Ознакомительная версия.
– Потому что от прежних чувств не осталось и следа.
Значит, чувства были... Интересно, какие? Не обязательно же любовь?.. Да какая ей разница, может, он каждый день в кого-нибудь влюбляется, а потом говорит: «Извини, разлюбил». Наверняка! Настя вновь покосилась на Андрея, но, к великому сожалению, не обнаружила у него крючковатого носа или страшного шрама через все лицо. А еще – от него очень вкусно пахло, почти неуловимо, но... волнительно. Отвернувшись к окну, Настя минут пять молчала – проситься в туалет через каждые десять километров уже не хотелось.
– А тебя мы с Витькой когда замуж выдавать будем? – раздался веселый голос Андрея. – Теперь ты рассказывай: с кем встречалась, с кем встречаешься, с кем собираешься встречаться.
Настя не ожидала, что допрос может поменять направление, но ее подобными мелочами «сбить с ног» было нельзя.
– А я Димку Бобрикова люблю и храню ему верность. Многие предлагали мне серьезные отношения, бросали к моим ногам охапки роз, дарили бриллианты, но я всем отвечала твердо: «Нет, нет и нет». Мое сердце принадлежит Димке. Только Димке и никому больше! – От вдохновенного вранья у нее немного порозовели щеки и заблестели глаза.
Перед отъездом, «на дорожку», Виктор рассказал Андрею «страшную историю», случившуюся в раздевалке, и с персоной Бобрикова все было ясно...
– То есть, если я сейчас захочу тебя поцеловать, ты мне категорически откажешь?
Он включился в игру и произнес это машинально – на волне, вовсе не собираясь устраивать проверку. Да и что проверять?
Настя засмеялась – ни одна из струн души не дрогнула и не зазвенела. Она смеялась и смеялась, а потом стала подчеркнуто строгой и торжественно произнесла:
– Проверяйте, если хотите, я готова.
Андрей остановил машину, развернулся к Насте и заглянул в глаза. «Готова, говоришь?..» – с иронией подумал он.
Вот теперь в ее душе дернулись все струны разом – они взвизгнули и резко замолчали. Тишина. А потом сердце – ух, ух, ух... И почему-то взгляд все время тянется к его губам – как к самой большой опасности, но нельзя опускать глаз, даже шевелиться сейчас нельзя... Незнакомые и знакомые чувства нахлынули разом, в груди подлетели мелкие смешинки, а потом они плавно и бесшумно опустились вниз. «Пусть. Посмотрим». Настя прищурилась и с вызовом улыбнулась.
Андрей протянул руку и коснулся ладонью ее щеки – большой палец двинулся к губам и остановился.
– Да, действительно вижу: ты очень сильно любишь Дмитрия Бобрикова. Мне жаль, что я сомневался в искренности твоих чувств, – произнес Андрей ровно и вернул руку на руль. – В туалет хочешь? – поинтересовался он.
Настя поняла, что в эту минуту больше всего на свете хочет убить Андрея Данилова!
– Спасибо, нет, – сдержав бурлящие эмоции, ответила она. И, желая оставить последнюю точку за собой, добавила: – А я знала, что вы не поцелуете. Струсите.
– Не в этом дело, – спокойно ответил он, выигрывая битву. – С тех пор, как ты сказала, что будешь относиться ко мне как к брату, я вижу в тебе только сестру. Маленькую сестру.
«А не попроситься ли все же в туалет? И не сбежать ли?» – едко подумала Настя, но вместо этого ответила:
– Отлично. Мне всегда казалось, что один старший брат – это... очень мало. – Сохраняя независимый вид, она немного опустила кресло, развалилась в нем и непринужденно добавила: – Я, пожалуй, посплю. Разбудите меня, когда подъедем к Москве.
Но даже если бы она выпила три таблетки какого-нибудь снотворного, она бы не уснула – в душе недовольной серой тучей ворочалась буря, и утихомирить ее никак не получалось. Настя полулежала с закрытыми глазами, изображала Спящую Красавицу и пыталась забыть о прикосновении ладони Андрея к ее щеке. «А с Димкой Бобриковым я целовалась, – с толком и с расстановкой произносила она про себя. – И я ему нравлюсь... И он мне нравится... Понятно?»
