Мир подростка не предполагает оттенков, брызжа в глаза только белым и черным. У Альки не было и этого, только отвратительная серость, изредка расцвеченная немногими радостями вроде неожиданной пятерки или отцовской рыбалки, когда дома становилось тихо до его возвращения. Обычное девчачье кокетство ей не удавалось, слишком она была зажата в своем недоверии, иронии, озлобленности. Правда, мальчишек это иногда цепляло даже сильней, чем призывные улыбочки, плавная походка или загадочные, томные взгляды. Кто-то пытался пробить стену головой, с разгону врываясь в ее жизнь цветами, подарками, нехитрыми развлечениями. Алька не сопротивлялась, время от времени ей это нравилось, чаще — оставляло равнодушной. Подсознательно она всего лишь ждала, когда очередной смельчак соскучится с ней, замороженной, и исчезнет в другом направлении.
А в то утро, когда она приехала в Новосибирск, то ли солнце припекало особенно ласково, то ли чайки над морем — крошечным, искусственным Обским морем, — кричали чересчур ошалело, то ли слишком буйно цвели яблони в институтском саду. И совсем близко была свобода — последний звонок, выпускной бал, заветные корочки, с которыми можно устроиться на работу, а вечерами бегать на лекции. Совсем другая жизнь — ее вкус Алька уже ощущала на губах, и голова кружилась от надежд. Она ни о чем не думала, сидя на лавочке перед окном профессорского кабинета, лениво прислушиваясь к студенческой болтовне и сладко позевывая от приятной усталости.
Домой возвращаться не хотелось.
Век бы так сидеть.
Она расслабилась. И совершенно бездумно подпустила — очень близко подпустила — Олега Андреевича Морозова.
Приятное знакомство, думала Алька с некоторой, правда, долей небрежности. Которая испарилась моментально, стоило их губам соприкоснуться.
Она отлепилась от него, хватая ртом воздух, как рыба. И глаза у нее были сумасшедшие.
— Погоди, погоди, — скрежетнул зубами Олег, схватив ее горячие пальцы, — погоди.
— Что?
Он отчаянно огляделся.
— Поехали ко мне. Алька, слышишь?
— Поехали, — тут же кивнула она, ни черта не соображая.
Такой долгий день, такой умиротворенный, такой радостно-легкий. Что случилось вдруг? Что произошло, господи? Так не бывает!
Олег отстранился, вспомнив неожиданно, что она — совсем девчонка. Школьница. Наверняка, ее ждут дома мама и папа, и учебники в наивных розовых обложках. А он — здоровенный лоб, многомудрый и искушенный. Должен сохранять спокойствие. Должен, а не получается!
— Ты… Тебя родители ждут? — глупо спросил он.
— Нет. То есть, да. Не знаю. Она не понимала, о чем это он.
— Полдвенадцатого, — Олег постучал по часам, — ты сможешь отпроситься до утра?
— До утра?
— Ага. Я живу в Новосибирске, снимаю там комнату. Нам придется вернуться.
Вот так, правильно, молодец. Нужно контролировать ситуацию, продумать каждую мелочь и взять всю ответственность на себя. Прямо сейчас завалиться к ней домой и дать маме-папе понять, что ему до завтрашнего утра крайне необходима их дочка.
Он бредит! Это очевидно.
Алька обескураженно топталась на месте.
— Ты хочешь, чтобы я вернулась с тобой?
— Да. А ты, что, не хочешь? — напрягся он.
— Хочу.
Тут они снова принялись целоваться, и Олег забыл, что обязан разрабатывать стратегический план. С этой минуты вообще все пошло наперекосяк, и каким-то загадочным образом они очутились на лавочке в сквере, а потом на заднем сиденье в такси, и хмурый водитель долго допытывался, куда их везти, а Олег не мог сосредоточиться и назвать адрес.
В его коммуналке, взявшись за руки, они долго бродили впотьмах по коридору в поисках телефона. Хихикали, словно умалишенные, и в конце концов оказались в ванной, волоча за собой древний аппарат. Алька долго не могла вспомнить домашний номер, а когда вспоминала, Олег сбивал ее, сетуя, что не может подсмотреть в темноте «заветный набор цифр».
— Перестань, я не могу больше смеяться, — возмущенно шептала она.
— Думаешь, я шучу? — так же возмущенно шептал он. — Мне ужасно страшно. Вот ты исчезнешь утром, и как я тебя буду искать?
— Я не исчезну.
— Честное благородное слово?
И не давал возможности ответить, вновь и вновь прожигая насквозь поцелуями.
Кое-как они расцепились все-таки, и Алька дозвонилась. Объяснение с матерью заняло минуту, выслушивать гневное шипение на том конце провода она не собиралась.
Но когда они вошли в комнату и Алька увидела в лунной дорожке очертания кровати, нетерпеливая дрожь отпустила, сладкое безумие мгновенно выветрилось из головы, оставив лишь похмельную вялость.
— Ты что? — сквозь поцелуи спросил Олег. — Что случилось?
Она отступила к кровати, села неестественно прямо, вдруг осознав, что перед ней — мужчина и ночь. С другими Алька не заходила так далеко. И будто прекратилось действие наркоза, каждой клеточкой она ощутила страх — бездонный ужас, скрытый до этого момента в безумии прикосновений, бешеном пульсе, напряженных сосках.
Ладони ее безвольно упали на покрывало и гладили ткань, словно кошку.
— Алька, что с тобой? — прошептал Олег, замерев посреди комнаты.
— Ничего.
— Я… я иду к тебе, — словно предупредил он.
Она съежилась, хотя мечтала только об этом.
Вот, сейчас с ней случится то самое, необыкновенное — как пишут в книжках, ужасное — как рассказывают одноклассницы.
Бежать?!
Но ей хочется остаться.
Может быть, она просто не готова? И потом, они знакомы всего-то… сколько там? — десять, двенадцать часов?
Но разве это — главное? А что главное?!
— Давай поговорим, — мягко предложил Олег, наконец, догадавшись о ее смятении.
— Да-давай.
— Ты жалеешь, что приехала со мной?
— Нет! — быстро ответила она.
— Ты… не хочешь меня?
— Не знаю, — отчаянно просипела Алька, — я не знаю. У меня такое… в первый раз.
— У меня тоже, — криво усмехнулся он, думая, что речь идет о всепоглощающей, внезапной страсти.
Алька пораженно уставилась на него, пытаясь разглядеть в сумраке лицо мужчины, который признался, что до двадцати с лишним лет прожил девственником. Наверняка, врет. Такой красавчик, такой умница и — до сих пор не спал с женщинами?!
— Ты в армии, что ли, был? — нервно уточнила она.
— Был. А что? — не понял Олег.
— Ну… э… поэтому у тебя не было никого?
Он судорожно закашлялся, потом присел перед ней на колени.
— Алька, у меня было. То есть, были. Но так, как у нас — никогда.
— Как у нас, — зачарованно повторила она и встрепенулась: — А как это?
Он приложил к своей щеке ее ладонь, и, не ответив на вопрос, произнес со всей нежностью, на какую был способен:
