В лифте картинки стали навязчивей. А что если взять девчонку прямо в прихожей, потому что напрягшийся член доставлял неудобства. Я в красках представил, что можно нагнуть Лерку прямо у входа в квартиру, спустить ей штаны и засадить по самые яйца. Можно и в узкое колечко попки. Там я еще не был. Фантазия делало желание непреодолимым. Только смазки там нет, а на сухую такой эксперимент может закончиться какой-нибудь психиатрической клиникой, как меня уже не раз пугала Вероника Олеговна. Я подозревал, что делает она это специально, чтобы я больше не мучил девочку. Вот только вопрос, а согласится ли она ее лечить бесплатно? И что-то мне подсказывало, что нет.
Я открыл дверь своим ключом и позвал:
- Лер!
Черт с ним - с аналом. Совсем нет сил терпеть. Сейчас разверну ее и...
Она показалась из кухни. Неуверенно, сжимая край майки в узкой ладошке.
- Шувалов приходил... Я ему в лицо спреем для обуви брызнула... Мне ничего за это не будет?
Без косметики, нервно закусив розовую губку, глядя на меня растерянно, девушка выглядела моложе. Да что там! Она выглядела девочкой, которая не знает жизни и в которую каждый пытается вцепиться зубами, чтобы оторвать себе кусок пожирнее. А есть ли там, что рвать? Долго она так выстоит?
Она мне позвонила. Потому что больше некому. И потому что... Что? Пыталась довериться? А я ей сейчас - разворачивайся, я тебя е***ть буду, а лучше в спальню пошли, там анальная смазка есть, а то я туда еще не добрался?! И когда она решит мне еще довериться? Никогда?
Яйца заломило от неудовлетворенного желания, но, в конце концов, можно и потерпеть. Я шагнул к ней, притянул ее к себе и выдохнул в пахнущую ромашкой и чем-то далеким из детства макушку:
- Нет, Лер, тебе за это ничего не будет. Не бойся.
И именно в этот момент понял, почему Севастьянов говорил мне, чтобы я не лез к ней. Чтобы откупился и держался подальше. Потому что все изменилось. Теперь. В эту секунду. Или еще раньше. Я никому не позволю ее обидеть, потому что больше всего хочу ее сберечь такой, какая она есть. Не акулой. Таких предостаточно, а нежной и ранимой девочкой, которая способна не видеть в людях дерьма. А даже если и видит, то и тут делает шаг тебе навстречу. Сломать такую, ничего не стоит. Я сломал. Но найти человека, чистого душой, это подарок небес. И за что он мне достался? Кажется, мам, ты там хорошо за меня, непутевого, молишься, не давая мне упасть с того края, что я себе выбрал. Молись дальше, хоть так оставаясь со мной.
- Но он... Я... Он разве не захочет отомстить? Вряд ли он привык к такому. И я не знаю, почему он ко мне прицепился. Это всё глупо. Как же я теперь в университет буду ходить? Я ведь так хотела учиться.
Голос дрогнул. Черт бы побрал этого Шувалова! Снежинка только-только начала оттаивать. Об этом мне и Вероника Олеговна говорила. И, если что-то изменить, то весь прогресс в лечении может быть потерян. Нет уж. Есть у меня способ успокоить и шуваловского отпрыска. А если и не успокоить, то посадок в России много. С березками.
- Лер, что ты придумываешь? Парень просто закинулся чем-то не тем. Вот его и не отпустит никак. Я с ним поговорю. И он отстанет.
Она завозилась, отстраняясь, и встретилась со мной взглядом:
- Поговоришь?
- Просто поговорю. Объясню. И он поймет. А ты будешь ходить на занятия.
Лера стала меня внимательно изучать.
- Правда?
- Конечно! - как можно убедительней соврал я.
То есть, как соврал... Я поговорю, как умею. И пусть этот наследник миллионов попробует не понять.
- Ты меня ужином покормишь? - решил переключить ее внимание.
- Ой! Прости, пожалуйста. Ты же весь день голодный.
Потом я наблюдал за суетящейся по кухне девушкой, которая грела еду и накрывала на стол. Это было так обычно. Нормально. И поймал себя на мысли, что хочу, чтобы так было всегда
Глава 12.
Демид
Я стянул мешок с головы мажора, и он зажмурился от света, бившего ему прямо в глаза. Подождал, когда Шувалов-младший проморгается.
