— Не твоё дело.
Такое ощущение, что в последнее время я часто это говорила.
Джонатан нахмурился.
— Он здесь, не так ли?
Я не ответил на этот вопрос.
— Тебе придется прийти в другой раз. Желательно, когда я буду одета. А сейчас убирайтесь с моей территории, пока я не вызвала шерифа.
Когда она не двинулась с места, Джонатан взял её за руку.
— Мы вернемся, Бэйл. Мы позвоним в следующий раз. — Это он сказал для меня. И кивнул. Я кивнула. Бейли оторвалась от нас обоих и побежала обратно к своей машине.
Я захлопнула дверь, повернулась и подпрыгнула, обнаружив Джейсона, который стоял в двух шагах от меня, прислонившись к стене и скрестив руки. Я нахмурилась.
— Убирайся.
Я направилась в коридор, ведущий на лестницу в мою спальню, но он поймал меня за руку и развернул к себе. Его голубые глаза пылали жаром и гневом.
— Что это было? Почему они хотели войти сюда, чтобы сделать замеры? — взорвался он.
— Не твоё дело! Сколько раз я должна повторять это людям?
— Может, и не моё, но я хочу знать. — Он зашагал за мной по коридору и вверх по лестнице. — Я хочу знать. Кэссиди, перестань вести себя как чертов ребёнок и поговори со мной.
Я набросилась на него, чуть не сбив с лестницы.
— Ладно. Они делают замеры, потому что забирают у меня дом. Я только смотритель, пока одна из нас не выйдет замуж. Вернее, та, что выйдет замуж первой. Та внучка унаследует дом, землю и всё, что к ним прилагается. Она будет растить здесь свою семью, как это делала моя бабушка. Но бабушка не учла, что земля стоит огромных денег. Я уверена, что они попытаются её продать. Они оба не из тех, кто живет в глуши.
К его чести, он выглядел так, словно был в ужасе. Я никогда не видел, чтобы он выглядел таким ранимым, как в этот момент, но это длилось недолго. Он взял себя в руки и, казалось, стал выше меня.
— Я не понимаю. И знаю своего брата. Он не злой, несмотря на то, что случилось прошлой ночью. И им не нужны деньги.
— Дело не в деньгах. — Мне сразу расхотелось бороться. Это было утомительно — иметь ещё одного врага. Я повернулась к окну, выходившему на двор и сарай. Распахнула окно, чтобы впустить поток горячего, еле влажного летнего воздуха. — Знаешь, как я узнала о них?
Он не подошел ближе. Я бы почувствовала тепло его тела, но его голос показался мне близким и немного хриплым от криков.
— Джонатан сказал, что ты застала их целующимися. Полагаю, это не совсем точно.
— Вообще-то, — я прислонилась к оконной раме и с тоской посмотрела на сарай. Ветер слегка подталкивал дверь. — Поцелуев не было вообще.
— Расскажи мне, — сказал он.
И я рассказала. По какой-то причине мне было неловко говорить ему правду. Я не хотела, чтобы он знал, что я из тех девушек, с которыми человек может так поступить. Я не хотела, чтобы он считал меня хрупкой, крошечной или никому не нужной.
— Я пересматривала наше решение устроить прием в зале, где проходят танцы во время праздников. Мне хотелось чего-то более личного, более особенного. Я подумала, что, может быть, мы могли бы провести его в нашем сарае. Поэтому ушла от мамы пораньше, чтобы осмотреть помещение и понять, соответствует ли оно моим мечтам.
Я провела пальцами по оконному стеклу.
— Я взяла с собой рулетку. Эту большую, промышленную штуку моего отца, стащила из его ящика с инструментами. Дверь сарая была открыта. Я всегда забываю её запереть, поэтому не удивилась. Свет проникал через западные окна, и я помню, как подумала, что поздний дневной прием здесь был бы просто захватывающим. Это было именно то, чего я хотела. Я поняла, что не одна, только когда стало слишком поздно что-либо предпринимать. Они лежали в сене на одеяле, а я… я просто стояла там. Должно быть, я была настолько потрясена, что выронила рулетку из рук. Она издала такой звук, когда упала на пол. Они остановились и посмотрели на меня. Они оба смотрели прямо на меня. Насквозь. Потом она обхватила его за шею, а он снова посмотрел на неё, и они продолжили.
