class="p1">— Хватит трястись. Пошли.
— Мне надо позвонить адвокату…
— Обязательно позвонишь. Но уже не отсюда.
— Ну что встала как вкопанная? Проходи давай, — меня грубо толкают в камеру. Надежды что буду сидеть одна не оправдались. Реальность оказалась чудовищной. Очень маленькое помещение, метров двенадцать. Двухъярусные сетчатые койки с грязными матрасами, всего четыре, три заняты.
Три женщины разного возраста с любопытством меня разглядывают. Одна — совсем пожилая, лежит на нижнем ярусе, с книгой в руках. Она быстро теряет интерес к моей персоне, откладывает книгу, отворачивается к стене. А вот две другие, на вид им от тридцати до сорока, направляются ко мне. Решетка захлопывается с жутким лязганьем, ударяющим по нервам. Стою оцепенев, забыв как дышать. Это место похоже на ад. В прошлый раз я пробыла в КПЗ два дня. Там было относительно чисто, спокойно. И все равно я чуть с ума не сошла.
Неужели меня уже посадили? Даже не огласив приговор?
Я мало что понимаю в уголовном кодексе. Но как же суд? Почему меня закрыли в тюрьме?
Душит истерика. Сквозь пелену слез вижу, как подходит одна из женщин.
— Ой, какой сладкий лягушонок. Ты правда тут сырость разводить решила? Думаешь, нам это понравится?
Молчу, потому что эти слова не требуют ответа. Все как в худших фильмах про тюрьму. Издевательства, угрозы.
— Молчишь? Гордая, да? — женщина неожиданно грубо хватает меня за подбородок. Я резко отталкиваю ее руку, отшатываюсь.
— Отстань от девочки, Тамара, — тихо произносит пожилая женщина, хотя продолжает лежать спиной к нам.
— Да ладно, я же только познакомиться хотела, — фыркает та что решила меня достать.
— Занимай койку надо мной, — командует пожилая, встав с кровати. — Не бойся, тут никто не тронет.
— Спасибо, — произношу тихо.
С облегчением устраиваюсь наверху. Голова плывет. Все еще не получается до конца поверить в реальность происходящего. Чувствую себя выпотрошенной, абсолютно. Как морально, так и физически.
Всю ночь лежу и в потолок пялюсь. Под утро забываюсь беспокойным сном.
* * *
— Почему не ешь, голодовку объявить решила? — спрашивает меня пожилая соседка по камере в столовой. — Не вкусно?
— Пока не лезет…
— Ты здесь так долго не протянешь.
— Я попытаюсь… попозже.
— И так кожа да кости, худеть тебе некуда.
— Я надеюсь… что долго не пробуду здесь.
— Все на это надеются, — усмехается женщина.
— Вы долго здесь?
— Порядочно. Всего ничего осталось, пойду по этапу, — усмехается горько.
— Я даже не знаю как вас зовут… Вчера поблагодарила и не спросила…
— Маша.
— Стася…
— Что натворила, малышка?
— Авария… ДТП.
— Ясно. Отмажешься. За такое много не дают. Странно что до суда не дали дома побыть.
Опускаю голову. Потому что сама нарвалась. Дважды. Хотя второй раз понятия не имела что меня ждет встреча с олигархом.
Ненавижу его. Все кипит внутри. Бесчеловечный подонок. Наслаждается, наверное, тем что сделал со мной!
Неужели мне здесь до суда находиться? Это же месяцы! Я с ума сойду!
Лихорадочно вспоминаю что мне вчера говорил адвокат. Я в таком раздрае была, ничего не понимала, не запомнила. Ни советов, ни перспектив. Только упреки. Ругался, был зол… Но он же придет еще? И родным ведь позвонить… можно?
Так углубляюсь в свои мысли, что не замечаю как Мария уходит. Отряхнувшись от паники и лихорадочных мыслей, вижу как ко мне направляются две другие сокамерницы. Пытаюсь обойти их — преграждают дорогу.
— Куда спешишь, цветочек? — шипит та что постарше. У нее неприятное лицо, небольшое косоглазие. От этого выражение кажется зловещим и опасным.
— Извините, можно мне пройти?
— Такая вежливая, — кивает подруге.
Тамара. Вспоминаю что ее вчера так называла Мария. И на место поставила. Но я так не смогу. Как я могу противостоять этим женщинам? Я с такими никогда не сталкивалась. Росла в приличной семье, где слова матерного никогда не было слышно.
Какой жалкой себя чувствую, до отвращения. Душат слезы. Хочется оттолкнуть, убежать. Лицо Тамары все ближе. Смотрит так плотоядно, как будто сейчас вонзит свои желтые зубы мне в горло. Передергивает от отвращения…
— Ты красивая девочка, ладная девочка, — шипит мне на ухо Тамара, обдавая смрадным дыханием. — На старуху не смотри. Завтра её по этапу отправят. И мы наедине останемся.
Скалится омерзительно. Перед глазами начинает все плыть. Едва на ногах стою.
— Вчера я не стала со старухой спорить, связываться не охота. Мокруха на ней. Машка совсем безбашенная, мужа своего зарезала, прямо в горло ему нож воткнула. Психопатка чертова. Так что у тебя лишь сутки девочка, потом подо мной будешь. Такая чистая, пахнешь сладко. Может ты ещё и нетронутая? чего дрожишь так? Ты девственница?
Шепот Тамары все тише, теперь ее голос даже ласковым можно назвать, но с каждым словом у меня тошнота все сильнее подкатывает к горлу. Наконец, когда уже совсем не могу терпеть, отталкиваю, собрав все силы. Бегу в камеру, залетаю и падаю на колени перед унитазом. Он прямо в камере. На четверых. И это убивает меня сильнее всего. Настолько унизительно, что сдохнуть хочется.
* * *
— Ты не беременна ли часом? — раздается за спиной голос Марии.
— Не знаю… Нет, думаю.
— Она думает! Трахалась не предохраняясь? — женщина смотрит на меня с легким презрением. Чувствую, как кожа начинает гореть.
— У меня секс был всего один раз! Вчера! Если я беременна… это будет шуткой века! Это будет просто… вишенкой на торте… хотя нет, отличным памятником на моей могиле! — меня несет, я уже не способна остановить истерику, которая накрывает меня лавиной.
— Успокойся… черт, хватит, — я не могу перестать смеяться и Мария дает мне пощечину. — Извини. Не знала, как еще остановить тебя. Да что с тобой такое, девочка? Ты меня пугаешь. Разум штуку хрупкая и лишиться его здесь не долго. Держаться нужно, понимаешь? Никто тебя здесь не пожалеет, не поможет. И я не помогу тебе девочка, только ты сама. Нужно научиться защищаться. Не показывать свой страх перед другими. Если почувствуют, как дрожишь, все, уже не с лезут, давить будут. Если совсем худо будет, вот, держи. В дело пустишь. Мария протягивает мне острый металлический предмет.
— Что это? В какое дело?
— А сама как
