Дёрнув бровями, я покачала головой. В этом весь Колесников: кажется, что он серьёзен, но в следующую секунду он напоминает, кто он есть.
Желание продолжать переписку начало стремительно угасать. Я даже телефон отложила на подоконник. Но, начинающий тухнуть экран, вновь загорелся.
К: «Прости…. Просто ты пишешь без смайликов и даже без скобок. Чувствую себя вальсирующим на минном поле с завязанными глазами»
Прикусив нижнюю губу, ответила в его манере:
«Продолжай, мне нравится…»
Запрыгали точки.
Что-то внутри меня замерло в предвкушении. Куда на этот раз он сделает шаг?
К: «В чём ты сейчас, Алёнушка?»
Разочарованно поджав губы, я тут же набрала ответ из так необходимых Колесникову смайликов:
«(взрыв)(R.I.P.)»
Вышла из чата, заблокировала экран мобильника, спрыгнула с подоконника и, засунув телефон под подушку, легла в постель, отвернувшись к стене, желая, наконец, поймать сон за хвост.
Глава 17
Помыться в душе мне сегодня не светило. По крайней мере, с утра. Радовало только то, что пар у меня сегодня немного, значит, я успею вернуться домой до начала работы и помоюсь, пока дома не будет вообще никого. Разве что Катя к тому времени вернётся со школы.
После ночных раздумий голова с утра казалось тяжёлой. И не совсем понятно, спала я или пролежала остаток ночи с закрытыми глазами с белом шумом вместо мыслей.
Одногруппники выглядели бодро. Привычно разбились на компашки, и каждая обсуждала что-то своё.
Я тоже оказалась втянута в компанию девчонок, но только из-за Вики, которая считала святым долгом всюду таскать меня с собой в пределах универа.
В общем-то, разговор девчонок о погоде и о том, что они ждут скорейшего наступления весны, был мне близок. Постоянный ветер вкупе с гололёдом и раздражающим мелким снегом, вечно попадающим в глаза, уже надоели. Хотелось лёгкости и хоть какого-то тепла. Да, солнце светило ярко в те дни, когда ему удавалось отбиться от туч, но всё портил ледяной порывистый ветер. Из окна выглянешь — кажется, что на улице тепло. Выйдешь на улицу — понимаешь, как сильно не хватает второго пуховика.
Телефон в руке едва ощутимо дрогнул от короткой вибрации.
Повернув экран к себе, увидела смс-ку от незнакомого номера:
«Зайди ко мне»
Из шторки было непонятно, кто возомнил себя моим повелителем, но, открыв чат полностью, выше я увидела ранее сброшенный мне этим же номером адрес.
Одинцов.
Неприятная тяжесть придавила плечи.
И что ему нужно на этот раз?
Не пойду.
Ему надо, пусть сам ко мне и подходит.
Но с этой секунды я не смогла сосредоточиться на том, о чём говорили девчонки. Я даже улыбалась не потому, что находила разговор веселым, а потому что рефлекторно реагировала улыбкой на их смех.
Что ему нужно? Зачет ещё нескоро.
Может, я забыла что-то у него дома? Вряд ли. Либо он, либо я, обнаружили бы это раньше.
Что тогда?
И, всё-таки. Что-то упорно тянуло узнать, ради чего меня зовут. Будто кто-то набросил лассо на талию и тянет назад, но я не вижу, куда.
— Я сейчас, — бросила я Вике и показала телефон, мол собралась кому-то позвонить.
— Ага, — кивнула одногруппница с улыбкой. — Я прикрою, если что.
— Спасибо.
Сжав в руке телефон, чувствуя холод, что разгонялся под кожей, я шла к аудитории Одинцова.
Я смотрела себе под ноги и старательно пыталась внушить, что в пределах универа он мне точно ничего не сделает. Побоится за репутацию. Да и эта работа, думаю, у него не лишняя.
Вроде, бояться нечего, а всё равно страшно.
Кто-то толкнул меня в плечо. Ощутимо и больно. Меня развернуло на сто восемьдесят градусов, лямка рюкзака слетела с плеча.
Вскинув возмущенный взгляд, я увидела напротив себя высокую девушку в коротком платье-пиджаке чёрного цвета.
— Какого хрена?! — выронила я раздраженно, пытаясь растереть ладонью ушибленное плечо, чтобы хоть немного унять вспыхнувшую боль.
