Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми

Ознакомительная версия.

– Он подсоединен к большому количеству аппаратов. Вас это может шокировать.

– Она крепкий орешек. Как и ее дед.

Доктор посмотрел на часы:

– Хорошо. Идите за мной.

Видит бог, старик выглядел не лучшим образом. Казалось, он постарел на тридцать лет. Трубки, идущие из носа, закреплены на коже. Лицо серое и осунувшееся. Джон невольно закрыл рот ладонью. Аппараты вокруг сверкали неоновыми лампами, посылая друг другу приглушенные звуковые сигналы.

– Что они делают? – спросил Джон, чтобы нарушить молчание.

– Отслеживают сердечный ритм, кровяное давление и всякое такое.

– И он в порядке?

Ответ доктора был обтекаемым и, как подозревал Джон, бессмысленным:

– Как я уже сказал, большое значение имеют следующие сутки. Хорошо, помощь подоспела вовремя. Это очень важно в случае инсульта.

Мужчины стояли молча. Сара придвинулась к краю кровати и осторожно села на стул, будто боялась потревожить больного.

– Если хотите, Сара, можете разговаривать с ним, – тихо сказал доктор. – Дайте ему знать, что вы рядом.

Она не заплакала. Не проронила ни слезы. Худая рука потянулась к руке старика и сжала ее. Но подбородок оставался решительным. Она была внучкой своего деда.

– Он знает, она здесь, – сказал Джон и удалился, чтобы оставить их наедине.

Когда они вышли на улицу, совсем стемнело. Джон ждал ее, куря одну сигарету за другой и меря шагами площадку, куда подъезжали машины «скорой помощи». На недовольные взгляды проходящих мимо медсестер он не обращал никакого внимания.

– Милашка, – заявил он какой-то из них, – ты должна сказать мне спасибо. Я обеспечиваю вас работой.

Он не мог обойтись без сигарет. Капитан всегда был сильным, всегда производил впечатление, что будет жить вечно, гордый и несгибаемый, крепкий как дерево, и надолго переживет Джона. Вид беспомощного старика, которому медсестры утирают слюни, привел его в содрогание.

Потом Джон увидел у вращающихся дверей Сару – руки в карманах, ссутулившуюся. Она заметила его не сразу.

– Эй! – сказал он, понимая, что она замерзла. – Возьми мою куртку. Тебе холодно.

Она покачала головой, объятая своей болью.

– Если простудишься, не сможешь помочь Капитану. Кроме того, он обрушит на мою голову все французские ругательства, если я о тебе не позабочусь.

Она подняла подбородок:

– Джон, вы знали, что дед был наездником – я имею в виду, настоящим?

Джон не сразу нашел что сказать.

– Наездником? – Он театрально сделал шаг назад. – Конечно. Не могу сказать, что одобряю его манеры, но, черт побери, да, знал. Твой дед – настоящий наездник.

Она попыталась улыбнуться, но он видел, с каким трудом ей это давалось. Она позволила накинуть на ее плечи старую джинсовую куртку. И они пошли на автобусную остановку, старый ковбой и девочка.

Вдоме горел свет. Выключая зажигание, Наташа смотрела на окна и пыталась вспомнить, не забыла ли погасить лампы утром. Она никогда не оставляла шторы открытыми, что означало «дома никого нет». Это было не так.

– О! – Она открыла входную дверь. – Не ждала тебя сегодня, ты собирался зайти несколько недель назад.

Вышло не слишком любезно, хотя и ненамеренно.

Мак стоял в прихожей с пачкой фотобумаги в руках.

– Прости. Закрутился на работе. Кое-что подвернулось. Я оставил тебе сообщение на телефоне днем, что зайду.

Она порылась в сумочке и достала телефон.

– Да, – сказала она, все еще наэлектризованная его присутствием. – Я не прочитала.

Они стояли лицом друг к другу. Мак здесь, в ее доме, в их доме. Волосы уложены немного по-другому, новая футболка. Проведя без нее почти год, он стал выглядеть получше, подумала она и ощутила угрызения совести.

– Мне потребовалось кое-что из оборудования. – Он кивнул назад. – Но не нашел его там, где думал.

– Я его переложила. – Наташа подумала, что снова не очень любезна, будто задалась целью стереть все следы его присутствия. – Оно наверху, в кабинете.

– А, вот почему я его не нашел. – Мак попытался выдавить улыбку. – И еще кое-какие папки, которые были здесь, внизу… и…

Она прошла в дом. «Мне было слишком больно смотреть на твои вещи, – мысленно ответила она. – Иногда, только иногда, хотелось взять большой молоток и разбить все на мелкие кусочки».

Она не подготовилась к этой встрече. Задержалась на работе, выпила слишком много кофе, зная, что не сможет уснуть. Макияж давно смазался. Она знала, что выглядит бледной и усталой.

– Я тогда посмотрю наверху, – сказал он. – Долго тебя не задержу.

– Да нет, что ты! Не торопись. Мне все равно… все равно нужно молока купить.

«Прости, – сказала она тогда. – Прости, Мак».

«За что?» – Он казался таким спокойным, благоразумным.

«Ты мне сейчас сказал, что ничего не случилось».

Он посмотрел на нее с недоумением: «Ты правда думаешь, что я ухожу из-за него?»

Не слыша его возражений, она вышла из дому. Знала, что он проявляет вежливость. Вероятно, решил, что она вернулась поздно, так как встречалась с Конором. Но никогда бы не сказал – это было не в его духе.

Наташа не часто делала покупки в этом супермаркете, расположенном в не самой спокойной части ее района. Это был магазин, где покупателю иногда удавалось увести тележку с продуктами, не заплатив, а остальные выражали по этому поводу бурную радость. Но она села в машину, не успев подумать. Выключила телефон из страха или по рассеянности. Она просто не могла оставаться в этом доме.

Она стояла в молочном отделе, стараясь держаться подальше от бродяги, который что-то бормотал, обращаясь к замороженному йогурту. Наташа настолько погрузилась в свои мысли, что забыла, зачем она вообще здесь.

Мак, самый неподходящий человек для брака, по мнению ее родителей, слабое подобие того мужчины, за которого она когда-то вышла замуж, другая побитая половинка союза, который едва не сломал их обоих, снова находился в их доме.

Она так долго отказывалась думать о нем, а он облегчал ей эту задачу. Иногда казалось, он исчез с лица земли. В последний год их брака он так часто уезжал, что она чувствовала себя незамужней. Когда он появлялся, все настолько раздражало ее, что переносить одиночество было легче. Забирай то, что тебе надо, и проваливай, велела она Маку, почувствовав неприятное эхо темных дней, которые только-только стали забываться. Не хочу ничего этого. Не хочу вновь пережить хоть толику того, что пришлось пережить в прошлом году. Делай то, что тебе надо, и оставь меня в покое.

Ознакомительная версия.