* * *
Андрей вынул из багажника сумку и поздравил себя с успешным выполнением задания. «Витька, было нелегко, – он улыбнулся, – но ты можешь мною гордиться – твоя сестра доставлена из пункта А в пункт Б, и при этом никто не пострадал».
– До свидания, – объявила Настя и протянула руку, чтобы забрать сумку.
– Я провожу тебя до квартиры.
– Это вовсе не обязательно, я и сама вполне могу добраться. Витя мне разрешает одной ездить на лифте, честное слово. – Ее зеленые глаза лукаво блеснули. – Вам совершенно не о чем беспокоиться, со мной еще ни один лифт не застрял.
– Я провожу, – мягко улыбнулся Андрей. – Обожаю заботиться о маленьких.
Настя резко развернулась и решительно направилась к подъезду.
– Как хотите! – бросила она, поднимаясь по ступенькам. – Только, пожалуйста, пойдемте скорее, я ужасно соскучилась по своей горячо любимой тете.
Около квартиры Настя смотрела куда угодно, но только не на Андрея: сначала взгляд остановился на блестящей ручке цвета золота, затем медленно переместился на глазок, затем пошел вправо к стене, выкрашенной светлой зеленой краской. Несколько раз щелкнул замок, и дверь открылась.
– Здрасьте, – выдохнула Настя. – Это Андрей, он меня привез.
– Добрый день, – коротко улыбнулась Александра.
– Добрый день, – чуть кивнул Андрей.
– Проходите, пожалуйста.
– Между прочим, тетя Саша очень вкусно готовит, – сообщила Настя, перешагивая порог. – И она нас сейчас накормит.
– Спасибо, но я спешу, – ответил Андрей. – Если что-нибудь понадобится, обращайся. До свидания.
Он еще раз кивнул хозяйке квартиры и направился к лифту, а Настя сняла мягкие синие мокасины и, отбросив все случившееся за день, устремилась в ванную мыть руки.
– Приятный молодой человек, – донесся голос тети.
– Витькин друг, – коротко ответила Настя и включила воду. Подняв голову, она посмотрела на свое отражение в зеркале и взяла мыло. – Витькин друг, – повторила она уже для себя тихо, сжала губы и дала себе слово никогда не вспоминать это совершенно дурацкое путешествие.
Англия, давно позабытый год
– Я еду в Бат! – воскликнула Люси, как только захлопнулась красно-коричневая дверца кареты. – Моя сестра пришла в восторг, когда узнала об этом. Я же никогда нигде не была, и она тоже.
– Да, мы едем в Бат, – Кэри кивнула, посмотрела на перевозбужденную горничную и тяжело вздохнула. В голове гудели напутственные слова Дафны (а напутствовала она ее непрерывно весь вчерашний день), и отмахнуться от них никак не получалось. «Будь спокойна, не сутулься, говори четко, но негромко...», «попытайся выяснить сразу, хорошо ли слышит графиня, а то вдруг она окажется глуховатой, тогда тебе придется говорить погромче», «хозяин поместья наверняка тоже пожилой человек, старайся поменьше попадаться ему на глаза, мужчины с возрастом становятся ужасно раздражительны и ворчливы», «после каждого обеда проводи час в библиотеке – графиня относится весьма уважительно к образованным людям», «и я тебя очень прошу, даже умоляю, не говори первое, что пришло тебе в голову!», «думай, Кэролайн, думай, иначе самой счастливой девушкой на свете станет Ребекка Ларсон!». Это была лишь маленькая часть того, что пришлось выслушать. А выслушивала Кэри стойко, потому что чем дальше, тем чаще Дафна хватала пузырек с успокоительными каплями и молилась, вознося руки к потолку. Всего один «невинный» вопрос: «а можно ли сказать графине правду, если та спросит, как она выглядит после продолжительной болезни?», вызвал у мачехи такой приступ кашля, будто она поперхнулась монетой, спрятанной в рождественском пудинге. Кэри терпела и... копила силы.
Ознакомительная версия.