Он, немного придя в себя, ухмыльнулся разбитыми губам и произнес:
- Ух, ты! Какая встреча!
Потом выплюнул кровь изо рта мне под ноги. Надо же, не зассал. Посмотрим, насколько хватит его храбрости.
- Надеюсь, приятная? А то ты всё к нам. Я решил, что пора отдать долг вежливости.
-О чем ты, Демид? Я по тебе, как по родному, скучал. Ты словно почувствовал. Скажи, между нами же проскочила искра?
Теперь уже усмехнулся я. Просто с ним не будет. Вон как глазами сверкает! Только развяжи и глотки рвать кинется. Похожих на себя я чуял интуитивно. Парень не играл.
Но у меня другая задача. Я въехал ему по печени. Он согнулся от удара.
Отдышавшись, желания разговаривать в нем не убавилось.
- Что же ты меня со связанными руками угощаешь, хозяин дорогой? Ты меня развяжи, а потом и потчуй.
- Да мне и так неплохо, - вестись на всякую чушь типа "честно-нечестно" я не планировал, - Ром, давай ты поймешь меня сразу. И не будет долгих, болезненных уговоров.
- Что ж, хозяин, излагай, а я попробую проникнуться.
Шутки закончились.
- Девчонка - моя, и делиться я не люблю. Поэтому, если ты хочешь жить, ты просто про нее забудешь.
Его лицо тоже стало серьезным.
- Если нет, ты меня убьешь, что ли? Веришь, что сам после этого долго проживешь? Да и Лерку тоже никто не пожалеет. И что ты в нее так вцепился? Что ты ей предложить можешь? Да она тебя боится до дрожи. Даже прежде чем дотронуться, себя заставляет. А все остальное как? Ты ее, когда ебешь, мешок на голову одеваешь, чтобы она тебя не видела и не тряслась? Что ты такое с ней сделал, а? И правда веришь, что у тебя с ней есть какой-то шанс?
- Ром, тебе какая разница? Я-то хоть знаю, из-за чего вцепился. А ты? Влюбился с первого взгляда? И предложить мне есть что, не переживай.
- Я может, тоже знаю. Она же у меня ночевала. Забыл? И попробовать успел. Мне понравилось.
Я даже не успел подумать, как одним четко поставленным ударом сломал ему нос. Черная пелена застлала глаза. Кровь сначала замерзла, а после закипела подобно лаве. Все-таки он ее... И насколько мне важно, что Лерка, кроме меня, ни с кем не была? Важно, сука, еще как важно.
А наследник империи, отплевавшись от крови, продолжил говорить:
- У нее можешь не спрашивать. Спала она. Недалеко я от тебя ушел. Но чего уж теперь. А насчет предложить, тут речь не столько про деньги. Тебя же грохнут рано или поздно. Хочешь, чтобы ее в чемодане как Котову* нашли? По кускам? Ты по-другому не закончишь. Не мечтай.
Меня волновало больше другое. Я приподнял его за шиворот и спросил:
- Было? Или ты врешь?
- Ничего тебе больше не скажу. А что из-под другого мужика побрезгуешь?
Самое большое желание - не верить. Не должно это быть правдой. Не может. А с другой стороны, она была в его футболке и в трусах. Так уж трудно раз трахнуть и натянуть шелковый лоскут на место? В области груди зажглась лютая злоба. Зачем этот урод испортил единственное стоящее в моей жизни? Я не знал, что будет потом. Мне стало все равно. Но он не выйдет с этой стройки живым.
Дальше не хотелось думать. Хотелось разнести весь этот гребанный мир на осколки. Я подхватил Шувалова за связанные руки и прицепил на крюк, висящий на лебедке, которой спускали ведра с раствором на нижние этажи. Подтащил его к краю и столкнул. Обычно, оказавшиеся в такой ситуации, орут, обещают или золотые горы, или самую страшную месть. Шувалов молчал. Только жег меня таким же ненавидящим взглядом, как мой собственный. Он повис на крюке над пропастью. Мы с ним обосновались на двенадцатом этаже, внизу были сложены стройматериалы и разбросан строительный мусор. Шансов выжить нет никаких.
Осталось выстрелить и попасть в веревку лебедки. Я хотел, чтобы он чувствовал приближение смерти, корчился, слыша ее неотвратимые шаги. Выхватил пистолет и прицелился.
А затем в затылок мне уперся ствол другого пистолета. И над ухом раздалось:
