— Стой на месте.
— Юбилейная девушка, — Сёма берёт со стола окровавленный нож. — Десятая. Ты не заберёшь её. Она моя. Моя, моя. Уходи, ты нам мешаешь. Она выбрала меня. Слышишь?! Меня. Моя, моя.
Диме хватает нескольких секунд, чтобы принять решение. Если он просто арестует Семёна, то не факт, что ублюдок получит по заслугам. Кроме Евиных показаний и Сёминых отпечатков на ноже, доказательств не будет, как нет их и по другим убийствам. К тому же Костя, вероятно, выживет и сделает всё, чтобы Сёму признали невменяемым. В таком случае Семён избежит тюремного наказания и угодит в психушку, из которой рано или поздно сбежит и продолжит убивать.
— Твоя, твоя, — цедит Дмитрий и спускает курок.
Ева никак не реагирует ни на звук выстрела, ни на разлетевшиеся брызги крови, ни на рухнувшее на пол мёртвое тело. И лишь когда Дима присаживается на край кровати, Ева словно просыпается от дурмана. Резко садится, затем встаёт на колени, подаётся вперёд, обвивает Димину шею руками, льнёт к нему и шепчет:
— Я хочу тебя.
— Конечно, Ев, — Дима мягко убирает её руки. — Конечно.
Он осматривает её, с облегчением выдыхает, не обнаружив следов побоев или надругательств, затем достаёт телефон и набирает Лёшин номер, который на этот раз оказывается доступен.
Пока Дима объясняется с Алексеем по телефону, Ева перемещается за Димину спину, прижимается к нему, обвивая его плечи руками, и проводит носом по боковой линии шеи, втягивая его запах.
— Лёш, давайте быстрее, — произносит Дима в трубку, порываясь встать с кровати, но Ева удерживает его. — Отправляй сюда местных, кто поближе. Костя долго не протянет без медпомощи. Сами тоже поторопитесь, не собираюсь тут торчать всю ночь. Хорошо, жду. Координаты вышлю.
Он нажимает «отбой», отсылает Лёше геолокацию, кладёт телефон в карман и поворачивается к Еве. Она тянется к его губам, но Дима отстраняется.
— Ев, не надо. Ты не в себе. Сама потом жалеть будешь.
— Я хочу тебя.
— Разумеется, хочешь. Ты сейчас и с деревом готова потрахаться. Мне нужно проверить Костю. Посиди смирно, ладно?
На проверку раны Кости оказываются достаточно тяжёлыми. Ему нужно в больницу и срочно. Дмитрий снимает пиджак и рубашку, рвёт её на полосы и накладывает на раны куски ткани, чтобы замедлить кровотечение.
Он нервно посматривает на часы, прикидывая, сколько пройдёт времени, пока сюда приедут медработники. Минимум пятнадцать минут… Дотянет ли Костя? Должен. Он должен выжить и ответить за всё. Лёша с криминалистами подъедут ещё позже, придётся дождаться и их.
Как быть с Евой? Она совершенно не в адеквате. Снова липнет к Диме, проводит руками по его обнажённому торсу, бормочет всякие пошлости и тянется к его ширинке.
— Ева, стоп, — Дмитрий перехватывает её ладошки. — Тебе нужно прилечь.
— Я не хочу лежать. Я хочу тебя.
— Да, знаю, — он притягивает её спиной к себе, зажимает шею в локтевом захвате и аккуратно сдавливает. — Знаю.
— Что ты… делаешь? — сипит Ева.
— Прости, но ничего лучше я не придумал. Отдыхай, Ев.
Дима подхватывает её обмякшее тело, осторожно укладывает на кровать, проверяет пульс, затем надевает пиджак, выходит на улицу и поджигает сигарету. Серый дым уносится в тёмное небо и растворяется в нём.
«Вот бы так все проблемы исчезали, — думает Дима. — Выдохнул — и всё хорошо».
Первыми приезжают медики и местная полиция. Костю и Еву грузят на носилки, заносят в две машины скорой помощи, которые тут же покидают оцепленную территорию. Полицейский задаёт Диме вопросы, и он машинально на них отвечает. Да, подозревал своего бывшего напарника. Да, следил за ним. Да, увидел его с Евой. Да, волновался за девушку. Да, поехал следом. Да, нашёл этот дом. Да, обнаружил Костю уже таким. Да, Семён собирался заколоть Еву. Да, у Димы не было выбора, ему пришлось выстрелить.
