— А Кристин разделяла любовь мужа к приключениям?
— Она сопровождала его почти во всех экскурсиях.
— Ваше личное мнение о Кристин?
— Она мне очень нравилась. Очаровательная, живая, увлекающаяся, шаловливая и сострадательная к другим. — Он замолк, посмотрел на меня, и я вдруг прочитал в его взгляде не столько ярость, сколько растерянность. — Сострадание — это нечто такое, о чем мы говорим очень много, а проявляем слишком редко… Кристин была доброй, ей причиняли боль бедность и нищета, которые она видела здесь. И она делала все, чтобы помочь людям. Она передавала в дар деньги, в свободное время занималась с детьми.
— Вы употребили слово «увлекающаяся».
— Это по причине молодости, мистер Старк. Молодых, если они жизнеспособны и энергичны, всегда заносит то в одну, то в другую сторону от избытка эмоций и желаний. Да, Кристин была увлекающейся.
— Я вижу, что она и в самом деле была вам очень симпатична.
— Да, была и есть. Она и Мартин — очень славные люди. У меня сердце кровью обливалось, когда я прочитал в газете о тех злоключениях, которые выпали ей на долю, и увидел фотографию Кристин, ужасно изможденную и напуганную. Я сразу же позвонил в больницу, но мне сказали, что она покинула ее.
Я поблагодарил мистера Хейни, мы пожали друг другу руки, и я ушел.
На следующий день утром я прилетел в Картахену — древний город-крепость, по форме похожий на куб, весьма живописный издали и разочаровывающий при ознакомлении с ним вблизи.
Я посетил Картахенский яхт-клуб и походил по лабиринту причалов, заводя разговоры с моряками. Здесь было немало яхт, пережидающих сезон ураганов, — судна из штатов, Австралии, Южной Африки, Англии, Франции, Канады, Швеции. Возраст людей, с кем мне пришлось общаться — а это были и члены экипажа, и пассажиры, — колебался от семидесяти трех (именно столько лет было моряку без одной руки) до возраста грудных детей. Должно быть, Эдвард Хейни пришел бы в замешательство, узнав, что столько людей не считают хорошо оплачиваемую работу ни удовольствием, ни исполнением гражданского долга.
Некоторые из яхтсменов-старожилов помнили супругов Терри: добрые люди, отзывчивые и умные, щедро делились деньгами и не считались со своим временем. Всегда готовы были протянуть руку помощи, не заботясь о компенсации. Они отложили свой собственный вояж по крайней мере на десять дней, потому что занимались подготовкой других яхт, вместо того чтобы готовить собственную. Мартин, по словам знавших его людей, был своего рода гений в области механики. Должно быть, не было ни одного двигателя, будь то газовый или дизельный, к которому он не приложил бы руку и не отладил. Он ремонтировал. Он чинил любое электрооборудование — от радара до холодильника. Да, они знали, что он инженер; но он был не просто инженером — он был кудесником.
А Кристин, по крайней мере дважды в неделю, устраивала грандиозные обеды из того, что покупала на рынках, — настоящие пиршества, на которых лилось рекой чилийское вино или мексиканское пиво. Конечно, они могли себе это позволить, потому что наверняка получали больше, чем моряки, но щедрость их выглядела такой естественной и ненавязчивой, что даже и в голову не приходило, будто они кому-то помогают, наоборот, можно было подумать, что другие оказывают им любезность своим присутствием. У Мартина и Кристин были манеры, класс, стиль и все такое прочее.
Боже милостивый, то, что с ними произошло, просто ужасно! Настоящий кошмар! Хотя что тут говорить — стихия есть стихия. Слава Богу, что хоть Кристин спаслась. Правда, каково ей будет без Мартина?
Дик Чернак и Мэнди, супружеская пара средних лет, оба родом из Калифорнии, владели сорокафутовой яхтой, которая стояла на якоре рядом с «Буревестником». Им была небезразлична судьба Кристин, и они пригласили меня посидеть с ними в кокпите.
Чернак поставил графин с охлажденным ромовым пуншем, а я угостил его гаванскими сигарами, купленными в Боготе. Среди леса мачт и такелажа носились, демонстрируя мастерство слаломистов, морские чайки.
Мы проговорили минут пятнадцать, когда Мэнди сказала:
— Я только не понимаю, почему в газетах нет ни слова еще об одной девушке — об Элен.
— Я уже говорил тебе, — заметил муж. — Наверное, ее не было на борту, когда нашли «Буревестник».
Волосы у меня на голове встали дыбом. Мне вдруг стала ясна вся картина в целом, оставалось выяснить лишь отдельные детали.
— Ну хорошо, если ее не было на борту «Буревестника», где же она была?
— Я уже говорил тебе.
— Ты говорил только о своих предположениях, вот и все.
— А было так. Мартин отправился на «Буревестнике» в порт другой страны, может быть, в Колон, это в Панаме, и высадил там девушку.
— Милый мой, до Панамы больше ста миль да еще в другую сторону.
Он пожал плечами.
— С ребенком случилась беда, ей нужно было побыстрее выехать из Колумбии. Мартин и Кристин сделали все, что смогли.
— Боже милостивый! — вмешался я в разговор супругов.
Оба посмотрели на меня.
— Каким же я был болваном! — сказал я. — Расскажите мне о этой девушке, об Элен. Как ее фамилия?
— Знаете, — ответила Мэнди, — люди этого возраста называют друг друга только по имени, особенно если балуются наркотиками.
— Но супруги Терри отплыли отсюда вместе с молодой девушкой?
Она кивнула.
— Об этом знали только Дик и я. Март и Крис протащили ее тайком. Она была не в ладах с колумбийскими властями — какая-то темная история с кокаином. Ее признали невиновной. Она говорила, что ее дружок не сказал ей, чем он занимался. Но я ей не верила.
— А как это все было?
— Девушка околачивалась здесь пару дней, рассказывала всем душещипательную историю о том, что за ней гоняются полицейские и грозят засадить в тюрьму, и просила провезти ее в качестве члена экипажа на яхте, которая выходит в море.
— И, стало быть, Мартин и Кристин помогли ей в этом?
Мэнди кивнула.
— Скажите, а эта девушка внешне чем-нибудь похожа на Кристин Терри?
— Нет, — ответил Чернак.
— Самую малость, — уточнила жена.
— Ну, разве что цвет волос у них похож, — добавил Дик.
Я спросил:
— А в газетах была опубликована Кристин Терри после ее спасения?
— Да, но…
— Что «но»?
— Господи! — воскликнула Мэнди. — На фотографии была Элен!
— Я так и полагал.
— Она была такая худая, так сильно изменилась, и фотография такая плохая.
— А что из себя представляла Элен? Какой у нее был характер?
