В тот день на Хиллари была мятно-зеленая юбка и белая блуза с длинными рукавами, застегнутая ровно настолько, чтобы выглядывал краешек кружевного бюстгальтера.
— Так это ты нашла Мону, — объявила она, положив трубку, и пригласила меня сесть на черный хромированный стул прямо напротив.
— Верно, — ответила я, стараясь всем видом показать, что не хочу обсуждать эту тему. — Как сказал Нэш, я буду…
— И она была еще жива?
— К сожалению, я не могу посвящать кого-либо в подробности.
— Скрываешь информацию для своего очерка? — кокетливо спросила она.
— Вообще-то полиция запретила мне что-либо разглашать.
Она уставилась на меня, сложив блестящие губы так, словно обдумывала, верить мне или нет.
— Тогда это будет сложно, — наконец-то объявила она.
— Что «это»?
— Не распространяться о деталях. То есть, если ты пишешь статью и ты сама нашла жертву, придется быть очень хорошей девочкой, чтобы держать язык за зубами.
— Действительно, — согласилась я. Интересно, есть в ней хоть что-нибудь человеческое ? Несмотря на подростковую одежду, Хиллари казалась интриганкой, которая постоянно что-то затевает, строит козни, пытается добиться своего. — Придется балансировать на грани запретного. И все же я пришла узнать как можно больше о вечеринке. Мне нужно восстановить последние действия Моны. Ты ее видела?
— Да. Хотя она не долго задержалась.
— А кто там был еще? Кого ты заметила на вечеринке?
Хиллари потянулась, выгнув спину. Блузка натянулась на груди, на лице отразилась задумчивость, с губ слетел вздох. Я старалась не пялиться на ее прелести, что было сложно, поскольку они находились в трех дюймах от моих глаз.
— Райан и Джесси. И Нэш, хотя он подошел позже. Муж Моны Карл, если он считается: вчера, кажется, нигде не шел спектакль «Король Лир 2» или иная из его захватывающих пьес. И, как я слышала, там должен был присутствовать Робби, писать статью о Кимберли, но я его не видела. Очевидно, он воспользовался случаем, чтобы попасть в здание. Судя по всему, наш толстячок — главный подозреваемый. Ты огорчишься, если узнаешь, что это он?
— Я огорчусь, если это окажется любой знакомый мне человек. Ходят слухи, у Моны была довольно неприятная стычка с промоутером Евы Андерсон. Ты, случайно, их не видела?
— Да, видела. Но не слышала. Я сразу же устремилась к ним, но пока пробралась через толпу, было уже поздно. Потом пыталась найти Мону, выяснить, не захочет ли она написать об инциденте в журнале, но она исчезла.
— А ты как…
— Кстати, я сообщила об этом полиции. Решила, что они должны знать все, хотя Робби у них явный фаворит среди потенциальных обвиняемых.
— А ты как думаешь, что могло вызвать такое негодование у Кики? Мы писали что-то плохое о Еве?
Хиллари пожала белыми плечиками.
— Понятия не имею, — произнесла она многозначительным тоном, и я поняла, что моя собеседница лжет — или делает вид, будто у нее целая пачка секретов.
— Причиной раздора могла быть и другая клиентка Кики, так? — спросила я.
— У Кики нет иных клиенток, которыми интересовался бы «Базз».
— Разве она не работает в крупной компании по связям с общественностью?
— Нет, у нее своя фирма. Специализируется на свежих, бьющих ключом талантах. Проблема в том, что, когда ее клиенты становятся суперзвездами, они уходят в более солидные агентства. Ева — единственная, кто не переметнулся.
— Расскажи мне, пожалуйста, о Кимберли Ченс, — попросила я, перейдя на другую тему. — Я слышала, она не жаловала Мону.
Хиллари злобно ухмыльнулась.
— Точнее будет сказать «презирала». Кимберли винит нас во всех своих несчастьях, включая срыв контракта. На мой взгляд, у нее недурственный голос, но харизмы не больше, чем у морковки. Конечно, если она включит ее в свою диету, то, может, что и получится. Ты видела, как она располнела? Трудно поверить, что ей вообще кто-то собирался предложить подобный контракт.
— А правда, что Мона придумала прозвище Толстушка Ченс?
— Послушай, Бейли, ты же знаешь, какой девиз у нашего журнала? Что бы ни произошло в «Клубничке», должно там и остаться. То есть я могла бы ответить на твой вопрос, но тогда мне придется тебя убить.
— Брось, Хиллари. Ты же слышала, что сказал Нэш. Мне надо составить хорошую историю.
— Да, это сделала Мона, — признала она. — А кто тебе доложил? Джесси? Я заметила, вы в последнее время сильно сдружились.
О Боже, что на нее нашло? Может, мне относиться к ней как к свидетелю со стороны обвинения?
— Что имела Мона против Кимберли? — продолжила я, проигнорировав ее вопрос.
— Поначалу певица ей нравилась, но затем Моне стало противно оттого, как она располнела. А вообще Мона обожала придумывать прозвища. Доходяжка Лара Бойл и Моника Влюблински — тоже ее идеи.
— Что делала на вечеринке Кимберли?
— Напивалась в баре. Я подошла к ней спросить об аресте, она сказала, что мы все чудовища, и попросила оставить ее в покое. После этого я потеряла ее из виду.
— У нее могло возникнуть желание перекинуться парой слов с Моной?
— О! Понимаю, куда ты клонишь, Бейли. Не исключено, надо полагать.
— Значит, Мона исчезла после стычки с Кики. Именно тогда она пошла в офис?
— Может быть. Ведь я ее больше не видела. Что касается вечеринок, то Мона предпочитает — или, точнее, предпочитала приходить поздно, уходить рано. Ее пристрастие — пресса, а в области светских разговоров она безнадежна. Этого забавного факта никто и не знал. Она ненавидела общаться с незнакомыми людьми. Как-то мы ехали в лимузине, и кондиционер слишком сильно морозил. Представляешь, что она сделала? Связалась по сотовому с компанией проката машин и передала диспетчеру, чтобы он попросил водителя повысить температуру.
— Но ты не видела, как Мона выходила?
— Кажется, мне больше нечего добавить.
Я поблагодарила Хиллари за содействие и попросила номер Кики.
Она повернулась к компьютеру, нажала пару клавиш. Затем загудел принтер, и Мона вяло протянула к нему руку. Ногти цвета мускусной дыни блестели не меньше помады. Когда лист прошел полпути, она вырвала остаток силой.
Забрав листок, я сказала, что, возможно, зайду поболтать через пару дней.
— Хорошо, — бойко ответила Хиллари, словно у нее попросили рецепт подливки с крабами. — Всегда рада помочь.
Если повезет, то я к ней больше ни ногой.
По пути в «чрево» я зашла к Эмми, помощнице Моны. Она вернулась от Карла и сидела в одном из кабинетов, погрузившись в очередное задание, — равнодушно смотрела на листок бумаги. Эмми была такой маленькой, что плечи едва выглядывали из-за стола. Если напарница, Бетти, в свои сорок с копейками занимала должность исполнительного секретаря, то Эмми, девушка двадцати трех лет, являла собой типичную помощницу редактора. Она окончила какой-нибудь Джорджтаун или Барнард и надеялась сделать карьеру. Насколько я слышала, Мона требовала отличной ассистентки все: выполнять секретарскую работу, писать речи, метаться по городу во имя удовлетворения своих причудливых гастрономических запросов. Каждые четыре-пять месяцев на это место брали нового человека. Эмми устроилась в «Базз» незадолго до моего появления. Я не раз видела ее на грани срыва.
