Петр не раз пытался отвлечь Арину от ее занятия, но все было тщетно. Хотел предложить ей какую-нибудь поездку по материку. Совсем недалеко находилась столица Испании, куда можно было на машине доехать всего за несколько часов. Провести там день-другой, а потом вернуться на корабль…
Наконец она услышала его. Обратила на него внимание и серьезно заговорила. Он удивился, но теперь внимательно слушал.
— Ты должен пообещать мне, что эта картина, которую я рисую, появится на самом деле где-нибудь недалеко отсюда. Это пока лишь проект, маленькая мечта, но она сбудется! Пообещай, — повторила загадочно она, — все, что я придумаю и нарисую, ты воплотишь в жизни!
Посмотрела на него, потом снова заговорила:
— Поклянись! Я хочу, чтобы это произошло на самом деле! — уже капризно повторила она.
— Ну… обещаю, — удивленно произнес он. Но она улыбнулась и заговорщицки произнесла:
— А теперь поклянись!
— Глупая! Я же сказал, что обещаю!
— Нет! — возразила она и снова хитро посмотрела. — Этого не достаточно!
— Зуб даю! — засмеялся он.
— Дурак, зачем мне нужны твои зубы. Зубы можно вставить…
— Клянусь жизнью, — неожиданно произнес он и тоже хитро на нее посмотрел, — устраивает?
— Ты клянешься своей ничтожной жизнью? — улыбнулась она, задумалась, потом тихо произнесла: — Теперь клянись и моей тоже…
Он вздрогнул и замолчал. А она уже всерьез, увлеченно играла в какую-то новую игру, была доведена до предела, играла с этой жизнью бесшабашно и с радостью, делала это с удовольствием, словно крутила барабан русской рулетки, где непременно находился тот единственный патрон. Петр смотрел на нее, не отрываясь, и молчал.
— Трус! — гневно воскликнула она. — Ты мне не веришь? Неужели ты подумал, что я могу нарисовать что-то такое… чего рисовать не нужно было вовсе? — потом снова повторила: — Так ты способен на это?
Потом снова улыбнулась и произнесла:
— После того, что было с нами… со мной… После ужасной больницы… Потом флакон с таблетками! Это было просто чудо! Ты так ничего и не понял? Осталось совсем немного — неделька-другая. Я закончу их пить! Все будет в этой жизни! И теперь, когда я хочу всего!.. А ты просто струсил…
— Нет… — попытался возразить он, но она резко перебила и воскликнула:
— Тогда поклянись! Какого черта! Как в детстве! По-настоящему!
— Клянусь… — повторял за ней он.
— Все, что будет нарисовано на этой картине, сбудется!
— Сбудется…
Он смотрел на нее широко открытыми глазами и был покорен ее энергией, безумным взглядом, силой, которая дала ей это чудесное выздоровление. Смотрел и теперь абсолютно верил в это! Как он мог сомневаться? Она все сделала сама. Она справилась со смертельной болезнью. Он видел, но почему-то не верил! А чудеса бывают! Во всяком случае, этого чуда она оказалась достойна… А он не верил, только замечал, как она молодеет на его глазах, становится красивой, юной, как прежде!..
И пусть теперь рисует на своей чертовой картине все что угодно! Бояться больше нечего!
И тут словно крест… тот самый тяжелый крест свалился с его плеч! И теперь он снова ощутил, сколько тот весил. Но поднимать его не собирался! Теперь, когда этот короткий путь превращался в длинную жизнь и измерялся не километрами трасс черной горы или морскими милями, а долгими годами жизни, все стало просто. И тогда он выдохнул:
— Ты просто идиотка! И игры твои безумные! Дурацкие игры!
— Клянись! — потребовала она.
— Клянусь двумя идиотскими жизнями, что всю твою мазню, всю эту ерунду, которую ты нарисуешь, я подарю тебе. Или куплю. Или украду! Устраивает? — торжественно произнес он.
— Украду? — удивилась она. — Ты такое ничтожество, что хочешь построить будущее своих детей на «украду»?
— Нет! Ты права! Заработаю! Сделаю! Устраивает?
