— Не могу, — с горечью в голове говорит он, — Не знаю почему. Правда.
— Скажи мне свое имя.
— Вильям, — он отвечает, сжав челюсти и глядя на меня сквозь опущенные веки.
Его голос едва различим, он искажен иррациональным чувством собственничества. Я знаю, что не должна его раздражать. Я слышу по его тону, что он близок к тому, чтобы сорваться.
А мой мир рушится на одночасье.
Нет, это просто совпадение. Он совершенно не похож на того Вильям. Он весь украшен татуировками, а мой Вильям никогда не мог терпеть их. Но не смотря на его отвращение, на моём теле теперь красуются несколько татуировок, даже некоторые из них посвящены ему.
Узнав, что я сделала со своим телом и волосами, он наверняка бы был бы в бешенстве. Но к сожалению, я этого никогда не узнаю. Для него я мертва, а для меня он исчез несколько лет назад, ни сказав не слово.
— С тобой все хорошо? — обеспокоенно спрашивает он.
— Да, все хорошо, — прихожу я в сознание, — Просто показалось.
Я пробираюсь в свою квартиру, не желая, чтобы кто-нибудь из девочек увидел меня, и бегу в спальню, тихо закрывая за собой дверь.
Я переодеваюсь во что-нибудь удобное.
Я выключаю свет, ложусь в постель и зарываюсь под одеяло.
Однажды мои воспоминания вырвутся наружу, и когда это произойдет, я уверена, что это будет некрасиво. Во всем мире не хватит вина, чтобы пережить это.
Я уже знаю, что, когда все это рухнет и сгорит вокруг меня, меня охватит пламя и я сгорю вместе с ним.
Но сейчас я нахожусь на адреналине.
Глава 13
Вильям.
Интересно, покраснела бы она, если бы я лизнул ее соски?
Ее нежная шея обнажена передо мной. Она такая хрупкая.
Такая уязвимая.
Мои глаза не могут не следить за ее упругой попкой, когда я наблюдаю, как она практически убегает.
— Кто это? — спрашивает Демьян.
— Кто?
— Девушка, с которой ты сейчас разговаривал.
— С кем разговариваю и кого я трахаю, — я огрызаюсь, — Тебе не должно волновать.
— Извини, я ничего такого не имел.
Я выдыхаю дым, наслаждаясь тем, как травка сразу же начинает действовать. Она притупляет ярость, горечь, одиночество.
— Признай, она тебе понравилась.
Я сжимаю челюсть.
— Ты ошибаешься.
— Что мы будем делать сегодня?
— Луис узнал информацию о гибели Микаэлы. Поэтому нам необходимо выяснить как ближе подобраться к этому человеку.
Я ничего не говорю, и мы стоим в тишине, поглощая еду. Через несколько минут заходит Луис, явно раздраженный. Он бросает свой рюкзак через всю комнату, и тот скатывается с другой стороны кухонного стола, ударяется о подставку для статуэток и летит на пол.
— Ты в порядке?
— Нет блять, — выдыхает он, — Этот черт кажется узнал, что мы следим за ним.
Никакие меры предосторожности не могли скрыть его внутреннего страха. Он остался одиноким в своем бесстрастном мире, каждый новый день становился для него испытанием на выживание.
Мы видели, как он просыпался в холодные потные ночи, держа в руках нож, который должен был защитить его от невидимых врагов. Каждая минута его жизни была пропитана напряжением, когда он подозревал, что мы наблюдаем за каждым его шагом, каждым движением, каждым вздохом.
Наша миссия стала чем-то большим, чем просто наблюдение — это была охота, непрекращающееся преследование.
Временами он казался мышью, которая отчаянно пытается спастись от когтей раненого, но всё ещё грозного кота. Его страх стал нашей пищей, усиливая жажду узнать о его тайнах, его прошлых грехах, его сокровенных мыслях.
Мы стали частью его сущности, его неотъемлемой тенью, от которой невозможно избавиться.
Он берет пару бутылок пива из холодильника и бросает одну мне. Я ловлю ее в воздухе и зубами откупориваю, после чего выплевываю пробку и делаю долгую затяжку.
Пенящаяся жидкость приятно холодит горло, оставляя легкий горьковатый вкус на языке. В комнате раздается звонкий смех, отражаясь от стен и заполняя пространство теплым ощущением беззаботности.
Мой друг склоняется над граммофоном, настраивая его на более быструю пластинку, и спустя мгновение комната наполняется звуками джаза. Я чувствую, как музыка перетекает через нас, заставляя тела двигаться в ритме, который казался утерянным веками.
В этой атмосфере мы забываем обо всех проблемах. Сегодня вечер для нас, и ничто не может это изменить. Мы поднимаем наши бутылки, сталкивая их с веселым звоном, и продолжаем шутить, обсуждая планы на будущее, которые плавно перетекают в фантазии.
Я ощущаю, как мир вокруг нас замедляется, сосредотачиваясь на мгновении, полном дружбы и легкости.
С каждой минутой жара лета уступает прохладному ночному ветерку, проникающему через открытые окна. Старый вентилятор лениво вращает свои лопасти, усиливая ощущение непринужденности, наполняя комнату легким шорохом.
Вся наша усталость растворяется в этом вечере, превращаясь в сладкое предвкушение новых долгожданных выходных.
— Вечеринка сегодня вечером. Пусть все узнают, — сказал я, вытирая пот с шеи полотенцем.
Спустя несколько часов дом наполнился людьми, а я сидел в темноте наверху, без рубашки и курил косяк.
Я редко появляюсь на вечеринках, но мне нравятся звуки толпы, хаос вечеринки, отчаяние людей, пишущих смс с вопросами, можно ли им прийти.
Завуалированное напряжение в воздухе, когда люди перемещаются из комнаты в комнату, словно отлавливая фрагменты смыслов, непонятных и недосягаемых, создавали неповторимое ощущение.
Стоя у окна, я разглядывал затылки, смеющиеся лица и невидимые нити разговоров. Музыка гремела, вибрации катились по стенам, стекла в окнах дрожали в такт басам.
Я обратил внимание, как кто-то смеялся, запрокинув голову, и данное мгновение показалось мне фрагментом картины, моментом, который застывшим фрагментом останется в памяти.
Она не спрашивала, можно ли ей прийти. Просто появилась у меня дома, как будто она не была на вражеской территории.
Я видел ее со второго этажа, когда выходил за
