.
Сев вздыхает, не глядя на меня, возле неё горстка инструментов, которые она уже вынула из моего ящика.
