— Вот черт! — Эдварда ничто не выводило из себя так, как выключенные мобильники. Почему человек умудряется забыть телефон дома, сунуть его под подушку или истратить весь заряд батареи именно тогда, когда он больше всего нужен?
Эдвард попробовал еще раз. Везения у него не прибавилось. Он взглянул на наручные часы: без пяти одиннадцать. Вряд ли она спит. На работе? Скорее всего. Но репортерская работа обязывает ее держать мобильный в пределах досягаемости. Может быть, она дала неправильный номер?
Эдвард вспомнил, какое у нее было выражение лица, когда он попросил ее об этом — немного расстроенное... Возможно, хотя глупо. Эдвард не хотел подозревать Дженнифер в таких детских играх. Тем более что ночью он точно слышал ее вскользь отметил, что «незаурядный человек Гай Франкленд иногда даже одеться как следует без посторонней помощи не может», и тема была закрыта. Гай пошло отшутился, а Дженнифер подумала, что дорогой редактор придумал ей удивительное развлечение — следить за этим безумцем.
Перелет прошел на удивление насыщенно. Гай умудрился поскандалить с двумя пожилыми дамами в очереди на посадку, слишком фамильярно, если не сказать фривольно, обратиться к стюардессе, за что его чуть было тут же не оштрафовали. Он успел показать Дженнифер полную коллекцию своих работ, и она то убеждалась в его гениальности, то едва удерживалась от вопроса: а зачем было увековечивать такой кошмар?
Город на побережье другого океана показался Дженнифер еще прекраснее, чем Нью-Йорк. Она знала, что Лос-Анджелес огромен, но не представляла, что настолько. Гай с видом географа-специалиста сообщил, что мегаполис растянулся с севера на юг на девяносто километров. И еще на шестьдесят — с запада на восток. Дженнифер подумала, что он образованнее, чем кажется на первый взгляд.
Они на такси добрались до небольшого отеля в Бербанке. Увидев аккуратненькое кремово-белое здание, Дженнифер присвистнула — да и Гай тоже. Она уже оценила преимущества работы в «Нью уорлд». Во-первых, денег на своих сотрудников (и к ним примкнувших) журнал не жалеет. Во-вторых, это, что называется, бренд. Одно дело — представиться журналистом из желтенького «ТВ Ньюс», и совсем другое — из «Нью уорлд». Не «Нью-йоркер» и не «Таймс», но!
Нет, конечно, можно позвонить ее редактору. Можно даже попросить Бена выяснить, что к чему. Но стоит ли?
Черт, он никогда не брал у женщин номера телефонов первым, и тем более ни одна никогда не игнорировала его звонки!
К Эдварду в течение нескольких дней вернулась острота давно забытых чувств: сладостного предвкушения, романтического волнения и уязвленного мужского самолюбия.
Что ж...
Он и сам до конца не мог объяснить, почему чувствует себя как слепец, который захотел пить, приник к знакомому источнику, но вместо воды ощутил губами лишь песок. Нельзя. Нельзя «застрять» в этом ощущении, иначе весь внутренний огонь выгорит. Его первый режиссер — в студенческой театральной студии — говорил: «Чувствуй. Никогда не беги от чувств. Они — почва, на которой будут расти твои образы. Но никогда не чувствуй долго, особенно избегай неприятных эмоций. Иначе почва выветрится, и ничего не вырастет на ней». А впереди очень, очень много работы.
Остается лишь надеяться, что потом не будет слишком поздно. Что река найдет свой путь к океану. Что она ответит позже или перезвонит сама...
Эдвард с тяжелым сердцем набирал номер Бена и никак не мог справиться с сосущей пустотой под ложечкой, которая не имела ничего общего с физическим голодом.
Эдвард был не из тех, кто страстно желает иметь собственный самолет, а, заполучив его, первым делом принимается катать по воздуху друзей. Он часто летал бизнес-классом, но иногда арендовал маленький частный самолет. Как сегодня. Ему хотелось побыть наедине с собой. В салоне больше никого не было. Самолет шел выше облачного слоя. Эдвард сидел у иллюминатора и смотрел, как клубятся за бортом пухлые облака, подсвеченные перламутром и от этого особенно красивые. Странно смотреть на облака сверху — из ярко-синего неба. Странно и прекрасно. Вовсе не нужно шампанского — и без того в голове хмель.
Достав папку с ролью, Эдвард углубился в чтение — по крайней мере, попытался. Мысли его упорно возвращались к Дженнифер. Он проверил сотовый: связи нет.
Ну и черт с ним. Все равно предначертанное неизбежно.
Лос-Анджелес встретил Эдварда безоблачным бледно-голубым небом и длинными свечками пальм. В аэропорту его ждал один из ассистентов с киностудии — симпатичный светло-русый парнишка лет двадцати с небольшим, очень опрятного внешнего вида, но с шельмоватыми глазами. Эдварду он понравился: интересный типаж.
Парнишку звали Сэм, его прислали, потому что здешний шофер Эдварда Гарри заболел, а нового нанять без ведома мистера Неша не решились.
— И правильно сделали. Гарри поправится и снова выйдет на работу. А пока я сам могу водить, — рассудил Эдвард. Он с удовольствием похлопал свой красный кабриолет «порше» по крылу, будто приветствуя любимую машину. Возможно, она была слишком щегольской, но воплощала в себе дерзкую сторону его натуры.
— Но если вам все же понадобится водитель, я к вашим услугам, мистер Неш, — поспешно вставил Сэм.
Видимо, это был один из первых его рабочих дней, и на студии ему хорошенько промыли мозги на тему того, как нужно обращаться с Эдвардом. Идиоты, они, наверное, совершенно позабыли, насколько Эдвард не любит подобострастного тона!
— Слушай, Сэм, давай сразу установим форму наших отношений. Если тебе нравится твоя работа, а я вижу, что нравится, то давай обойдемся без лишней нервотрепки. Твоей и моей. Но твоей в первую очередь. Поэтому, если мне что-то понадобится, я тебе прямо об этом скажу. А если я ничего не скажу, то ты и смотри на вещи соответственно. Идет?
— Конечно, сэр.
— Эдвард. Меня зовут Эдвард, если ты не в курсе, — усмехнулся он.
— О'кей, Эдвард, — не очень уверенно выговорил Сэм.
Эдвард заметил, как по щекам парня разлилась краска. Видимо, он не думал, что ему в жизни повезет называть одного из ведущих актеров американского кинематографа по имени.
Дома, в Беверли-Хиллс, все было по-прежнему. Никуда не делся решетчатый забор ручной австрийской ковки, экзотические кусты самшита все так же росли вдоль дорожек, газон был словно с картинки в каталоге, а с бассейном, казалось, с момента отъезда Эдварда не делали ничего другого, только чистили и чистили целыми днями. Здесь Эдвард держал прислугу, чтобы было кому присматривать за домом, когда он искал уединения в Нью-Йорке, как ни безумно это звучит: искать уединения в гигантском мегаполисе, где никогда не бывает пустынно и даже тихо на улицах.