Джейсон выругался. Это была не та грубая, резкая ругань, которая призвана сбить с ног. Он едва слышно прошептал это слово — из тех, которыми можно заполнить пустоту, когда мозг и сердце не могут понять чего-то важного.
— Приглашение, может, и не было важным, но оно было призвано стать моей судьбой. Так должно было выглядеть моё будущее. А теперь? — я подняла руки и опустила их в знак поражения. — Ты был прекрасным отвлекающим фактором. Я не знаю, что мне теперь делать.
— Был. — Его голос звучал тихо. Когда я повернулась, чтобы посмотреть на него, то увидела в его глазах, что он знал, что я собиралась сказать ему, ещё до того, как я это сказала.
— Ты уезжаешь домой меньше чем через неделю. После свадьбы, я полагаю. А мне пора вернуться к размышлениям о том, что делать с оставшейся частью моей жизни. Больше никаких отвлекающих факторов.
— Кэссиди. — Он сделал шаг ко мне, и я сделала шаг назад.
— Я собираюсь пойти в душ. И не хочу, чтобы ты был здесь, когда я выйду.
Прежде чем он успел что-то сказать, я повернулась, поднялась по лестнице, поспешила в ванную и закрыла за собой дверь. И внимательно вслушивалась сквозь белую краску двери в его шаги, ровные и знакомые. Я подождала, пока закроется входная дверь и захлопнется ширма. Когда я убедилась, что он достаточно далеко, то опустилась на холодный кафельный пол, уткнулась лицом в колени и заплакала.
Глава 13
Моя бабушка умерла от сердечного приступа три года назад, не дожив до своего восемьдесят третьего дня рождения. Восемьдесят три года. Семьдесят из них она провела с моим дедушкой, прежде чем он скончался от рака. Рак забрал его быстро, так быстро, что он никогда не выглядел больным до последних дней. Она провела без него почти тринадцать лет. Тогда я этого не понимала, но она, должно быть, была сделана из более прочного материала, чем все мы, смертные, потому что пять дней без Джейсона, и я чувствовала себя в полном беспорядке. Клиенты требовали ответ, когда я закончу работу над их веб-страницами, родственники — почему я не отвечаю на звонки и не открываю дверь, а городские сплетники жаждали взглянуть на сумасшедшую дочь Блю, доведенную до полного безумия.
Поэтому, когда я больше не могла выносить всего этого бедлама, то сбежала из фермерского дома на холм с видом на поля, где среди больших деревьев, охраняющих священное место, прятался участок нашего семейного кладбища. Я отправилась к бабушке, которая, как я уверена, была единственным человеком в мире, не посрамившим меня в каком-то смысле.
Я опустилась прямо над ней, прислонившись спиной к её надгробию. Между ней и мной не было секретов. Ни тогда, когда она была ещё жива. И не сейчас.
— Всё полетело к чертям, и думаю, что, скорее всего, это я веду поезд, — сказала я ей.
Она бы сказала, чтобы я перестала ссориться с сестрой. Бабушка всегда так говорила, и мы просто возвращались туда, чтобы на следующий день драться ещё громче и сильнее. В тот день в сарае у нас с Бейли всё пошло не так. Когда она родилась, то, взглянув на меня, закричала, потому что знала, что ей придется бороться со мной на каждом шагу, когда она вырастет. Бабушка говорила мне, что я была тихой, что я развлекала себя, когда все остальные были заняты. Но Бейли, говорила она мне, была не такой сильной. Ей больше нужны другие, и она никогда не поймет, почему ты вообще получаешь внимание, хотя, казалось бы, не хочешь и не нуждаешься в нем. Ты просто другая, вот и всё.
— Я даже не думаю, что ненавижу её, не совсем. Просто она чертовски утомительна. Она как вампир, который не дает тебе умереть.
— Возможно, это немного драматично.
Я повернулась и посмотрела через край надгробия, чтобы увидеть, как Бейли поднималась по холму ко мне. Я застонала и приложилась затылком о гранит.
— Полагаю, ты найдешь возможность испортить кладбище.
— Ладно, это очень драматично. — Она опустилась на противоположную сторону надгробия. Я чувствовала её каким-то образом сквозь гравировку.
