– Я же сказала вам, что не хочу вас видеть.
– Я должен получить свой шанс.
– Чтобы снова затащить меня в постель? – спросила она вызывающе.
Рикардо не отвечал так долго, что она не выдержала и посмотрела ему в лицо. Хотя он пытался не подавать вида, Лара поняла, что глубоко оскорбила его. «Чувства Рикардо должны быть мне безразличны», – подумала она.
Но ей не были безразличны его чувства. Его боль отозвалась болью в ее душе, ей стало так горько и стыдно, как будто она незаслуженно обидела любимого ребенка.
– Да, я хочу, чтобы мы снова были близки, – хрипло сказал Рикардо. – Я хочу этого так сильно, что испытываю боль даже сейчас. Я не могу не думать о том, какой нежной и горячей вы были, когда приняли меня в себя. Снова и снова я слышу тот звук, который вы издали, когда моя рука…
– Я не хочу говорить об этом. – Лара покраснела до ушей. – Все это в прошлом. Он покачал головой.
– Это не в прошлом. Если бы это было в прошлом, я не сидел бы здесь, сгорая от желания, и вы не сидели бы здесь с теми же чувствами.
Солгать Дара не смогла.
– Вы были моим первым мужчиной. Естественно, я не могу быть равнодушна… – Она не смогла продолжить. – Но это больше не повторится.
– Я думаю, это повторится. Я надеюсь на это. – Он грустно улыбнулся. – Но даже если вы правы, я все равно не проиграю, Лара. А знаете почему?
Девушка не ответила.
– Потому что это не просто секс. Знаете, я получал почти такое же удовольствие, глядя на ваше лицо, когда мы играли в камере в слова, как и когда мы занимались любовью.
Лара недоверчиво посмотрела на Рикардо.
Он кивнул.
– Да, это правда. Вы заметили, я сказал «почти». Удовольствие не было таким интенсивным, но это… согревало душу.
Лара понимала, что он имеет в виду. Теперь ей нужно было перебороть более опасную, чем желание, теплоту, которая затопила ее при этих словах Рикардо.
– Так что я выигрываю хотя бы ваше общество. – Его улыбка растаяла. – Я думаю, если бы вы разрешили себе, вы бы тоже выиграли. Нам с вами пришлось вместе пройти через ад в этой камере.
– Я не разрешу себе, – сказала Лара. – Я не могу позволить себе никаких чувств по отношению к вам, Рикардо.
Он помрачнел.
– Это из-за вашей мечты о маленьком домике на берегу озера и больших собаках? И чтобы все вокруг было чистеньким и аккуратненьким? Что ж, в моей жизни было много грязи и страданий, и я не верю, что она изменится.
– Именно это я и хотела вам сказать. Мы с вами разные люди.
Он молча покачал головой.
– Признайте, что это так, Рикардо, – настаивала Лара.
– Только потому, что вы решили быть другой. Всегда можно выбрать новый путь.
– А как насчет вас? Вы тоже могли бы выбрать другой путь.
Рикардо улыбнулся.
– Укол. Вы правы. Я схитрил. Я тоже могу выбрать новый путь: забыть о хунте и последовать за вами в маленький городок у озера. Вы считаете, что я должен так поступить?
Лара смотрела на него, обескураженная вопросом.
– Нет.
– Почему нет?
Она ответила «нет» бессознательно, и теперь ей нужно было понять, почему она так сказала.
– Потому что вы и есть освободительное движение. Потому что ваши убеждения делают вас самим собой и заставляют вас действовать так, как вы действуете.
– А ваши убеждения привели вас в аббатство, чтобы спасти меня.
– Но только для того, чтобы мой брат всегда был в безопасности, подальше отсюда.
– Вы уверены? – Рикардо задумался. – Разве нельзя было найти другой, менее опасный путь, чтобы достичь этого?
– Я не смогла придумать ничего другого.
– Подумайте об этом. – Он посмотрел в лицо девушки. – Я уверен, что вы совсем не такая, какой себя считаете.
– Вы уже говорили это раньше. – Лара покачала головой. – Но вы ошибаетесь.
– Возможно, – сказал Рикардо. – Но вы все-таки подумайте об этом.
Лара чувствовала, что и без этого ей придется многое обдумать. Ее тело реагировало на присутствие Рикардо так же безотчетно, как и при первой встрече, но она не могла позволить ему победить.
– Если вы снова придете сюда, я не буду разговаривать с вами. – В ее голосе слышалось отчаяние. – Вам лучше отказаться от своего плана.
– Я приду еще. – Их глаза встретились, и она увидела в его взгляде непоколебимую волю и одновременно тень горечи. – И я не откажусь, Лара.
После простого обеда, который принес им Мануэль, Рикардо ушел.
* * *
Каждый вечер он приходил к обеду, как обещал.
Лара пыталась хранить холодное молчание, но Рикардо не обращал внимания на ее притворное безразличие. Он не говорил о войне и о своей жизни в последние девять лет. Он рассказывал только о своих мирных, довоенных впечатлениях. Рикардо рисовал перед Ларой живые картины своего детства на ранчо и описывал учебу в университете. Эти истории независимо от желания захватывали ее, и она невольно начинала задавать вопросы.
– Вы никогда не рассказываете о своих родителях, – сказала Лара. – У вас были с ними хорошие отношения?
– Не с матерью. – Он пожал плечами. – Ей нравилось играть роль хозяйки ранчо, светской дамы, а материнство не вписывалось в созданный ею образ. Я не могу ее за это винить. Я был самым озорным ребенком на свете. Но с отцом мы были очень близки. Он был хорошим, простым человеком с твердыми убеждениями. Отец не видел причин скрывать их, когда хунта пришла к власти. Он должен был бы понимать… – Рикардо оборвал фразу и отпил глоток кофе. – Я очень любил его.
– Он погиб во время войны?
– Еще до войны. Когда я учился в университете. Хунта арестовала его вместе с мамой, а ранчо конфисковали. – Он смотрел на кофе в своей чашке. – Их расстреляли на моих глазах.
Услышав это, Лара задохнулась от ужаса.
– Господи, – только и смогла она прошептать.
– Я выступал против хунты в университете, и они решили показать мне, что может случиться, если я не прекращу. Поэтому они привезли меня в аббатство и…
– Не говорите об этом, – быстро сказала девушка. – Вам необязательно мне это рассказывать.
Рикардо покачал головой.
– Я хочу, чтобы вы знали. Это часть моей жизни. – Его рука сжала кружку. – Но они поступили очень нерасчетливо. Мне было всего девятнадцать, и нужно было просто сказать мне, что они не убьют родителей, если я прекращу агитацию. Я любил своего отца.
Комок в горле мешал Ларе говорить.
– И они не предоставили вам выбора? Рикардо покачал головой.
– Им нужен был пример. Они не стали бы слушать меня. Они расстреляли отца и мать и приказали мне вернуться в университет и распустить нашу группу сопротивления, иначе то же самое случится со мной и моими друзьями. – Он грустно улыбнулся. – Как я уже сказал, это было очень глупо. Они должны были убить и меня.
