Елена Ямпольская - Гимн настоящей стерве, или Я у себя одна

Сильный пол чрезвычайно уязвим перед общественным мнением. Для мужчины, по-моему, нет большего фиаско, чем позади услышать ропот: «Нас на бабу променял». Во что бы то ни стало надо продемонстрировать друзьям и коллегам свою полную независимость. Я называю это комплексом Степана Тимофеевича. В самом добром, умном, тонком существе мужского пола непременно квартирует бородатый казак. Рраз — и бросил тебя в набежавшую волну.

За несколько столетий Степаны Тимофеевичи успели цивилизоваться в сторону большей гуманности. Теперь, прежде чем выкинуть даму из челна, они заботливо предлагают ей надувной жилет. «Поболтайся немножко за бортом, дорогая. Водичка тепленькая, я проверял…» Не сухо, не комфортно, но вроде бы и не смертельно.

Пока нас двое, мы вместе — до полного и нерасторжимого слияния. Прилюдно мы врозь, будто едва знакомы. Много маленьких, пустяковых измен не складываются в одну большую, настоящую, но разная степень близости наводит на печальные размышления о разной степени любви…

Сознание влюбленной женщины целостно до фанатизма. Он, Он, Он!.. — а потом, с гигантским отрывом, все остальное. Мужчина, даже влюбленный, сохраняет способность к гибкой смене приоритетов.

Я легко отправлю по всем известным адресам подругу, которая посмеет нелестно отозваться о моем герое. Зато он будет упрямо поддерживать деловые и приятельские отношения с каким-нибудь «чертом Филькой», готовым радостно сплясать на моих похоронах…

Что бы ни случилось, я всегда на его стороне. Он прав, потому что я его люблю. Если не прав, люблю все равно. Я субъективна и не пытаюсь это скрывать. Он по мере сил объективен и всячески это подчеркивает. А мне не нужна его объективность. Мне нужна его любовь.

Иногда я думаю: что вспоминают наши мужчины (дай им Бог по сто лет на каждого) в ту последнюю секунду, когда вся жизнь проносится перед глазами? Приятелей? Боулинг? Селекторные совещания?.. Бьюсь об заклад, они вспоминают нас. Потому что женщина, любящая женщина способна дать мужчине несоизмеримо больше, чем дает ему весь этот сложный, утомительный и суетный мужской мир. Пусть меня сочтут самонадеянной: никакое мнение со стороны, кроме одного-единственного, меня все равно не колышет. Кстати, рекомендую и мужчинам придерживаться такой же позиции. Если бы Разин меньше интересовался крестьянской голытьбой, а больше — красавицами благородных или просто казачьих кровей, он бы не потерял голову на Лобном месте…

Возможно, и даже наверняка, мы обижаемся зря. Возможно, и даже наверняка, это «нервное». Но что поделаешь, если женщины действительно болеют любовью острее, чем мужчины. Я могу выстоять в серьезном испытании, но ломаюсь по «пустякам» — ну так избавьте меня от этих проклятых «пустяков»!.. Темперамент учитывается даже на бегах (это научный факт — среди лошадей тоже бывают невротики). Я завидую какой-нибудь пугливой, но от того не менее ценимой хозяином Фру-Фру. Если уж мне суждено сломать хребет под моей огромной любовью, пусть меня сначала ласково потреплют за бабки. В смысле — не за деньги, а за ножки…

_____

Женщина, одинокая в двадцать лет, предъявляет претензии к противоположному полу. Если состояние распаренности (т. е. отсутствия стабильной пары) затягивается до тридцати, мы начинаем искать причину внутри себя.

Давным-давно, когда в пионерлагере объявляли «Зарницу» и народ колесом ходил от радости, я закатывала истерику. Меня категорически не устраивало, что чужие тети-дяди, не интересуясь моими личными планами, решают, по какому сценарию я буду развлекаться завтра. Грамотный психолог поставил бы диагноз с ходу: патологическое свободолюбие. Отвращение к навязанным сюжетам на грани нервного срыва.

Свобода — странное состояние для женщины. Неуютное состояние. Торчишь одна на острове, открытая всем ветрам, и мозги твои ночью светятся от бессонных мыслей. В одной руке факел, в другой — декларация независимости, у ног — разорванные путы чьей-то тирании, а внутри — музей неудачных попыток подселения. Мужчин к тебе и тебя к мужчинам.

Если ты не хочешь жить с тем, кого не любишь, это нормально. Но если тот, в кого ты влюблена, причем взаимно, отлынивает от совместного проживания, — значит, он разгадал твою природную «сквознячность». Пусть из распахнутого окна свежо и остро веет морским бризом, все равно никакой мужик не согласится остаток дней своих провести на ветру.

Свободолюбивая женщина может быть верной, милой, уютной (а уж красивой и сексапильной — без проблем), но это ничего не значит. Они восхищаются нами, а потом уходят к тем счастливицам, которые с колыбели ощущают себя чьими-то половинками (четвертинками, осьмушками, шестнадцатыми долями)… Если далее вам чудится банальная фраза: я не половинка, я целая!.. — вы, ребята, мелко мыслите. Да, я не ноль пять. И не один запятая ноль. Я примерно один с третью, а то и все полтора. Это физически меня не очень много, зато во всех прочих отношениях через край. И мужчине рядом со мной несколько тесновато…

Помню, была у меня подруга, стыдившаяся даже в булочную выйти без мужского сопровождения. Моя готовность посетить театр, ресторан или курорт в однополой компании, а то и вовсе без таковой, казалась ей наивным юношеским заблуждением. Наконец, юность позади — и что? Комплексую ли я теперь по поводу отсутствия постоянного эскорта?

Если честно, да. После тридцати пришло то, от чего я была избавлена в двадцать, — ощущение пустоты рядом. На светских мероприятиях у меня ступенчато холодеют: плечо, которое не к кому прислонить, локоть, который никто не поддерживает, и ладонь, которую никто не сжимает. Помимо ладоней и плеч у меня леденеет душа. Это правда. После тридцати хочется переложить на кого-то часть своих проблем. Хочется, чтобы этот «кто-то» подавал шубу, сам садился за руль, дома заваривал чай, согревал ножки в постели. Чтобы он был ничей больше, только мой, и гордился бы, что обладает такой женщиной, и мечтал о ребенке… Хочется, в общем, простого женского счастья.

Однако подобные грезы живут недолго. До первой настойчивой инициативы со стороны какого-нибудь вполне подходящего, внимательного и заботливого кандидата. Стоит ему обнаружиться на горизонте — я задыхаюсь, будто перед моим лицом вдруг взорвалась подушка безопасности, и уже не вижу ничего привлекательного ни в супружеской постели, ни в совместных чаепитиях. Потому что за этот чай вдвоем мне придется заплатить собственной свободой. Даже целым списком разнообразных свобод.

Пока мы одиноки, у нас есть свобода совести (никто не пилит, мол, ты стольким мне обязана), свобода слова (по любому поводу) и волеизъявления (бутерброд или яичница, занавеска или жалюзи, ремонт или отдых), а также перемещения, позднего возвращения и т. д. и т. п.