Возможно, ему не слишком долго осталось волноваться из за восходов солнца, подумала она. Утро в тюрьме, как правило, розовым не бывает, а ее свидетельские показания, без сомнения, помогут отправить его туда. Она положила ледяные ладони на стол и наклонила голову. Она промерзла до костей.
Ли не осознавала, что трогает себя, пока визг шин по асфальту не вывел ее из задумчивости. Качнувшись вперед над ремнем безопасности, она осознала две вещи… ее жених остановился перед кооперативным домом на Манхэттен-Бич, где она жила, и смотрел на нее с выражением, которое говорило: «Что-то тут не так?» Доусон убрал руки с руля и вопросительно наклонил голову.
— В чем дело? — поинтересовалась Ли.
— Ты что-то там потеряла?
Он взглядом указал на ее пальцы, скользнувшие за вырез черной крепдешиновой блузки.
— Где?
Она проследила за его взглядом и густо покраснела. Доктора Ли Раппапорт застали с поличным за очень аутоэротичным занятием, которое так любят анализировать психологи. Она рассеянно поглаживала мягкую округлость, выступавшую из розовой чашечки бюстгальтера. Ли смутно припомнила, что это началось как какое-то покалывание и она почувствовала потребность узнать, что это, но, видимо, не остановилась, когда покалывание прекратилось.
— Ах это? — спросила она, как будто это ничего не значило.
Это и не значило ничего, обычный акт самостимуляции. Если бы в такое положение попал кто-то из ее клиентов, она попросила бы этого человека рассказать правду. Не объясняйте, не защищайтесь, не оправдывайтесь, советовала она. Признайте, что чувствуете себя немного глупо. Поделитесь своими чувствами с более знающим человеком. Это укрепит доверительную связь.
Поэтому Ли была весьма заинтригована, поймав себя на беззастенчивом вранье.
— Руки замерзли, — сказала она Доусону. — Ты же знаешь меня, я все время мерзну.
Она убрала руку из-за выреза блузки и начала массировать разгоряченные пальцы, словно отморозила их.
— Давай согрею.
— Очень мило с твоей стороны, Доусон, правда. Но у меня был длинный тяжелый день.
Днем они присутствовали на важном матче по поло, деньги на проведение которого дала Национальная лига благотворительности, а вечер посвятили сбору средств, и, несмотря на список впечатляющих гостей, казалось, это мероприятие никогда не кончится. Честно говоря, Ли уже начала немного уставать от светских обязанностей, в которые окунулась, став невестой Доусона. Она всегда участвовала в делах Художественного совета из-за своей матери, но желание Доусона быть переизбранным на пост окружного прокурора, казалось, возвело их на вершину социальной лестницы южного общества.
— Я не говорил тебе, что мне очень понравился твой наряд? — спросил Доусон. Он принялся поигрывать с подолом ее облегающей черной юбки — присобирал его пальцами, разыгрывая подглядывание.
— Да, большое спасибо…
Ли смотрела, как ее нога обнажается все больше и больше. Втайне она была довольна, что в черных шелковых чулках ее икра выглядит стройной. Колено тоже смотрелось неплохо. Ей стало интересно, возбуждает ли это зрелище Доусона, потому что на нее оно оказало очень интересное воздействие. Мышцы бедер приятно напряглись, а внизу живота словно запорхали бабочки.
Она издала какой-то непонятный звук, когда пальцы Доусона коснулись ее ноги, игриво поглаживая чувствительный изгиб колена и пробираясь выше по бедру. Он широко улыбнулся и продолжил свои действия, как если бы она его поощрила. Но она имела в виду совсем не это. Ли хотела запротестовать, но почему-то вышло похоже на приглушенный вскрик удовольствия.
— Доусон, нам надо попрощаться, как ты считаешь?.. Доусон, что ты делаешь?
— Всего лишь пытаюсь помочь тебе решить проблемы с кровообращением.
— Боюсь, кровообращение у меня уже не улучшится.
— А мне кажется, мы можем немного поправить дело.
Круговыми движениями, легкими как пушинка, он принялся поглаживать ее бедро. Ощущения оказались восхитительно стимулирующими, и, к растерянности Ли, ее тело невольно ответило. По ягодицам пробежала дрожь, они сжались. Нервы напряглись в ожидании.
— Должен заметить, — севшим голосом проговорил Доусон, — что сегодня вечером замерзшей ты не выглядишь. И даже чуть охладившейся. Вы выглядите очень горячей, леди.
— Что ж, спасибо, но…
— Это игра в поло так тебя завела, да? Потные мужчины и фыркающие лошади. Женщинам это нравится, верно?
— Неужели? — Ли тоже осипла. — Полагаю, вся эта выпущенная на свободу лошадиная мощь действует весьма возбуждающе.
Мужчины в обтягивающих брюках, выставляющих их хозяйство. Буйство тестостерона. Возможно, поэтому она и трогала себя.
Доусон продолжал задирать ей юбку, пока не показался верхний край чулок. Они оба замолчали, разглядывая стройную линию ее ноги. Она бежала, как река, от щиколотки до колена, деликатно переходя в округлость напрягшегося бедра.
С губ Доусона сорвался короткий вздох, и он облизал их быстрым движением языка. Он был похож на голодающего, который пожирает глазами изобильный стол. Когда он посмотрел на Ли, его серо-голубые глаза сделались темными, как агаты.
— Ты возбуждена, — сказал он. — Я в этом не сомневаюсь.
У Ли еще оставалось достаточно профессионального интереса, чтобы испытывать любопытство в отношении состояния ее жениха… почти столько же любопытства, как в отношении самой себя. Страсть никогда не являлась движущей силой ее отношений с Доусоном, и уж тем более они не занимались любовью в машине.
«Почему нет?» — подумала она.
— Иди ко мне, — хрипло сказал он.
Обхватив ладонью затылок Ли, он притянул ее к себе. Ли упала в его объятия с возгласом удивления. Она едва успела прижать ладони к его груди, чтобы замедлить падение.
— Доусон?! — воскликнула она.
— Молчи! — приказал он, нависая над ней и пригвождая к сиденью требовательным поцелуем. Одна ладонь жгла ей спину, вторая забиралась в лифчик.
Теперь Ли была по-настоящему изумлена. Вспышка его страсти оскорбляла ее чувства. Он никогда не применял силу, и она почти позволила увлечь себя, но почувствовала, что происходит что-то непонятное. Пока Доусон целовал ее, в мозгу у нее словно проплывали кадры замедленной киносъемки. Она видела себя и все, что с ней происходит, — страстные поцелуи, прерывистые вздохи. Но с лицом Доусона что-то происходило. Оно менялось, превращаясь в лицо другого человека.
Этот накладывающийся образ был темным, но взгляд этого мужчины ярко пылал. Ли сразу поняла, кто это и что он может сделать. С ней. С любой женщиной, к которой прикоснется. Мысленно она слышала его голос. Он бил по ее нервам как бархатный хлыст, распаляя ее воображение и тело. Она почти чувствовала его ладони, ласкающие ее с той же сладкой болью.
