Так, яйца, индейка, куриная грудка, бекон, молоко, зелень.
Останавливаюсь на яичнице с беконом. Шесть яиц, с десяток длинных ломтиков. Все смешать и на сковороду. Пока готовится, накладываю в тарелки зелень, включаю кофе-машину.
Нужно подумать про обед. О том, что примерно едят спортсмены, я в курсе, но лучше уточнить нюансы.
Яр подкрадывается сзади, хватает за задницу. Дергает к себе и с урчанием скользит руками по талии и животу вниз к гладкому треугольнику.
— Завтрак, Яр, — голос срывается.
Там, между ног, сейчас все настолько чувствительное, что как-то даже страшно снова… Но все равно я уже начинаю хотеть…
Он меня разворачивает и усаживает на столешницу. Устраивается между бедер.
— Завтрак буду, — целует в губы. — И обед. И ужин.
Звонит его телефон.
Отстранившись, Яр уходит из кухни говорить. И мне от этого как-то не по себе. Почему не при мне? Есть что скрывать?
Внутри появляется тревожный холодок. И мысль, запоздалая мысль, что у нас был секс без презерватива. Что впервые в жизни я настолько безалаберно отнеслась к контрацепции.
Раскладываю яичницу по тарелкам. Ставлю на стол чашки с кофе. Аппетит отбивает напрочь.
Возвращается Яр. Замирает на несколько секунд, наблюдая за моей возней. И в посветлевших глазах столько любви и нежности, что тревога невольно отступает.
— В чем дело, Киткат?
Приближается, обнимает за талию.
— Да ни в чем. Давай поедим, а то я…
— А честно? — взяв за подбородок заглядывает в глаза.
— Мы…Знаешь, мы ведь не предохранялись, — выдавливаю. Не вся правда, ну и пусть.
— Я здоров.
— Я тоже, но ведь…
— Родишь мне сына, значит, — с будничным видом пожимает плечами, — Или дочку. В принципе все равно, ведь на одном я останавливаться не собираюсь. Мне уже тридцатник, так что…
Сердце пропускает удар. И щемит сладко-сладко. Глаза щиплет.
Яр целует меня в щеку и, подмигнув, усаживается за стол. Начинает есть. Быстро, жадно, и, кажется, урча от удовольствия. Завороженно наблюдаю. Кормить его какое-то особое удовольствие.
Снова включается его телефон. И Яр снова выходит говорить.
До меня доносится «угу», «спасибо» и «слухи не врут».
Тридцатник. Уже.
Лезу в сеть. У Яра сегодня День рождения, а я не знаю.
— С Днем рождения, — говорю ему, когда возвращается.
Он хмурится.
— Извини, что…
— Знаешь, я и раньше не был фанатом этого дня, а теперь тем более.
Открываю рот, спросить почему так, но вовремя передумываю.
Когда твое детство проходит не в уютном доме с любящими родителями, а в приюте, праздники таковыми не воспринимаются.
— Тридцатник. Несколько лет, и good bye, клетка, — говорит Яр.
Садится за стол и, опираясь на локти, наклоняется ко мне. Веселые искорки исчезают из глаз, они становятся серьезными, даже грустными.
— Будешь со мной, когда начну протирать штаны тренером, м?
— А ты со мной, когда перестанет помогать ботокс?
— Я серьезно.
— Так и я тоже, Яр.
— Это другое совсем.
— Нет, абсолютно то же самое. Ты считаешь себя привлекательным из-за периодически происходящего мордобоя в клетке…
— Спасибо за мнение о моей работе.
Вытирает губы салфеткой.
— Не люблю бойцов, Саша разве не говорил?
— Совсем не любишь? — медленно поднимается из-за стола и идет ко мне.
Вижу, как знакомо темнеет его взгляд.
— Совсем! — голос срывается.
— Тогда надо что-то с этим делать.
И, резко склонившись подхватывает меня на руки и укладывает на стол прямо возле тарелок с незаконченным завтраком.
На полутора суток я выпадаю из реальности. И возвращение в нее оказывается не то чтоб болезненным, нет. Так, легкая тоска из-за того, что мы не сможем жить в мире, где есть только я, он и эйфория от того, что мы вместе.
— Яр, я поеду домой, — говорю, наблюдая, как Яр собирается на тренировку.
— В смысле домой?
— К себе.
— Собрать вещи? Хорошая идея. Я с тренировки сразу к тебе, помогу.
— Зачем собрать? — непонимающе смотрю в невозмутимо-беззаботное лицо мужчины.
— Как это зачем? Чтоб переехать сюда. Мы же будем жить вместе, — говорит так, будто это само собой разумеется.
— А…
— Киткат, — обхватывает ладонями мое лицо. Синие глаза смотрят серьезно. — я хочу каждый вечер с тобой засыпать и каждое утро просыпаться. А ты нет?
— Хочу, но… Это слишком быстро, Яр.
У нас все слишком быстро.
— Не ну… Тебе виднее, конечно. У тебя явно больше опыта в отношениях, чем у меня, — кривит губы в ухмылке, — Мои-то самые длинные недельки три длились. Кстати, просвети-ка, а кто установил нормы «слишком быстро», «быстро», «вовремя». Как это работает?
Открываю рот, но большой палец мужчины ложится на губы.
— Хотя, честно говоря, мне плевать. На правила, на условности, на всю эту фигню. Я хочу тебя двадцать четыре на семь. Здесь. В моем доме. А ты хочешь меня двадцать четыре на семь? Просто ответь.
Убирает руки, но не отводит взгляда. Не давит им, просто выжидает. Стремится прочесть ответ в моих глазах до того, как его произнесут губы.
— Хочу…
И меня прижимают к стенке и глубоко целуют. Глубоко и долго. Сладко. Так сладко.
— Так все, — тяжело дыша, отрывается от моих губ, — Так я нихера не уеду.
- Давай отвезу, — предлагаю. — Без прав можно нарваться…
— Так а я на такси. Но… Может можно мне права обратно? — комично делает бровки домиком, — Я больше так не буду. Я вообще не пью. Я спортсмен, между прочим. Это просто…, - осекается.
Понимает, куда идет разговор и не хочет этого.
— Посмотрю по поведению, — отвечаю, — Поехали.
Машину мне пригнал папин водитель. Яр открывает мне водительскую дверь, галантно помогает устроиться, сам садится на переднее пассажирское. Неторопливо выруливаю с подземной парковки. Подумать только: этот бескомпромиссный, неуправляемый, упрямый мужик действительно не сядет за руль, пока я с этим не соглашусь. Просто потому, что ценит меня. От этого так тепло-тепло внутри.
Высаживаю Яра возле зала и еду к себе. Мысли возвращаются к Игорю, настроение падает. Я с ним ужасно поступила. Ужа-а-сно. И никак этого не исправить. Может, со временем он и простит. Поймет, что хуже было бы, если б поженились. Я бы смогла?
В моей квартире все по своим местам. Я ничего не собирала, кроме чемодана в свадебное путешествие. Поэтому несколько часов уходят на то, чтоб упаковать свои «сокровища». Не думала, что у меня столько вещей.
Отчаянно скучаю по Яру. То и дело тянусь к телефону, но одергиваю себя. Он на тренировке. Незачем звонить и отвлекать. Незачем быть навязчивой раздражающей девушкой-прилипалой.
Внутри ледяным цветком расцветает страх. Надоесть, стать ненужной, наскучить. Остаться позади, как еще одна победа. Уже одержанная, и потому больше нежеланная.
Яр звонит в дверь, я открываю. А он, небрежно захлопнув ее ногой, укладывает меня на пол прямо в прихожей. Целует с голодной одержимостью, и все страхи и сомнения тают, как снег под весенним солнцем.
Глава 27
— Вечером будет небольшая туса, — объявляет за завтраком Яр. — Хоть я и не сильно хотел праздновать тридцатку, но… Короче, завалимся с пацанами в клубешник на пару часов.
Клуб. Девчонки. Его друзья, из которых я никого не знаю.
— Из дому выберемся в девять. Четырнадцати часов тебе собраться хватит?
Берет меня с собой. От этого тоска сменяется радостным волнением.
— Думаю, что должно. Если поспешить.
Отвожу его в зал. Заезжаю в торговый центр, купить что-то на вечер. Что ж его купить, а? Что носят в клубы подружки бойцов? Ладно, little black dress везде уместно. Выбираю платье на тонких бретельках, свободного кроя и длинной до середины бедра. Ну и, ладно уж, к нему босоножки на каблуке.
Звоню в салон, чтоб нашли для меня местечко на сборы.
