— Возможно, больница и не нужна, но излишняя осторожность не помешает. Такие боли обычно вызываются головкой плода, но для этого еще слишком рано. Не смотри на меня так, Георгина, я уверена, что у тебя все будет в порядке. Обычно достаточно недельку полежать в постели, и подобные вещи проходят.
Испуганная и подавленная, она лежала в предродовом отделении; на соседней кровати негромко постанывала крупная негритянка; кроме них двоих, в отделении никого не было: состояние остальных пациенток не внушало врачам опасений, поэтому всем им было позволено разойтись на Рождество по домам.
Шарлотта, примчавшаяся к ней сразу же, как только услышала, что ее положили в больницу, сидела по одну сторону кровати Георгины, Лидия Пежо — по другую.
— Послушай, — говорила Лидия, — я уверена, что волноваться совершенно не из-за чего. Спазмы прекратились, Георгина, ведь так? А сердечко у плода бьется очень сильно. И ребенок шевелится. Посмотри сама. — Они все посмотрели и расхохотались: под больничной простыней огромный живот Георгины ходил вверх и вниз. — Я понимаю, очень неприятно оказаться здесь на Рождество, но это гораздо лучше, нежели рисковать тем, что потеряешь ребенка. Так что смотри на дело с этой точки зрения.
Через день после Дня подарков, едва только Георгине разрешили на час подняться с постели и походить, как двери палаты распахнулись и в них возникла высокая сутуловатая фигура в высоких сапогах и широкополой шляпе. Посетитель подошел к ее кровати, протянул довольно помятый букет цветов и улыбнулся.
— Мартин! — Георгина была настолько поражена, что у нее в самом прямом смысле слова отвисла челюсть. — Как я рада вас видеть! Господи, а что вы здесь делаете?
— Хочешь верь, хочешь нет, но пришел навестить тебя, — ответил он, довольно беспомощно оглядываясь по сторонам.
— Не понимаю… А почему вы не дома? Ведь сейчас же Рождество.
— Я как-то не большой любитель праздников, знаешь. Я от них быстро устаю. К тому же Катриона поехала в Борнмут проведать свою мать, у той что-то не ладится со здоровьем, вот я и подумал… подумал, что, пожалуй, съезжу-ка и навещу тебя.
— Ой, это самый чудесный рождественский подарок, какой я когда-либо получала! — воскликнула Георгина. Наверное, если бы в палате появился сам Санта-Клаус, она и то была бы меньше поражена, чем теперь. — Идите сюда, садитесь.
— Спасибо. — Он робко присел на край кровати. — Как ты себя чувствуешь? Шарлотта сказала мне, что тебя положили в больницу, и я забеспокоился.
Он и вправду выглядит озабоченным, подумала Георгина: морщины на его тонком худом лице пролегли глубже, чем обычно.
— У меня все хорошо, Мартин, честное слово. Просто какая-то глупая ложная тревога. Малыш успокоился, сегодня мне разрешили вставать. Через два или три дня буду дома.
— Тебе надо хорошенько следить за собой, — проговорил он. — А когда ты вернешься домой, там будет кому за тобой приглядеть? В Хартест ты приехать не можешь, нет?
— Ну, Шарлотта говорит, что Няня грозилась приехать и пожить со мной некоторое время, — принялась рассказывать Георгина, оставив без ответа последний его вопрос. — Энджи предложила мне переехать на время к ней, и миссис Викс, это ее бабушка, вы ее знаете, тоже говорила, что может поухаживать за мной пару дней, так что меня могут просто задушить в объятиях и убить заботой.
— Ну что ж, это хорошо, — сказал он. — А выглядишь ты неплохо. Тебе идет, — добавил он.
— Спасибо. — Георгина легонько похлопала себя по животу. — Так странно быть такой толстой.
— Э-э… а что ты собираешься делать, когда ребенок родится? — спросил Мартин. — Я хочу сказать, где ты будешь жить? И есть ли кто-нибудь, кто мог бы… ну, тогда о тебе позаботиться?
— Я сама о себе позабочусь, — решительно заявила Георгина. — Пойду работать. Жить буду в своей квартире, в Чизвике. Знаете, там очень славно. Это не чердак какой-нибудь, не думайте.
— Что ж, хорошо. Я просто так спросил. Я хочу сказать, тебе будет очень трудно.
— Не очень. Другие же как-то справляются.
— Да, но у других обычно бывают мужья, — возразил Мартин. Голос у него стал вдруг удивительно твердым. — Не знаю, Георгина, хорошо ли ты все это продумала.
Георгина ощутила вдруг острый приступ раздражения. Она была так рада его видеть, а теперь вот и он начинает рассуждать так же, как все остальные. И так же действовать ей на нервы. «Конечно, — подумала она, — в этом есть и что-то приятное. Почти отеческое». Примерно такого отношения к себе она ожидала бы от Александра. Георгина подавила раздражение и улыбнулась:
— Я понимаю. И спасибо вам, что беспокоитесь об этом. Но я уверена, что все будет в порядке. Энджи предложила взять меня стажером в свою фирму. Мне там понравится, я знаю.
— Но не можешь же ты бросить занятия архитектурой! — Казалось, Мартин был просто поражен. — У тебя это так хорошо получается; по крайней мере, твой отец говорит, что получается, да и ты сама ее так любишь.
— Да… получается. Но я могу прожить и без этого.
Повисло молчание. Мартин сидел, уставившись себе под ноги. Двери палаты снова открылись, и вошла Энджи.
— Мартин, здравствуйте! — проговорила она, улыбаясь. — Очень рада снова вас видеть. Господи, а что вы здесь делаете?
— Пришел навестить меня, — ответила Георгина. — Прямо как крестный отец из какой-нибудь сказки. Он обо мне беспокоился.
— Как мило. — Энджи бросила на Мартина оживленный взгляд. Стоило появиться возле нее новому мужчине, как Энджи сразу же словно переключалась на другую скорость. — Вот что значит настоящий друг! Отважиться появиться в родильном отделении, когда ни одна из лежащих тут мамаш вам не родственница, — это я и называю настоящим мужеством.
Казалось, Мартин почувствовал себя еще более неловко, чем раньше: он покраснел, смущенно улыбнулся Энджи и опять уставился на свои громадные ноги.
— Как встретили Рождество, весело? — спросила его Энджи. — Как ваша жена?
— Да, хорошо встретили. И у Катрионы все хорошо, спасибо. Мы были в Хартесте на День подарков. Александр был в отличной форме.
— Да? — вскользь переспросила Энджи. — Очень приятно. — Выражение ее лица ясно давало понять, что она слышать ничего не хочет ни об Александре, ни о его хорошей форме. — А Георгина отлично выглядит, правда? И ей идет, вы не находите? Когда я была беременна своими двойняшками, я была похожа на клоуна из цирка. Просто отвратительно.
— Ну, никогда не поверю, чтобы вы могли так выглядеть, — вежливо улыбнулся Мартин. — Что ж, пожалуй, мне уже пора уходить. Рад, что у тебя все в порядке, Георгина. Не забывай того, о чем я говорил, хорошо? Насчет… насчет помощи и всего остального, ладно?
