Снова медленное шуршащее травой движение, Ян наклонил мою голову, крепко сжав затылок, скользнул своими губами по моим и поцеловал уголок рта. Потом выше, щёку. Кончик носа. Моё, вмиг отяжелевшее, тело начало отчаянно нуждаться в чём-то чело я, очевидно, не понимала. Не до смеха тут. Новости какие…
Да уж, острота в контрастах, и после череды такой откровенной нежнятины он вдруг укусил меня и резко раздвинув языком мои губы, долго и вкусно поцеловал. От неожиданности и болезненного жжения в груди, я забилась, испуганно вырвалась и уставилась на него во все глаза. Села напротив, тяжело дыша, вырывая дрожащими пальцами траву. Он тоже сел, тоже нервный. Я залюбовалась, насколько непохож на себя, насколько много в его глазах огня, кайфа, смеха. Неужели может принадлежать мне человек настолько. Я же не дура, не занимаюсь самообманом. Он — мой. И я не сомневаюсь в этом ни минуты. Я могу сейчас попросить его о чём угодно и он послушно примет наказание. Какой же он кайфовый… какой открытый. Какой красивый, классный. Оф!
Мы дышали так отчаянно, что грудные клетки сотрясались в одном ритме, долго Ян расстояния не выдержал, потянулся и усадил меня к себе на колени, заставляя обвить талию ногами, прижимая к себе, надавливая на спину, чтобы прогнулась и крепче приросла к его коже.
Он не коснулся больше моих губ, поцеловал шею, ключицы, грудь, заставляя откидываться назад. Я чувствовала себя такой красивой, такой и желанной и умелой, что из-под ног уходила почва. Я была всесильна. Я — была целой вселенной, а он мною управлял.
Мы были обнажены и я чувствовала между нами его член, прижимающийся к моему животу. Придвинулась ближе, догадываясь, что эта теснота ему приятна. Сама не поняла, когда начала получать от этого удовольствие. Когда это давление, трение и сближение и на меня стали работать, не то усиливая, не то ослабляя ноющую боль.
— Готов? — идея пришла спонтанно. Я до ужаса хотела увидеть на его лице рассеянность. Сделать что-то такое, чтобы он с ума сошёл, отомстить за всё хорошее.
— К чему?
— Погнали, — шепнула в ответ, приподнялась и, не зная, что делать дальше, прижалась животом к его животу. Грудью к его груди. И если бы Ян не среагировал быстрее и не помог мне, весь экспромт закончился бы глупым провалом.
Он очень хрипло, очень глухо простонал, будто освобождаясь от ужасной боли через ещё большую боль. Медленно на него опускаясь, я чувствовала, как становится сильнее и ярче то чувство, что, как считала, пропадёт как только это свершится. Мне было почти больно, но хотелось ещё ближе. Меня восхищало то, что происходит с Яном, то как его глаза зажглись, то как он замер на секунду, прижав меня к себе. Эта мелкая дрожь, эта теснота объятия, этот почти страх сделать ещё одно движение. Он… боялся. И я боялась. Казалось ещё шаг и я взорвусь, умру, не выдержу. Я в ловушке. Этот момент связывает меня по рукам и ногам, тащит Домой. Туда, где я нужна.
Мы столкнулись лбами, не в силах пошевелиться, я крепче обхватила Яна ногами, он выдохнул.
— Куда делась твоя смелость? — хрипло спросил он.
— Кончилась, дальше сам… — ответила я,
Ян улыбнулся, прижался к моим губам своими и засмеявшись приподнял меня, медленно опуская обратно. Снова и снова. Я даже просила о чём-то, делала что-то. Но именно “что-то”, без контроля и умысла. Всё как-то легко решалось само собой, без неловкостей и вопросов. То ли он делал всё что нужно, а я подстраивалась, то ли мною управляла некая высшая сила, но всё было так просто. Погоня за результатом, а не сценарием. Я поняла, что если делать то, что нравится — будет хорошо и приятно, если прислушиваться к его реакции — пойму, что делать. Мне было смешно и радостно, не от того, как всё глупо, а от того, что каждое моё микро-движение, даже ничего не значащее — даёт результат. Я касаюсь его груди - и он реагирует, я кусаю его за шею - и он реагирует. Меня восторгало то, что я вообще ничего кроме него не ощущаю. Его глаза — небо над головой. Его руки — земля под ногами. Его дыхание — воздух, которым я дышу. Круто же? Прикольно…
И пока этот танец не закончится, мы с ним будем друг за друга дышать, не видя, что происходит вокруг. Это увлечение, очень сильное. Почти непостижимо огромное. Я оказалась спиной на траве, и небо над головой качнулось, река рядом со мной вышла из берегов, затопив мои лёгкие и наполнив их. Забивая меня по самое горло, до хрипоты. Мне даже некуда бежать и не у кого искать спасения.
