— Таким образом, ты — сердцеедка, мисс Харпер, — он усмехнулся и прижался ко мне.
— Что могу сказать? Я сексуальная, — я обвила руками его шею. — Ты счастливчик, мистер Дарси. Знаешь это?
— Начинаю осознавать, — сказал Тео, и когда он собирался поцеловать меня, зазвонил его телефон. Он не пошевелился, чтобы ответить на звонок.
— Ответь. В любом случае, мне нужно принять душ, — сказала я, пытаясь выбраться из его объятий. Возникшее после секса помутнение исчезло.
Он взял свой телефон снова.
— Дарси, — сказал своим равнодушным «рабочим» голосом. Перекинув волосы через плечо, я подняла его рубашку и свой лифчик с пола.
— Дерьмо, я забыл. Скажи маме, что я не смогу выбраться сегодня, но помирюсь ради нее в следующий раз. Прямо сейчас я очень занят, — он встал, и мой взгляд опустился на его пресс, а затем на член, который уже гордо приветствовал меня.
Я бросила рубашку обратно на пол. Когда оказалась достаточно близко к нему, я запрыгнула на Тео и обвила ногами его талию, он обнял меня и о телефоне уже позабыли.
— Уолт, мне нужно идти, — он не потрудился дождаться ответа своего брата и повесил трубку. Сосредоточившись исключительно на мне, он обхватил руками мое лицо и поцеловал, укладывая нас обратно на кровать.
17:17
— Когда я говорю, что занят, это означает, что я занят, — услышала я, как говорит Тео, когда открыла дверь спальни.
Ему позвонили, что его брат поднимается в пентхаус. Тео попытался остановить брата, прежде чем тот зайдет внутрь. Очевидно, он потерпел неудачу. Одевшись в свою одежду, я вышла и остановилась наверху лестницы. Уолтер был ниже, чем Тео. На нем были одеты белые слаксы, темно-синяя рубашка и блейзер (Примеч. слаксы — брюки свободного покроя из плотной хлопчатобумажной ткани). Его темные вьющиеся каштановые волосы были распущены, а не собраны в пучок. Рядом стояла его жена, Тори, одетая в светло-розовое кружевное платье, ее светлые волосы были завиты крупными локонами.
— Мама сказала, что не примет ответ «нет». Она хочет видеть нас всех там, — ответил Уолтер, направившись на кухню. — У тебя нет случайно «Джуниперо Джин»? — он увидел меня. — Фелисити?
— Привет, — я махнула рукой, спускаясь по лестнице.
— Привет, — сказал он и взглянул на Тео, который оделся в джинсы и классическую рубашку, — очень занят, да?
— Так мой муж пытается сказать «привет, Фелисити». Мы не знали, что ты здесь, — Тори подошла и слегка обняла меня, когда я спустилась.
— Это произошло в последний момент. Тео пытался уговорить меня сочинить еще музыку, — солгала я. Не уверена, что именно он рассказал обо мне, но сомневаюсь, что это в какой-либо мере похоже на правду.
— Вы сочиняете наверху? — бровь Уолтера приподнялась, когда он посмотрел на свою жену. — Почему мы не делаем этого?
Она стукнула его по плечу.
— Мы сожалеем, что прерываем. Это только потому, что Лорелей устраивает званый ужин сегодня, чтобы отпраздновать свою новую книгу.
Я взглянула на Тео, который стоял у бара в углу комнаты.
— Тео, тебе следует пойти. Я собираюсь…
— Вот. Это последняя бутылка, которая у меня есть. Напомните папе, чтобы он не смешивал его ни с чем другим, — он прервал меня и направился к нам с бутылкой в руке.
— Тео, тебе следует пойти и отпраздновать со своей мамой, — сказала я, и он посмотрел на меня так, словно не желал разговаривать об этом.
— Мы еще не закончили сочинять музыку.
— Просто для ясности, сочинять музыку — это код, подразумевающий горячий секс, верно? — спросил Уолтер, и снова Тори стукнула его.
— Очень горячий, — ответил Тео, и мне захотелось ударить его. Я пнула его по ноге, но он даже не вздрогнул.
— Фелисити, прости их обоих. Ни у одного из них нет фильтра речи. Я уверена, что Лорелей будет рада, если ты придешь. Чем больше людей, тем оживленнее.
— Нет, я не могу…
— Прекрасно. Мы придем. Теперь вы уйдете из моего дома?
— Разве горячий секс не должен был сделать тебя добрее? — рассмеялся Уолтер, и Тори пришлось потянуть его к двери.
— Увидимся там!
Тео покачал головой и вздохнул.
— Прости, что они устроили балаган.
— Мне отчасти нравится это. Они напоминают моих соседей по комнате. И теперь я собираюсь познакомиться с твоими родителями?
— Они не мои биологические родители, если это сделает все менее неловким для тебя, — сказал он небрежно, пока направлялся на кухню, прекрасно осознавая, что ради объяснения я последую за ним. Поэтому я ни о чем не спросила, а вместо этого села на барный стул. Он взял бутылку, и, убедившись, что прикрыл этикетку, налил мне бокал белого вина. Не отводя от него пристального взгляда, я наслаждалась аромат вина, прежде чем сделать небольшой глоток.
— Coche–Dury Les Perrieres, Meursault Premier Cru? — спросила я.
Он посмотрел на меня с изумлением.
— Откуда ты знаешь?
— Что, девушка рабочего класса, как я, не может разбираться в винах? Я думала, ясно дала понять, что также могу слегка производить впечатление.
Он боролся с желанием улыбнуться.
— Хорошо. Какого оно года?
Я сделала еще глоток.
— Тысяча девятьсот девяносто пятого?
— Ты единственная в своем роде, Фелисити Харпер. Неправильно, оно тысяча девятьсот девяносто первого, но все равно достаточно близко, так что я впечатлен, — он усмехнулся и сделал глоток вина.
Закатив глаза, я сменила тему.
— Я все же узнаю твою историю?
— Я потрясен, что тебе интересно.
Я пожала плечами.
— Обычно не было бы, но ты пробудил мой интерес. У тебя измученная душа, мистер Дарси?
— Нет, я просто ребенок, который был воспитан любящей, трудолюбивой матерью-одиночкой, — он рассмеялся, прислонившись к стойке рядом со мной. — Мой родной отец богатый и скандально известный плейбой Чарльз Дарси.
— Фотограф? — я видела несколько его работ в жанре ню в журналах.
Он кивнул.
— Они встретились в те времена, когда моя мать работала барменом. А еще домработницей и горничной. Я рос, не зная, кто мой отец. Он бросил мою мать, когда узнал, что она беременна. В любом случае, она не хотела, чтобы я встречался с ним. Она говорила, что от него пахнет, как от пепельницы, да и выглядит он, как кусок жевательной резинки, прилипший к подошве ее ботинка.
— Итак, тогда твоя внешность от нее? — усмехнулась я.
— Ты бы ей понравилась, — рассмеялся он, — если бы она была жива. Она умерла от болезни Хантингтона, когда мне было десять лет. (Примеч. болезнь Хантингтона — генетическое заболевание нервной системы). Последнее мое воспоминание, связанное с ней, это как она высадила меня перед особняком Дарси. Он находился в четырех часах езды от нашего дома. Мой отец жил всего в четырех часах езды. Она осталась в ту ночь, а затем обняла меня и уехала на экспериментальное лечение. Мой отец никогда не хотел меня, но все же присылал дорогие подарки каждый год на мой день рождения. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он подарил мотоцикл. В итоге тетя и дядя стали моими родителями. Я люблю их, но каждый раз, когда я рядом с ними слишком долго, то вспоминаю, что я выродок. Мне было очень скучно последние двадцать лет, но ты сделала все интересным.
