увлечена им?
— Это не твое дело.
— Ответь мне. — То, как понизился его голос, подобно низкому раскату грома, пронзило электрическим разрядом мои внутренности.
Я облизала губы.
— Как ты сказал, мы не знаем друг друга, поэтому я не понимаю, почему должна тебе отвечать.
Он сделал глоток пива, охлажденная бутылка собирала капли вокруг стекла. Выражение его лица было трудно прочитать, но его глаза — Боже, его глаза. В них было все. Похоть. Ощутимое напряжение. Его потребность бороться с этим.
Между нами было восемь футов расстояния, но я чувствовала, как голод тянется ко мне. Его когти были отчаянными и жаждали вонзиться в мою горящую плоть, и я хотела этого. Хотела сдаться, вывернуть шею и предложить свое горло. Это была самая большая слабость, которую я когда-либо испытывала в своей жизни… и мне было все равно, если это уничтожит меня.
Сиенна
Ной зажал горлышко бутылки между двумя пальцами, пиво свисало вдоль его тела.
— Я не люблю играть в игры, Сиенна.
— Кто сказал, что я играю?
— А разве нет?
— Не льсти себе, Ной.
— Тогда что именно ты делаешь?
Я нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду, что я делаю?
— Тот другой парень, друг твоего брата. Ты была практически приклеена к нему всю ночь. А потом я нахожу тебя на кухне с Окли.
— О, мне жаль. Я не знала, что то, что я делаю и с кем я это делаю, вообще-то твое дело.
— Сарказм — это очень некрасиво.
— А ты осел.
Он потер ладонью подбородок, и я услышала царапающий звук его щетины. Даже легкое раздражение не могло укротить мое влечение к нему. Тусклое освещение подвала подчеркивало янтарные оттенки его темных волос, белая рубашка красиво контрастировала с его загорелой кожей. Ной был сексуален до мелочей, даже не стараясь. То, как он двигался, как говорил, даже то, как, блядь, дышал, источал уверенность и гипнотическую харизму, от которой я была на волоске. Невозможно было смотреть на него и не желать его.
Он сделал глоток пива, его ледяные глаза не отрывались от моих.
— Ты пытаешься заставить меня ревновать?
Я скрестила руки.
— Какое тебе дело?
— Мне нет дела.
— Тогда почему мы вообще ведем этот разговор сейчас?
Он сжал губы в тонкую линию, на секунду отводя взгляд от моего, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Как я уже говорил, ты меня не знаешь. Поэтому я бы предостерег тебя от игр со мной.
— Это я играю в игры? — Я подошла ближе, прижав палец к груди. — Это ты дал понять, что между нами ничего не может быть, а потом, когда я разговариваю с другим парнем или общаюсь со своим бывшим, ты ведешь себя так, будто я делаю что-то не так.
— Я этого не говорил.
— Тогда какого хрена ты говоришь, Ной? А? Ты не хочешь меня, но ты также не хочешь, чтобы я была с кем-то другим?
Он переминался с ноги на ногу.
— Что-то вроде этого.
Тишина упала между нами, как граната, и все, что я могла делать, это стоять и смотреть на него, стараясь не обращать внимания на то, что я чувствовала, когда была рядом с ним. Это было не то, что я могла бы объяснить, и даже не то, что имело бы для меня смысл. Просто между нами возникла сильная, почти осязаемая связь, и как бы ни хотела ее игнорировать… я не могла.
— Ты не можешь так поступать со мной, Ной. — Я понизила голос. — Это нечестно.
— Ну да, — насмехался он, — жизнь несправедлива. Поверь мне. Я понял это на собственном опыте.
И вот оно. Та секунда уязвимости, которая пробилась сквозь его жесткую внешность.
Я отступила назад.
— Тебе было больно. — Это был не вопрос, а скорее наблюдение.
— Мы живем в жестоком мире, Сиенна. Все, так или иначе, страдают. — Он жестом указал в мою сторону. — Ты, как никто другой, должна это знать.
— Ты прав. Я знаю это. — Я заправила локон за ухо. — Но также знаю, что у каждого есть свой собственный крест, который он должен нести, и использовать твой в качестве предлога, чтобы трахаться с другими людьми, — это не что иное, как трусливый способ справиться со своим собственным дерьмом.
— Не веди себя так, будто ты меня знаешь, — процедил он сквозь стиснутые зубы, указывая пальцем прямо на меня. — Ни хрена ты не знаешь. Я не один из твоих парней из колледжа, которым нечем заняться, кроме как играть со своим членом и бегать за девчонками в надежде потрахаться. — Он придвинулся ближе, в его глазах полыхало белое пламя. — Ты думаешь, я издеваюсь над тобой? Думаешь, я играю с тобой, наслаждаюсь этой маленькой игрой в кошки-мышки между нами?
— О, — усмехнулась я. — Так вот во что мы играем? В кошки-мышки?
— Я, блядь, ни во что с тобой не играю, — выплюнул он, выражение его лица было суровым и нечитаемым.
— Знаешь что, Ной? С меня хватит. С меня, блядь, хватит. — Я едва могла дышать, пока шла к лестнице.
Сильные пальцы обхватили мою руку, обжигая плоть, когда он потянул меня назад. Порыв воздуха вырвался из моих легких, когда он ударил меня спиной о семифутовую винную стойку — бутылки зазвенели и загрохотали.
Он протянул руку над моим плечом, обхватив одной рукой деревянную раму, заключая меня в кокон.
— Это. Не. Гребаная игра. Для меня.
— С моего места это выглядит именно так.
— Тогда меняй направление.
— Почему? Почему я должна что-то менять из-за ошибки?
Он прикусил нижнюю губу, разочарование накатывало на него волнами, которые разбивались о напряжение соблазна, которое я чувствовала по позвоночнику. Чем дольше я стояла здесь, так близко к нему, тем больше мне хотелось подчиниться и позволить ему делать со мной все, что он, черт возьми, захочет, лишь бы он поцеловал меня. Мои губы болели, мои вкусовые рецепторы сгорали от желания попробовать его снова.
Словно услышав мои мысли, он опустил взгляд на мои губы. Я затаила дыхание, когда его язык скользнул по губам, оставляя соблазнительный блеск, который заставил меня схватиться за деревянную раму позади меня и сжать руки вокруг нее, чтобы не дать себе врезаться своим ртом в его. Между нами шла война, и мы оба ждали, кто нанесет удар первым. Я никогда не видела, чтобы мужчина так решительно боролся с влечением, чтобы наше взаимное желание не столкнулось и не взорвалось. Это было одновременно