Это было ярко и остро. Я умерла где-то там на берегу, с улыбкой на губах, и меня можно было смело там хоронить. Главное с Яном в одной могиле. Он тоже умер.
***
Ян сварил утром кофе на костре, потому что в его доме не было плиты или кофеварки. Я решила, что матрас из “Асконы” переедет на чердак, потому что моя комната теперь там. Сидела на подоконнике без оконном, свесив ноги на улицу, и смотрела с третьего этажа на посёлок и на Яна, который сидел возле костерка. Запах кофе и горящих дров поднимался ко мне, щекоча ноздри, я кайфовала и старалась всё это запомнить.
Если у меня и мог бы быть Дом, то только этот… бревенчатый, несовременный, огромный, как царские хоромы, с совершенно нерационально использованным пространством. Мне нравилось, что всё тут такое большое и неуклюжее. И чердак без окна, с видом на посёлок и реку, нравился. Я видела двор соседей, они были довольно далеко, но не настолько, чтобы не рассмотреть детали.
Во двор выбежал ребёнок, в одной футболке и трусах, протянул дворовому псу блин, поглядывая на дверь. Видимо это было что-то запрещённое. Ребёнок…
Мой телефон был выключен, но лежал рядом. Я смотрела на него и думала о том, что нужно отзвониться кое-кому… Кое-кому, такому же мелкому и шкодливому, как карапуз, что отдаёт псу завтрак. Но только потянулась за телефоном, как вошёл Ян с чашкой кофе для меня.
— Я сделал это! Лучший кофе в твоей жизни!
Мы почти не спали и я чувствовала дымную пустоту в голове. Болезненную и пугающую. Дом. Ян. Кофе, хоть и на костре. Даже клаустрофобия началась.
— Что такое? — Ян ткнул пальцем мне в подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — Эй?
— Страшновато… тут дом, ты, ещё скажи, что у тебя собака есть…
— Что страшного? — смех Яна испугал ещё сильнее.
Он не понимает, он не понимает, что тут особенного. Его не пугает слово “дом”.
— Мы с таких разных планет…
— Неправда. Я вчера был с тобой на одной планете, — Ян приблизился, обнял меня со спины и тоже свесил ноги. Теперь они были по обе стороны от меня. Его рука лежала на моём животе, подбородок упирался в плечо.
Ян сейчас меня прятал, укрывал, утягивал в ловушку. А я представляла, что будь у меня крылья, я бы сейчас улетела в этот провал безоконный, и вернулась, только когда захочу.
И стало казаться, что он меня держит. Стало казаться, что эта рука на моём животе — уже навечно там. Что я останусь тут, рожу ему детей. Таких вот карапузов, что будут кормить своим завтраком пса. Что я никогда уже не смогу улететь.
— Как люди на это соглашаются? — мой голос дрожал. Он пугал Яна и я это знала, но остановиться не могла, — Как они могут жить… в доме?
Он напрягся и пальцы на моём животе напряглись, крепче в меня вцепились. А я их захотела скинуть.
— Сафо, в чём?..
— Ни в чём. Я завтра уеду, ты же помнишь?
— Да. Ты вернёшься…
— Вернусь. Но ты должен понимать, — я изловчилась и отставив стакан в сторону, повернулась лицом к Яну, от отстранился от провала, видимо боясь, что я упаду, и даже это мне показалось ужасным ограничением свободы. — Мне не нужен дом…
— А я?
— А ты… ты нужен. Только… ты для меня становишься…
Я не смогла договорить, это страшновато звучало. И я так надеялась, что он всё поймёт. Что он что-то придумает.
Мне не нужен дом!
А он нужен… пока не заявляет свои эксклюзивные права на мою свободу.
