все контролировать. Она отдает, а он берет.
— Эрик, — задыхается она, и он рычит ей в грудь. — Пожалуйста. Еще.
Внезапно он отрывает рот от ее груди, и она вскрикивает от холодного воздуха. Его вес покидает кровать, и ей хочется закричать от разочарования. Она испугалась, что он уходит, оставляя ее наедине с одиночеством и возбуждением, но большие руки потянули ее за лодыжки, поставив ее так, что ее зад оказался прижатым к кровати, а ноги непристойно раздвинуты.
Вспыхивает свет.
На мгновение комната озаряется светом, и она видит Альфу, стоящего над кроватью, его огромная фигура возвышается над ней. Его лицо темное, выражение — отчаяние и голод.
Ее охватил страх, и она поняла, что он чувствует это.
— Ты хочешь, чтобы я трахал тебя только в темноте, детка? — спросил он, когда она резко зажмурилась. — Ты хочешь своего монстра только тогда, когда тебе не нужно на него смотреть?
Она прикусывает губу и хнычет.
Она слышит шорох, затем его дыхание касается её влагалища.
— Тебе повезло, — пробормотал он. — Ведь я не возражаю.
Затем его губы опускаются всё ниже, и она не может сдержать своих криков.
Он самый счастливый ублюдок на свете.
Он ожидал, что она будет кричать, сопротивляться и, возможно, бить его по яйцам.
Он и представить себе не мог, что его рот окажется там, где он сейчас находится: она охотно трется своей киской по его лицу, умоляя его заставить ее кончить.
Её нектар пачкает его лицо и стекает по щекам и подбородку, пока он поедает её. Он сосет её клитор, как будто это последний раз, когда он может это сделать.
Но этого не может быть. Просто не может.
Раньше у него были наброски плана. Но теперь, когда он попробовал ее на вкус…
Он ни за что не отпустит ее.
Он зарывается в ее киску, и она стонет так громко, что гром едва заглушает звук. Ее бедра обхватывают его лицо, крепко сжимая, но он с радостью умер бы, утопая в ее медовом соку.
Один палец едва помещается в ней, и его член болезненно бьется о штаны, когда он растягивает ее. Она перестает дышать, когда он вводит второй, ее пизда сжимается вокруг него, и он стонет.
— Ты такая узкая, — шипит он ей в бедро. — Как ты собираешься принять мой узел, детка? Я тебя разорву.
Он прижимается губами к ее клитору, лениво посасывая его, и она взрывается.
Она что-то бормочет, ее слова представляют набор "пожалуйста", "пожалуйста", "пожалуйста". Когда она приходит в себя, он лениво поглаживает ее клитор, языком вбирая в себя как можно больше ее восхитительных соков.
Его член настолько тверд, что может взорваться.
Он вынимает из нее пальцы и подносит их к губам, посасывая их, глаза его закатываются на затылок от ее вкуса.
Черт.
Она застонала, когда он направился к кровати и забрался на нее.
— Детка. Он прижимается поцелуем к ее губам, и она хмыкает.
— Хм?
— У тебя сегодня будет течка?
Она приостановилась.
— Если я возьму тебя сегодня, ты сможешь выдержать мой уход до восхода солнца?
Если у нее начнется течка, он не сможет взять её на своем узле. Ему нужно оставить ее через несколько часов, а он не сможет этого сделать, если будет заперт в ее влагалище.
— Я… я принимала подавляющие препараты, — вздохнула она. — Перед тем, как лечь спать.
Он усмехается. Конечно, принимала.
— И ты думала, что это удержит меня, милая?
Она неловко сдвигается с места, но он не шевелится, обнимая ее лицо ладонями.
— Мы с тобой оба знаем, — мурлычет он, — что подавляющие средства останавливают только. Но не влечение.
Она пытается вырваться, но он держит ее крепко, перекидывая бедро через ее бедро.
— Ты ведь не станешь больше отрицать нас, Элли?
От его слов она почувствовала резкий запах и застонала.
— Не сегодня, нет, — шепчет она.
Он насмехается.
— Не сегодня, — шепчет он. — Но утром ты будешь. Моя милая Омега. Ты всегда так хорошо умеешь обманывать себя.
Он поражен, но не удивлен, когда она бьет его по щеке.
— Пошел ты, — шипит она, с трудом удерживаясь в его хватке.
— Так и будет, — рычит он, вдыхая ее сладкий запах. — Но только если ты будешь хорошей девочкой.
Еще одна пощечина, и ему удается схватить ее за руки и прижать их к голове.
Это невероятное умение в темноте, правда. Она должна быть впечатлена.
Но она упряма, как никогда, теперь, когда она освободилась.
— Ты — ублюдок, — шипит она, приподнимая губы и прижимаясь к его эрекции. Её сок пачкает переднюю часть его брюк, и он стонет.
— Да, — соглашается он. — Худший вид монстра. Но тебе, похоже, это нравится.
Она выгибает спину, ее мокрая киска растекается по его передней части тела. — Мне ничего в тебе не нравится, — задыхается она, ее тон далеко не убедителен.
— Я могу назвать несколько вещей, которые тебе нравятся во мне, — шепчет он в ответ, его губы касаются её шеи. Он нежно целует ее мягкую кожу, и вскоре она уже стонет, безрассудно прижимаясь к нему.
— Черт, — простонал он. — Ты намочила нас обоих, детка.
Вспыхивает молния, и он видит в свете ее совершенное тело, отверстие ее влагалища, блестящее от смазки. В ее глазах читается голод, а нежный ротик слегка приоткрыт в предвкушении. Она борется с его хваткой, и он освобождает одну из ее рук, когда она тянется к члену, сильно сжимая его.
В комнате снова становится темно.
Он глубоко стонет, и она сжимает его сильнее.
— О, черт, — шепчет она. — Ты такой большой. Я никогда…
И он с триумфом осознает, что она никогда не была с другим альфой.
— Моя, — рычит он, отпуская ее вторую руку. Она садится и тянется к нему, притягивая его для очередного поцелуя, языком слизывая с его рта свои соки.
Его девочка определенная грязная.
Ее руки тянутся к его рубашке, и он срывает ее, бросая на пол. Холодные пальцы пробегают по его груди, ощущая каждый мускул, скрывавшийся под хлопчатобумажной одеждой.
Она не замечает ухмылки на его лице, одобрительно хмыкает, глядя на его скульптурное тело.
Но вдруг она берет себя в руки, отталкивает его назад на кровать и садится на него верхом. Его руки находят ее бедра и крепко сжимают, пока его Омега берет то, что хочет.
Она — дикая, необузданная тварь.
Может быть, это буря, маскирует ее грехи, когда она получает удовольствие
