— И с чего ты это взяла?
И снова эта улыбка, которая размозжила его, уже взрослого, казалось бы, мужика. И честность, на которую даже он был не способен.
— Потому что тебя нельзя не любить.
Ну как она это делает? Как ей удается вот так филигранно ставить его на место? И вроде бы какое тешащее самолюбие признание, но он почему-то ощутил себя даже как будто бы виноватым.
— Мы расстались, — повторил уверенно и твердо. — Да, пока я это не озвучил, но я наберу ей сегодня же, не проблема.
— Нет, проблема, Артур. Для меня огромная. Я не буду номером следующим, и если ты планировал развлекаться на два фронта — этого не будет.
Открыла зеркальный слайд шкафа-купе, демонстративно закопавшись в вещах по самую голову.
Он поднялся и отыскал на полу свои брюки. Бряцая расстегнутой пряжкой ремня, подошел к ней сзади и обнял за талию.
— Я никогда не ходил на сторону, кстати…
Она обернулась на него, выпустив взглядом стрелы укора.
— Хорошо, — закатил глаза, — может, пару раз было. — Ее взгляд стал строже. — Ладно, часто. Но повторюсь: я ничего никому никогда не обещал и в половой неприкосновенности не расписывался.
— Ты и сейчас ничего не обещаешь.
— А чего ты хочешь услышать, я не пойму? — нахмурил брови, ощущая, что флер игривости ушел и он начинает не на шутку заводиться. — Я же сказал — забудь о Джессике. Нет ее. Всё!
— Ты же сейчас уедешь, верно? — упрямо сложила руки на груди.
— Да, конечно, уеду. У меня дома есть дела, мне переодеться нужно, в конце концов.
— Вот. А мы останемся. И когда тебя снова ждать — неизвестно. Девочкой "выпустить пар" я тоже не буду!
Да что ты, а!
Он отошел и рывком поднял с пола свою мятую рубашку. Раздраженно просунул руки в рукава и, быстро перебирая пальцами, принялся застегивать крошечные пуговицы с инициалами знаменитого на весь мир дизайнера.
Ему не нравилась, что эта маленькая пигалица ставит ему условия. Разумные, в общем-то, но какого черта?
Когда тебе двадцать семь, слегка поздно меняться и привыкнув быть "над", а не "под", ты уже не соскочишь так просто.
Она просто загнала его в угол своими рациональными доводами: ни одна уважающая девушка не хочет быть любовницей и той, которая для разрядки. А от нее уж точно подобного можно было не ждать. И он не ждал. И не собирался ее использовать. Но и вот так сразу с места в карьер накидывать хомут… А она именно накидывала: по-женски хитро, едва только выбравшись из постели.
Мол, хочешь обратно — ну так сделай меня в своей жизни кем-то.
Кем-то она для него уже была, в силу врожденной осторожности он не торопился бросать слова на ветер. И вообще не торопился, хотя бы потому, что это уже попахивало ультиматумом, а подобного он страшно не выносил.
— Я предложил вам отсюда переехать, забыла?
— Да, я помню: "снять нам с Валюшей где-то подходящую, по твоим меркам, квартиру". А зачем, Артур? Чтобы приезжать туда в более привычные для тебя условия? Где есть джакузи, индивидуальное парковочное место и встроенный холодильник. Приехал, уехал… Нет! — в прямом смысле выплюнула она. — Ты слишком дорог мне, чтобы довольствоваться малым. Нет, лучше тогда никак. И это не ультиматум. Я не хочу потом вырывать тебя из себя с корнем, разбирая разбитое сердце на предсердия и желудочки. Я уже прошла через это, хватило. Если бы не дочь… — запнулась. Тяжело вздохнув, сказала то, что явно далось с трудом. — Я давно не была счастлива, как сегодня, это правда. Но лучше так, сразу на берегу.
— Лучше для кого?
— Для нас обоих.
Вот он — женский капкан, куда он наивно полагал, что никогда не попадет. Он всегда вел женщину сам, не заставлял прогибаться под себя, но и вольностей не давал. Он решал, быть отношениям или нет, сколько они продлятся. А теперь…
Да какого черта?
Манипулировать собой он никому не позволял, а она пыталась это делать. Ставила условия. Практически загоняла в угол! И от такого ее мощного и одновременно обезоруживающего напора он совершенно растерялся.
Нет, стоп, детка, здесь все решаю я. Сильные имеют свои слабости, а не наоборот. А сейчас она, пользуясь тем, что он слегка спекся, намеревалась поиметь его.
— Не нужно ставить мне условий, Веснушка, — произнес он слегка устало. — Не надо. Я это не люблю.
— Это не условие. И я права, ты знаешь. Если не обозначить положение вещей сейчас, это затянется на долгие годы: ты будешь приезжать и уезжать, а я буду ждать тебя, словно Хатико, сходя с ума от ревности. Я не хочу так. И не смогу. Я не буду твоей любовницей!
Он бросил воевать с пуговицами на рукавах и, снова подойдя к ней, заключил веснушчатое лицо в свои ладони. Самодовольно улыбнулся, моментально считав, как быстро она поплыла.
— Будешь, если я этого захочу, — и, вложив в поцелуй весь свой немаленький опыт, чтобы сразу наповал, повторил: — Будешь.
А после продолжил одеваться.
— Тебя подвезти до работы? — обуваясь в прихожей, спросил словно между прочим.
— Мне до нее пять минут медленным шагом.
Она стояла в дверном проеме своей комнаты, скрестив на груди руки.
Вишневский знал, что о многих своих словах она уже пожалела. Сказала, что думала, а потом испугалась, вдруг он теперь просто исчезнет. Это читалось по ее тревожному взгляду, по тяжелому дыханию и ощущению, что она постоянно хочет что-то сказать, но не решается.
Она не знала, что исчезать насовсем он никуда не собирается, но Артур намеренно ее не переубеждал. Жестко, но никто не обещал, что будет легко.
Повернув ключ, приоткрыл входную дверь.
— Пока? — прозвучало больше как вопрос.
Она чуть подалась всем корпусом, словно собираясь сделать шаг навстречу, но в конечном итоге осталась стоять там, где стояла.
— Пока.
Не такого он хотел прощания, но уж раз так вышло… Ему срочно требовалось обо всем хорошо подумать. Переварить то, что случилось этой ночью и принять решение. Да и ей тоже.
Едва оказавшись на лестничной клетке, Вишневский увидел, как приоткрылась дверь соседа и обрюзгшая туша не заставила себя долго ждать.
В глазах горе-соперника читалась злость, раздражение от провала. Как взрослый мужик он, конечно, все сразу понял, что сделало его еще более хмурым.
— Хорошее утро, — вместо приветствия бросил Вишневский и без тени улыбки подмигнул. После, больше ничего не говоря, пошел по ступенькам вниз.
Валентин разъяренно посмотрел на поражающую своей мощью удаляющуюся спину, а потом перевел взгляд на соседскую дверь.
Очень недобрый взгляд. Только этого Вишневский увы, уже не увидел.
Часть 18
* * *
— Артур, ты где был? Мы с папой тебя потеряли, — нарисовалась в гостиной Инна Алексеевна.
Осмотрев блудного сына с головы до ног, внимательная мать, интуицией настоящей женщины, сразу же почувствовала, где именно он провел эту ночь. И он тоже понял, что она поняла и, собственно, скрывать этот факт не собирался. Но и обсуждать тоже — самому бы по полочкам мысли разложить. И вообще, не до задушевных бесед.
— Меня недавно четыре года дома не было, думал, вы слегка подпривыкли, — слился с ответа он, бегло мазнув губами по подставленной щеке матери. — Я к себе. Кстати, — обернулся, положив ладонь на перила. — Глызин не звонил?
— Звонил. Искал тебя, сказал, что ты весь вечер и все утро недоступен. У тебя что, украли мобильный?
— Я его отключил.
— И зачем?
— Зачем отключают телефон? Наверное, чтобы не отвлекал.
— Отвлекал от чего? — разволновалась мама.
Вишневский вздохнул, стараясь сильно не раздражаться на любопытство родительницы.
— От чего может отвлечь несвоевременный звонок? От важной работы, посещения душа, секса. Я провел эту ночь с женщиной, ты это хотела услышать?
— А у этой женщины, случайно, нет ребенка?
— Случайно есть.
— Я так и знала, — всплеснула руками Инна Алексеевна. — Ты у нее был? У Аглаи?
