Миша приосанивается.
– Мы скопили кое–что. И прабабушка оставила мне квартиру. Можно посчитать, на что выйдет… Уж брать так брать, мы же не все время будем вдвоем.
Ух, я даже начинаю немного завидовать их крепкой паре. По–белому, конечно! Ребята молодцы.
– Оставь телефон, и продажники тебе позвонят.
Карина чуть не давится супом.
– Мой номер у тебя есть, Костя. Пусть мне звонят! Миша там навыбирает…
Мишка морщится и машет рукой.
– Дай её. Мне все равно некогда.
Мы с Костей с улыбками переглядываемся.
– А мы в Ключевском выбрали дом, – робко вступает в разговор тетя Нина.
– Не боитесь толп туристов к роднику? – Костя поднимает брови.
Тетя усмехается.
– Мы взяли далекий участок. Да и не помешает нам никто. Зато за счет этого на большой дом с садом была скидка! Я и огородик хочу разбить. Чтобы летом свой огурчик, помидорчик. Вишневскому заодно разминка. А то уже по форме дивана стал, как вышел на пенсию!
Теперь мы вовсю смеемся. Мужчины, правда, слегка нервно. Видимо, представили себя на месте мужа моей деятельной тетушки.
До конца обеда мы так и обсуждаем плюсы и минусы поселков, частных домов. Костя время от времени упоминает друга. Мне уже даже интересно на него посмотреть. Раз уж остаюсь здесь… Почему–то от мысли про это бегут мурашки. Ведь он сам попросил не уезжать!
После еды я должна уйти к малышу. Друзья сразу начинают собираться домой.
– Невежливо убегать сразу после обеда, – вздыхает Каришка, – но через два часа у меня зачет.
Она еще учится на заочном.
– Да и я с ребятами поеду, – решает тетя, – еще позвоню тебе вечером, Элин.
Нина теперь будет держать руку на пульсе. С Костей они прощаются уже вполне по–человечески. Но она все равно подозрительно на него косится.
– Спасибо, теть Нин. Рада, что ты вернулась, – говорю от души. Мы обнимаемся.
– А я–то как рада! Целуй за меня Лёвушку.
Киваю, расцеловываемся и мы с ней. Костя идет провожать гостей на улицу. А я все еще в состоянии странного шока поднимаюсь наверх.
***
Константин
Элина осталась в доме – это самое главное. Я был, наверное, на 99% уверен, она уедет. Под крыло к тетушке. Туда, где ей более логично быть.
Нина спросила, будем ли мы разбираться. И я впервые задумался о еще каких–то тестах. Может быть, поискать хороших медиков? Напрячь связи. Хотя… это не главное.
Если бы вопрос стоял так – мы доказываем, что Лёва мой сын, и они с Линой остаются здесь, или не доказываем, и они съезжают. Но… Я не хочу, чтобы они уезжали. Вообще. При всех обстоятельствах. Это я понял очень конкретно сегодня.
Что я почувствовал? Жалость? Нет… Ощущение привычки? Мы уже прижились вместе. Да в целом тоже не совсем. Есть немного, но решающую роль оно не сыграло. Тогда что? Желание к этой девушке? Да, оно в полной мере присутствует. Хотя опять же, его было бы недостаточно для такого шага.
А что тогда, черт возьми, Козырев? Ты в нее влюбился? Не доверяя целиком и полностью… Так что, бывает?
Уже проводив близких Лины, собираю тарелки в посудомойку и задаю себе все эти вопросы. Я всегда ценил в людях честность! Нет, мутные приятели меня тоже окружали. Особенно лет до двадцати. Но действительно хорошо относился я только к тем, кто был со мной искренен. У нас и в семье принято говорить напрямую.
Впрочем, Лина и не увиливает. Стоит на своей правде. Неужели что–то пошло не так с тестами?! И мелкий – мой… От мысли становится жарко и накатывает непреодолимое желание его увидеть. Как будто прочитаю ответ на маленьком лбу.
Уношу скатерть в прачку, сам шагаю по лестнице вверх. Дверь в комнату Лины закрыта. Стучусь негромко. Слышу легкие шаги. Элина высовывается.
– Он заснул.
Мне бы уйти, но…
– Можно взглянуть?
Лина хлопает ресницами, но впускает меня. Пацан лежит на большой кровати.
– А почему не в своей? – киваю на шедевр от Михаила.
Элина морщит лоб.
– Там матрасик… В общем, его надо как–то постирать.
– А может, новый купить? Закажи по размеру, – предлагаю на автомате и добавляю, – деньги возьми из продуктовых.
Лина вздыхает. Я никак не комментирую, подхожу ближе к малышу. Нет, никаких опознавательных знаков на мордашке. Поел, спит. Невозмутимый. Хм, ну что–то есть от меня.
Вывод чуть не заставляет нервно засмеяться. И, наверное, сейчас хорошо бы сказать про еще один тест…
– Кость, я рада, что ты оставил нас без всяких дополнительных проверок. Ну, то есть… Новые тесты могут снова не показать отцовство. А ты хочешь, чтобы мы были здесь при любом раскладе. Или чтоб я была.
Ей трудно говорить. А я вообще прикусываю свой язык. Что сказать? Ты знаешь, я все–таки решил перепроверить… Малышка рада и думает, я принимаю ее любой. Да так и есть, черт! Но внутри все больше зреет желание внести ясность. Тем более, мелкий будет расти… Ловлю себя на том, что планирую с ними далекое будущее.
И кстати, на долгосрок мне загадывать легче, чем на ближайшие двадцать четыре часа. Трудно понять, что сейчас делать, говорить. Нужны ли Элине еще какие–то объяснения. А самое главное – надо ли все же намекнуть на новый тест? Ведь если ребенок мой, странно, что мы с ним будем жить как соседи.
Или для начала мне просто разобраться с его матерью? Все равно Лёвка пока только и делает, что ест и спит. А я без понятия, с какой стороны к нему подступиться.
Но ведь настоящие отцы как–то контактируют и с такой мелочью? Помогают там…
А если правда – логичный вариант, и я не папаша, то чего мне вообще лезть к этому ребенку?
С любой стороны вырисовывается вывод – мы должны выяснить все до конца!
– Что ты хотел бы поесть на ужин? – спрашивает меня девушка.
Заканчиваю внутренний монолог.
– Не знаю. Ты и так провозилась с обедом.
– Мне не трудно. Да и дел больше нет. Лёвка спокойный.
Да, плохо, что ей нечем заняться, кроме кухни. Хоть стряпня выходит отличной. А вот меня фраза о делах заставляет кое–что вспомнить. Перед ужином я хотел смотаться отвезти документы в налоговую. И еще заехать, кое–что утрясти в банке. Все это изначально планировал сделать днем. Но что–то толкнуло вернуться домой в обед. И не зря.
– А по учебе тебе ничего не нужно делать? – вспоминаю, чем вообще занимается по жизни Лина. – Читать там что–то, писать курсовые.
Девушка мотает головой.
– До осени я взяла отпуск. Понимала, буду одна с малышом и физически ничего не успею. А дальше решила действовать по обстоятельствам. Пока у меня даже заданий нет.
Одна… Фу–ф, как же поступить.
– Так что приготовить?
Мне почему–то кажется, Лина не столько хочет торчать у плиты, сколько просто сделать что–то полезное. И внутри от этой мысли делается хорошо. Просто от того, что кто–то хочет для меня что–то сделать? Нет, скорее именно она…
Так, нужно заканчивать с самоанализом!
– Я сейчас поеду в город, еду привезу. А ты лучше, пока собираюсь, напиши размеры матраса. Заеду, куплю.
Говорю тоном, не терпящим возражений. И Лина не спорит. Наоборот, на ее лице появляется счастливая улыбка.
– Спасибо! Я сейчас…
Мне в очередной раз становится приятно. Девушка не включила гордую птицу, не отказалась. В рамках вежливости ей бы поступить так, да. Но лично мне круче смотреть на ее радостную мордашку, чем рядиться и спорить по правилам этикета. Чувство неловкости и прочая муть… Причем я знаю, она искренне не рассчитывала на этот новый матрас.
Проверяю, что все документы взял с собой. Снова стучусь в комнату своих гостей. Лина поднимается с кровати. В руках листок бумаги.
– Вот. Я написала размеры. А еще, какую лучше выбрать высоту и жесткость, – она робко улыбается.
– Спасибо. Сколько нюансов, – удивляюсь искренне, – ты молодец, что во всем разбираешься.
– Я много читаю про детей, – Лина пожимает плечами.
Стоим, смотрим друг на друга. Ловлю себя на том, что очень хочу ее поцеловать. Очень.
– Мм… – Лина издает легкий стон, когда я касаюсь ее губ. Вздрагивает. Но я только крепче держу ее затылок.