— Да! — воскликнула она, оставшись очень довольной. Потом посмотрела на берег и добавила: — Ну и долго ты еще собираешься меня тащить на этом скучном корабле? В ресторан не приглашаешь, на воздушном шаре не катаешь, даже мороженое и то не покупаешь, даже букетик цветов, самый захудаленький… И что это за кавалер?..
— Гуляем! — воскликнул он и отдал команду причаливать. Где причаливать, зачем причаливать — теперь не важно! Гуляем и все…
Больше он не считал эти таблетки. Он просто забыл о них, лишь иногда замечал, как она по утрам вынимала по одной и пила, но это уже было не важно. Те все равно помочь не могли. Помогло что-то другое!.. И снова они носились по городам, каким-то провинциям, дорогам, по вечерам возвращаясь на корабль, и тогда Арина, выполняя свое обещание, непременно подходила к картине, а Петр издалека наблюдал за ней. А по ночам…
Арина заканчивала свою картину, уже оставалось совсем немного. Ее можно будет повесить на стену, а может быть, для нее тоже найти высокую гору и повесить там? Арина ничего ужасного не нарисовала. Собственно, эту картину Петр рисовал в своем воображении многие годы их жизни. Он давно придумал эту сказку, эту мечту и делился с ней. Теперь она нарисовала ее своей кистью, оставалось только взять лопату, воткнуть в мягкую землю и на склоне замечательной горы вырубить маленькое уютное гнездышко. Где небольшой дом нависал бы над морем со склона горы, а внизу угадывались очертания корабля — кораблика, белого и сказочного, почти такого, на котором они плыли сейчас. Но даже не это было главным. Арина впервые в жизни написала картину. Она умела рисовать, но на полотне красками делала это в первый раз, и поэтому удивляло ее умение передавать сходство. А сходство поражало. Этот человек, который был похож на Петра, смотрел прямо перед собой, а когда Арина дописала эту часть картины, там появились маленькие дети. Мальчик и девочка одного возраста и еще один парень постарше. Они были очень похожи на Петра. Как можно было нарисовать еще не рожденных людей — было непонятно. Как можно было определить их возраст и характеры? Но Арина смогла, вложив в эту картину весь свой материнский инстинкт, и теперь сходство поражало. Он безумно был благодарен ей за это. За горы и белую лодку у пирса, за домик, свисающий со склона, а особенно за трех маленьких человечков, которые у нее получились. А еще он был благодарен ей за силу, которую она нашла в себе, чтобы победить болезнь. Она отогнала судьбу на километры и годы. Отбросила эти жуткие рамки и теперь была на долгие годы с ним… И с ними тоже. И теперь он смотрел на картину, где уже вырисовывался силуэт молодой красивой женщины. Та стояла в дверях дома, держалась за ручку и завершала этот простой сюжет. И Петр на мгновение подумал, что без этой женщины вся эта картина была бы невозможна. Она просто потеряла бы смысл. Оставалось совсем немного, всего несколько штрихов — и лицо женщины засияет улыбкой, а глаза ее тепло будут смотреть на троих малышей… И на него тоже.
Любил ли он ее сейчас? Спустя годы и десятилетия, знания и незнания, встречи и расставания, стены, которые разделяли их. Да! Конечно, любил!
— Я устала, — произнесла она, — отложив кисть.
— Осталось немного, — удивился он.
— Да, немного, — произнесла она. Потом встряхнулась и спросила: — Ты помнишь, что мне обещал?
— Да, помню. Конечно, помню, — ответил он.
— Ну-ну, — ответила она и больше не произнесла ни слова.
— Собирайся! — воскликнул он.
— Куда? Снова? Уже вечер!
Они в последние дни носились по каким-то городкам, ходили по пляжам. На юге Испании теперь попадались люди, которые загорали и даже купались. Здесь было очень тепло. Пляжи Марбельи славятся длинным сезоном, и туристы приезжают отдыхать сюда почти круглый год. Так они и приплыли в чье-то лето. Но путь их был не окончен. Путь их ТОЛЬКО НАЧИНАЛСЯ. И вот уже пролив, Средиземное Море осталось позади. Океан и прекрасный остров, на котором удивительный пик вулкана венчает верхушку горы, приглашая встретить рассвет. Остров Тенерифе. Остров, где вечное лето, теплый Гольфстрим и нескончаемый отпуск для людей, которые могут себе позволить это. Или захотеть… Была бы воля…