— У меня к тебе тот же вопрос, — высокомерно выплюнула брюнетка, перекинув копну черных локонов за плечо. — Какого хрена ты ходишь там, где хожу я?
— Ты не заметила, что коридор достаточно широкий для того, чтобы в нём можно было разойтись даже с твоим трамвайным заносом? — вскинула я иронично бровь.
По движению за спиной брюнетки поняла, что она была не одна, а в компании двух таких же модниц, как и она. Только вперед вышла солистка, а за ней осталась подтанцовка.
— Кстати, всё хочу спросить, как тебе бассейн? — пухлые губы брюнетки изогнулись в хищной улыбке. — Вещички отстирались от бедности? Можешь не отвечать. Вижу, что нет, — причмокнула она нарочито расстроенно.
— Милана, — протянула я с улыбкой, поняв, наконец, кто передо мной стоит.
— Хорошо, что ты сразу поняла. Не придётся объяснять дважды.
— Дважды? — состроила я дурочку. — По-моему, ты мне ещё ни разу ничего не объяснила… А-а! — протянула я, сделав вид, что меня внезапно осенило. — Или то, что ты в крысу полощешь чужие шмотки в бассейне, это и было какое-то объяснение? Ну, теперь понятно. Обязательно обращусь к тебе, когда в следующий раз нужно будет простирнуть мои вещи. Спасибо, что уточнила.
— Слушай, ты!.. — Милана грубо скомкала ткань толстовки на моей груди и приблизила своё перекошенное от гнева лицо.
Вообще плевать.
Меня бьёт отчим, я дерусь с матерью, ежедневно борюсь за жизнь.
Поэтому все эти гибриды Барби с пони нисколько не трогают мои внутренние струны. У меня даже рука не дрогнула от желания её ударить.
— Ты совсем дура или только притворяешься? — процедила солистка. Подтанцовка за ней явно напряглась. Возможно, следующий выход за ними.
— Зато в тебе ни капли притворства, — произнесла я полушёпотом с лёгкой улыбкой.
— Мил… — зашипела подтанцовка. — Мил, хватит…
— Мельникова, что здесь происходит? — за спиной, очень близко ко мне послышался голос Одинцова.
Милана тут же выпустила мою толстовку из кулака, не забыв при этом грубо толкнуть в грудь.
Одинцов мягко придержал меня за спину и тут же убрал руку, когда я от него дёрнулась.
— Ничего, Константин Михайлович, — слащаво пропела солистка. И, кажется, построила преподу глазки. — Просто Мельникова попросила совета по поводу её прыщей. Вы же видите, что у меня кожа идеальная. Я в этом разбираюсь…
— И? — холодно оборвал её мужчина.
— Безнадёжный случай, — вздохнула горестно Милана. — Ей ничего не поможет.
— Как жаль, — состроила я иронично-печальную рожицу.
— Угу, — кивнула Милана, сверкнув в мою сторону недобрым взглядом. — Ну, ладно. До свидания, Константин Михайлович. Не прощаемся… Мельникова, — выплюнула она брезгливо.
Я оправила толстовку, закинула рюкзак на плечо и заглянула в лицо Одинцову, который хмуро смотрел на меня всё это время сверху вниз.
— Что? — не выдержала я его молчания.
— В аудиторию, — отрезал он коротко и первым пошёл в озвученном направлении.
Следом за преподом я вошла в аудиторию. Право выбора оставить дверь открытой или закрыть он, похоже, оставил мне.
Обхватив пальцами потёртую серебристую ручку, я засомневалась, стоит ли её закрывать наглухо. С одной стороны, следует оставить дверь открытой, чтобы любой проходящий мимо мог услышать и увидеть наш разговор. Да и Одинцов будет вести себя гораздо сдержаннее, если мы останемся открытыми. Но, с другой стороны, в том-то и проблема, что наш разговор может услышать кто угодно. Одинцов не стесняется в выражениях, не кривит, говорит прямо и порой это звучит грязно, а я не хочу, чтобы догадки Одинцова стали поводом для слухов тех, кто может понять что-то не так.
Поэтому дверь я закрыла наглухо. Обернулась на месте и увидела мужчину, уже сидящего за преподавательским столом.
— Подойди, — бросил он коротко, при этом не посмотрев в мою сторону.
