Она обладала всеми восхитительными качествами, какие только возможны, — поделился он. — Интеллект, доброта, человечность, простота, здоровое отсутствие амбиций. Она слишком хорошо меня знала. Даже если я был непредсказуемым, Лена с легкостью предугадывала мои действия. Мы с пятого класса были вместе. Сидели за одной партой, представляешь? — грустно улыбнулся он. — Она была моим лучшим другом. Лена любила меня. Ни мои деньги, ни положение моей семьи. Меня самого. Со всеми моими странностями и идиотским характером. Она меня понимала. А это, Юля, ни за какие миллионы не купишь, — он уставился на неспешно текущую реку, словно отправляясь вслед за ней, в прошлое: — Мы расстались всего один раз. Когда я уехал на учебу в Гарвард. Целый год сходил с ума от глупой пустой ревности, придурок! — усмехнулся он над собой. — А потом в один день проснулся, подкинул монетку, загадал на орла. Он выпал. Я вернулся, забрал Лену и увез в Вегас. Где мы и поженились. Лучшее решение в моей жизни: я был чертовски счастлив последующие четырнадцать лет.
― Так ты после ее смерти переехал в гостиницу? — догадалась Юля.
― Когда ее не стало, я потерял дом, — он пожал плечами. — Это же не место. А чувство.
Орлов замолчал, а Юля не знала, что говорить. Дима же со свойственной ему легкостью перевел тему на более жизнерадостную. Они болтали о всяких мелочах, подтрунивали друг над другом. Он рассказывал о времени, проведенном в Америке, спрашивал, об ее раннем детстве, чем Юля увлекается, что слушает, что читала в последнее время, какие фильмы любит. Дима интересовался ею. В первый раз, Юля увидела искренний, неподдельный интерес со стороны мужчины к ней как к личности. Это было странным, непривычным, если не сказать, нереальным. В какой-то момент ей вдруг захотелось ткнуть пальцем в его плечо и задать глупый вопрос: “А ты, вообще, настоящий?” Так просто, чтобы удостовериться в подлинности, что такие мужчины в принципе существуют в природе. Несмотря на свой огромный опыт общения с разными людьми, такой экземпляр Юля встречала впервые.
― Так ты ничего про машину не сказала. Понравилась?
― Спасибо, что не красный. А то, знаешь ли, это уже стало тошнотворным стереотипом: блондинка и красный автомобиль.
― О, Скарлетт… — засмеялся Дима на ее язвительный подкол и закатил глаза.
― Скарлетт? Это ты себя Реттом Батлером возомнил?
― Красива, умна и начитана. Как же тут удержаться?! — этот балагур деланно вздохнул.
― Между прочим, когда янки ворвались в Атланту и всюду гремели взрывы, Ретт Батлер рисковал жизнью. Он украл для Скарлетт лошадь! А ты всего лишь выписал чек на шикарную тачку.
― То есть на героя твоего романа не тяну? Я понял, — засмеялся Орлов.
― Дима… все это, конечно, чудесно, — внезапно Юле захотелось прояснить очень важный момент, — Но я не совсем понимаю причину… Ты знаешь, кто я. Ты видел, какая я. Зачем тебе вся эта канитель?
Орлов улыбнулся, помолчал пару мгновений, видимо обдумывая ответ, и сказал:
― Знаешь, наступает в жизни такой возраст, когда понимаешь, что ради одной возможности любить и быть любимым, можешь пойти на необычайные компромиссы.
― Компромиссы?! — Юля горько засмеялась, — В моем случае, это неверное определение. Скорее подвиг! Да и нахрена эта любовь? Любить больно.
― Нет, Юля. Терять больно, а любить — прекрасно! — вновь ошарашил ее чудаковатый олигарх, поднял руку и завел ей за ухо выпавшую из прически непослушную прядь.
Затем они долго гуляли по вечерней набережной в лунном сиянии и мерцании ночных огоньков. С ним было легко. Спокойно. Весело. Просто. Никогда Юля не испытывала рядом с кем-то настолько странного ощущения: не надо прогибаться, не надо угождать, можно не стараться понравиться или играть роль, которую от тебя ожидают. Можно просто быть самой собой. Такой, какая есть. Со всеми своими жуткими тараканами и душевной внутренней грязью. Говорить все, что думаешь. И никто не осудит. Никто не ударит. Можно расслабиться и не ждать подвоха.
Дима отвез ее домой глубоко за полночь. Проводил до самой двери. Они стояли и улыбались друг другу как два глупых юных подростка. Дима осторожно потянулся к ней с недвусмысленным намеком и замер на секунду. Затем приблизился еще ближе и снова остановился. Юля, прикрыв глаза, первой подставила губы для поцелуя. Дима же склонился еще ниже, но вопреки ее ожиданию, его губы вдруг резко поменяли направление, едва коснувшись только щеки.
― Спокойной ночи, красавица, — сексуально прошептал на ухо, только что нагло опрокинувший ее засранец, и заулыбался как довольный мартовский кот. Даже ободряюще ей подмигнул, сволочь!
― Ага, — буркнула Юля, вошла в квартиру, с силой захлопнула дверь и как зарычала во весь голос!
― Юль, ты же понимаешь, что я до сих пор стою у тебя под дверью и все слышу? — услышала она смеющийся бархатный голос Димы.
― Пошел вон, Орлов! — крикнула Юля, краснея от смущения, стыда, неловкости и ощущая какую-то неописуемую дебильную радость.
― Идиотка! — прошептала она, закрывая счастливое лицо руками. И вдруг дурацкая улыбка медленно сползла с ее лица. Она рухнула на пол, обхватила двумя руками колени и разрыдалась… Потому как, несмотря на ее огромный сексуальный опыт, кажется, только сегодня у Юлии состоялось настоящее свидание. Первый раз в ее проклятой жизни. Нормальное, человеческое, чертово свидание… в тридцать два года…
А на следующий день Юля уже хохотала до слёз. В семь утра ее разбудил недовольный консьерж элитной многоэтажки и вежливо, но настойчиво попросил “что-то с этим сделать, потому как у нас приличный дом!”. Не понимая о чем речь, сонная Юля вышла на крыльцо, где к перилам ее подъезда был привязан … белый пони, на шее у которого громоздились огромный красный бант и записка:
“Честно украл у бедных детей. Сам! Без охраны! Надеюсь, теперь я для тебя достаточно отрицательный Батлер?
P.S. к двадцати ноль-ноль пони все же придется вернуть в зоопарк. Не хочу расстраивать несчастных малюток. Мои люди об этом позаботятся.
P.P.S. Ты поужинаешь со мной, красавица?
ДКО”
Сидя на ступеньках подъезда, она, наверное, минут двадцать смеялась как припадочная. Затем ошарашенная Юля, поглаживая фыркающую лошадку, выдохнула:
― Так
