смолкает детский плач. Молодая мамочка злится и нервничает, что ребёнок мешает ей спать. Хочется войти к ней в палату и вправить мозги. Сказать откровенно, что она глупая и не понимает того, что на самом деле является самой счастливой. Я бы всё на свете отдала за то, чтобы мой Илюшка вёл себя точно так же: просился на ручки, требовал грудь, куксился и хныкал. Что угодно, лишь бы был!
Разозлившись на нерадивую мамашу, отворачиваюсь к стене и накрываю голову подушкой только чтобы не злиться ещё больше и не нервничать. Мне нельзя.
В момент абсолютной тишины мне удаётся ненадолго вздремнуть. Просыпаюсь я только тогда, когда чувствую, как кто-то осторожно касается моего плеча. Убираю подушку с лица, отворачиваюсь от стены и удивленно распахиваю глаза, когда вижу, что в палате не доктор и даже не медсестра, а Андрей.
Поднимаюсь с кровати настолько быстро насколько могу. Живот схватывает от резкой боли, но я почти не морщусь. Вернее, пытаюсь не морщиться, чтобы показать Андрею, что я сильная и я держусь ради нашего сына.
- Здравствуй, Нина, - произносит Муратов заполняя тесное пространство палаты своей мощной фигурой.
- Привет, - киваю ему.
Кажется, что для нас здесь слишком мало места. Особенно когда мы стоим на расстоянии двух метров.
Нам так много есть о чем поговорить, но почему-то слов не находится. Я вижу, что Андрей пришёл не с пустыми руками, а с двумя увесистыми пакетами. И это всё для меня?
- Не знаю, может у тебя уже что-то есть… - нарушает тишину Муратов. – Купил всё, что написала медсестра.
Внутри молокоотсос, медикаменты, бюстгальтеры для кормления, вкладыши, крем, который может пригодиться от трещин сосков, послеродовой бандаж, еда, посуда и даже… прокладки. Я экономила на себе и почти ничего не покупала, но сейчас все эти мелочи кажутся очень даже кстати. Я густо краснею и благодарю за всё то, что он принёс. Только сейчас понимаю, что Андрей должно быть не рассчитывал и не был готов, что придётся заботиться не только о ребёнке, но и обо мне.
Никто из нас девять месяцев назад даже подумать не мог, что случайная встреча в ночном клубе и одна лишь ночь настолько перевернёт наши судьбы.
- Доктор сказал, что посмотрит на твоё состояние и через несколько дней переведёт к сыну в отделение кардиологии.
- Через несколько дней? Правда?! – я чуть ли не подпрыгиваю на месте.
Буду считать не только дни, но и часы, и минуты до скорой встречи.
Андрей выглядит хмурым и уставшим: между бровей залегла глубокая складка, а щетина на лице отросла и прибавила ему возраста. Невольно бросается в глаза слишком большая разница между нами. Целых двадцать лет! Когда я только родилась он уже успеть стать отцом.
- Правда, Нина, - отвечает Муратов и уголки его губ слегка ползут вверх. – Хочешь покажу Илью? Я успел сфотографировать, когда был в отделении.
- Конечно, хочу!
У меня перехватывает дыхание, когда Андрей достает телефон и протягивает мне. Наши пальцы соприкасаются и электрический разряд мгновенно пронзает тело, но в этот раз я не обращаю на эту химию никакого внимания: не тушуюсь и не краснею, лишь жадно впиваюсь глазами в экран и рассматриваю первую фотографию нашего сына.
Илюша спит под какими-то датчиками в крошечной кроватке. Одет в синий слип, шапочку и носочки, которые ему велики. Одежду я покупала накануне родов, словно чувствовала, что это произойдет достаточно скоро. Из-под шапочки виднеются чёрные волосы. Нос пуговкой, губки бантиком, а кожа даже через камеру телефона кажется теплой и бархатной. Сердце попадает будто в тиски… В груди давит так сильно, что поток слёз, который я старательно удерживала в себе со вчерашнего дня, прорывается наружу. Я хочу целовать эти малюсенькие пальчики, хочу трогать, касаться, дышать…
Словно по мановению волшебной палочки в соседней палате раздается жалобный плач. Мамочка настолько громко ругается, что я не выдерживаю, отдаю телефон Андрею и подхожу к стене с силой ударяя в неё кулаками.
- Дура! Какая же ты дура! – срываюсь на крик.
Муратов подходит сзади и осторожно разворачивает меня к себе. Приподнимает пальцами подбородок, заглядывает в глаза и смотрит так пронзительно, что я непроизвольно возвращаюсь на полгода назад. Где была жива моя подруга и его дочь, где между нами искрило притяжение и бурлила страсть.
Я не знаю, получится ли у нас когда-нибудь наладить взаимоотношения мужчины и женщины, но, похоже, что родителями общего ребёнка у нас понемногу получается быть.
- Она правда дура, Андрей, - стряхиваю пальцами слёзы. – Заслужила такие ругательства, потому что орёт на своего ребёнка и ничего не понимает!
Неожиданно для себя я оказываюсь в тёплых мужских объятиях. Андрей высокий и я едва достаю ему до плеча. Он обнимает меня так, словно хочет защитить от всего мира. Так крепко, что слабеют ноги и кружится голова, а бабочки внутри меня которые, казалось бы, давно уснули, начинают биться с утроенной силой. Сейчас я даже не вспомню, когда Муратов обнимал меня так в последний раз. Да и неважно это.
- Я скажу, чтобы тебя перевели в другую палату.
- Это не поможет, - шмыгаю носом.
- Поможет. Тебе нужно как-нибудь продержаться эти два-три дня. Сможешь?
- Смогу, - отвечаю я, касаясь кончиками пальцев его твёрдой груди. – Смогу, конечно. Я буду сильной. Ради него какой угодно буду.
Андрей сдерживает обещание и уже через час меня переводят в другое крыло, где совсем не слышен детский плач, а окна палаты выходят туда куда нужно – на кардиологическое отделение, где меня ждёт мой ребёнок.
Глава 18.
***
Будни в больнице однообразны до тошноты.
Завтрак, обед, ужин и два обхода врачей – утренний и вечерний. Больше ничего интересного здесь не происходит. Я каждый раз с надеждой жду, что меня вот-вот переведут в отделение кардиологии, но все как один твердят что рано и слишком рискованно.
Я пялюсь в потолок, схожу с ума
