Аньес Ледиг - Уходи с ним

А еще я не знаю, чего именно жду. Может, просто хочу поделиться новостями. Может, узнать, как у вас дела. И какая вы сами – та, кто скрывается за маской медсестры.

Я не могу смириться с мыслью, что вы окончательно исчезаете из моей жизни. Конечно, я неправ. Возможно, вы выбросите это письмо в помойку и вернетесь к своей жизни без меня. В сущности, я всего лишь один из пациентов. Похоже, я свыкся с ролью жертвы… Зная вас, думаю, что заслужил нагоняй. Скорее всего, это хитрый ход с моей стороны, чтобы вынудить вас прислать ответ и заверить: нет, я не был просто одним пациентом из многих…

Спасибо, Джульетта, за все, что вы для меня сделали. Мне бы так хотелось стократно с вами расплатиться. Но мне нечего вам предложить.

И тут я не знаю, чем закончить. У меня всегда были сложности с вежливыми формулировками. Не то чтобы я был невежлив, но какую выбрать?

До скорой встречи,

P. S. Вы не обратили внимания, что упал я с восьмого этажа? Согласитесь, что для Ромео это круче некуда…»

Некоторое время я так и сидела на том заброшенном стуле в уголке вестибюля. Не знаю, кто из нас был больше заброшенным, но как ни странно, и без всяких на то явных причин, я вдруг почувствовала прилив огромного одиночества и долго смотрела в пустоту, не зная, что думать.

Не зная, что думать.

В центр функциональной реабилитации я прибыл довольно скособоченным. Мог бы послужить интересной моделью для Пикассо в расцвете его творчества. Врачи почувствовали, как я жажду, чтобы все шло побыстрее. Освободилось место, и я рванул, чтобы не упустить возможность. Ну, рванул – это для красного словца, лично я к ней покатился в своем замечательном кресле из стали и кожи с продвинутым управлением, сложность которого усугубляется тем, что у меня действует только одна рука, а другая как раз и является основным объектом реконструкции и реабилитации.

Я не ленюсь и все время хочу большего, чем диктует здравый смысл. Иногда меня тормозит сама бригада медиков: слишком быстро продвигаться тоже нехорошо, нельзя требовать от тела больше, чем оно может выдержать. Я не позволяю боли меня останавливать. Высшая сила велит мне преодолевать ее или не замечать. Если нужно спасать малыша на восьмом этаже, у тебя ничего нигде не болит. Мне бы так хотелось встать наконец на ноги, по крайней мере возвращаться каждый вечер домой, чтобы Ванесса ощущала мое присутствие в своей жизни, но об этом пока думать рано.

Конечная цель – снова стать пожарным, карабкаться по лестнице, тушить огонь и спасать детей. Говорят, что после падения с лошади надо немедленно вновь вдеть ногу в стремя. То же самое с лестницей.

В этом заведении приятная атмосфера. Кинезиологи делают все, чтобы нас не покидал энтузиазм, они иногда довольно жесткие, но чувствуется, что хорошо знают и свое дело, и те психологические приемы, которые к нему прилагаются. А психологические пощечины иногда совершенно не лишние, особенно если возникает желание опустить руки, потому что сегодня ты упал три раза, а ведь думал, что прогресс налицо. «Прогресс – он в голове» – говорит мне Мишель, кинезиолог, который в основном со мной занимается. Он прав. Если я верю, прогресс есть. Поэтому я верю. И моя вера крепче железа! А ведь была хрупкой, как стекло, причем уже потрескавшееся.

Утверждают, что костная мозоль после перелома крепче, чем целая кость. Думаю, это верно и для многих других вещей, не только для кости.

Ванесса регулярно меня навещает. Чаще, чем когда я был в больнице. Она впала в восторг при виде большого бассейна, которым оборудован центр, а может, и при виде кое-каких мужиков в плавках, которые в нем тренировались и кидали на нее томные взгляды, привлеченные ее намечающимися формами под маечкой, длинными волосами и большими глазами, подведенными черным. Когда мужской взгляд останавливается на ней, я вижу, как она начинает вибрировать. Есть в Ванессе нечто вроде зависимости, загадочная потребность нравиться любой ценой и всем на свете. Как если бы не нравиться означало не существовать. Это бросается в глаза и с мальчиками, но еще острее с мужчинами. Не знаю, как к этому относятся другие девочки из коллежа. Я стараюсь поменьше об этом думать, чтобы не мучиться, но предполагаю, что она создала о себе не лучшее представление, переспав так рано с мальчиком и пройдя через этот «медикаментозный аборт». В любом случае, я уверен, что такого рода новости распространяются со скоростью света и губительны для ее репутации. И все же я чувствую, что она здесь ни при чем, просто подсознание сбивает ее с толку, толкая на подобные поступки. Я всего лишь ее брат. На какой пример может она ориентироваться? Что она ищет в мужских взглядах? Быть любимой. Ванесса меня и трогает, и пугает. Чем больше я пытаюсь загнать ее в рамки, тем сильнее она стремится ускользнуть, а стоит мне отпустить поводья, как она возвращается в слезах… Однажды она мне объяснила, как ведет себя «людское стадо» в лицее. Есть пастухи и бараны. Бараны идут за пастухами, которыми восхищаются, а пастухи заботятся о баранах, потому что нуждаются в них, чтобы оставаться пастухами. Она говорила скорее о манере одеваться, о цвете лака для ногтей, о сленге или поведении, но мне кажется, что это правило, действующее среди подростков, применимо в более глобальном смысле к человеческому существу в обществе.

Ванесса – заблудшая овца вне стада. Не знаю, везение это или ущербность. Но это так.

И однако, в последнее время она переменилась. Я не смог бы определить, в чем именно, но она стала другой. Я подумал, может, из-за несчастного случая… Или же из-за аборта?

Или из-за чего-то еще.

После обеда, прежде чем приступить к занятиям, я бросаю взгляд на мою ячейку для писем. И сегодня в середине дня эта чудесная деревянная этажерка украсилась красивым цветным конвертом. Она мне ответила. Она открыла тюбик с заживляющим бальзамом. Я задышал по-новому, еще до того, как прочел. Хуже мальчишки.

Я не должен был. Но, как и Ванессу, мое подсознание сбивает меня с толку. Бесполезно сопротивляться.

Я направил кресло из столовой на небольшую террасу, чтобы ощутить ласку редких лучей солнца. Прежде чем открыть конверт, я вдохнул его запах в надежде почувствовать аромат духов. Каким же кретином я иногда бываю!

«Здравствуйте, Ромео.

Ваше письмо меня удивило. Вы правы, мы не часто получаем письма от пациентов. Кажется, со мной такое в первый раз.

Хотя бы поэтому вы не такой пациент, как все прочие, – кажется, для вас это важно. И остальное тоже. Как я вам уже говорила, обычно я не обнимаю пациентов, чтобы их утешить. Но ваша история тронула меня: и ваш несчастный случай, и падение с восьмого этажа, ваше положение и ситуация Ванессы.