Записав показания, полицейский говорит Диме ждать на месте, а сам заходит в дом. Минуты тянутся очень медленно. Дмитрий не старается скрасить ожидание, просто стоит, прислонившись к полицейской машине, и смотрит в одну точку.
— Пора что-то менять, Ковалёв, — произносит он вслух. — С работы ушёл, девушку упустил. Может, это знак? Пошло оно всё.
Ему не хочется думать, не хочется разговаривать, не хочется никого видеть. Желание одно: свалить как можно дальше и быстрее. Поэтому, когда приезжают бывшие коллеги, Дима просит Алексея проводить его до машины, по пути вводит Лёшу в курс дела и, дойдя до своего автомобиля, прощается.
— Ты куда? — спрашивает Алексей.
— Домой.
— Нужно записать показания.
— Лёх, записали уже, — Дима вздыхает. — Меня ведь не собираются задерживать, допрашивать, пытать или обвинять в чём-то?
— Нет. Ты всё сделал по протоколу. Пусть ты и уволился, но мы тебя прикроем. Ты дело раскрыл, Ковалёв. Никто тебя не слушал, а ведь ты всё верно говорил и делал.
— Ага. Давай дальше без меня, ладно? Я на рейс опаздываю.
— Какой ещё рейс?
— Теперь уже утренний. Или даже дневной. Сумку ещё надо собрать. Отправлю тебе всю информацию по Косте уже из дома. И всё, что сейчас сказал, тоже распишу. Подпись поставлю, отсканирую, отправлю, не волнуйся. К утру всё будет у тебя. Из страны-то меня выпустят?
— Выпустят, но… Погоди. Ты что, улетаешь? Куда? Надолго?
— На море, Лёх. Люди в отпуске ездят на море.
— Но ты не в отпуске. Ты уволился. Нахрена? Викторович бы разрулил всё. Он, кстати, рвёт и мечет. Чуть не порвал всех, когда узнал, что ты ушёл. А ему ведь сейчас волноваться нельзя, только вчера из больницы вышел, завтра уже на работу выходит. Он очень просит тебя приехать с утра пораньше. Раз ты пока не брал билеты, может, сначала к нам заскочишь? Тем более ты теперь к этому делу привязан. Не только как свидетель.
— Не могу, Лёш. Отдых ждёт.
— А как же Ева? К ней ты зайти не хочешь?
— Она в порядке, ей больше ничего не угрожает. Значит, мне у неё делать нечего. В больнице её недолго продержат. Да и к тому же к ней есть кому заходить.
— Ну ты хотя бы позвони, как вернёшься.
— Позвоню. Всё, Лёх, погнал я. Море заждалось, — Дмитрий открывает автомобильную дверь, но, вспомнив кое о чём, вновь поворачивается к Алексею. — Чуть не забыл. На вот, — он протягивает Лёше пистолет. — Костин.
Алексей берёт табельное оружие, делает два шага к Диме и еле слышно спрашивает:
— Семён ведь не заносил над Евой нож, когда ты выстрелил? Он ей никак в этот момент не угрожал, так ведь?
— Не понимаю, о чём ты. Он хотел её убить. Я сказал правду.
Глава 18
Четыре недели спустя
Грудастая блондинка ставит на столик два коктейля и удаляется, покачивая бёдрами. Дмитрий провожает её равнодушным взглядом, берёт со столика стакан и делает глоток. Холодная жидкость — просто спасение в такую жару.
С самого утра они расположились у бассейна. Время здесь течёт непростительно медленно. Такой ритм жизни кажется Дмитрию чем-то диким, неестественным. Торопиться некуда, делать ничего не нужно. Ужас. Благо вид шикарный, водичка в море хорошая, тёплая, а у бассейна и того лучше — чистая, прозрачная и тоже морская. Вот Дима и плавает. Плавает и загорает. Гуляет. Ест. Спит. И ещё заливает мысли о Еве алкоголем. Только не помогает нихрена. Обилие грудастых красоток немного скрашивает настроение, но всё равно оно паршивое. Ни солнце его не поднимает, ни коктейли, ни старый друг, с которым они не виделись уже несколько лет, ни его общительная жена.
Первые три недели Дима провёл здесь в одиночестве, если не считать ежедневных Лёшиных звонков. Молодожёны приехали сразу после свадьбы, о которой Дима даже не знал. Он вообще со своей работой выпал из социальной жизни. А теперь и работы нет. Алексей просит его вернуться, однако Дима почему-то не видит для себя там перспектив. К тому же в Москве Ева. Значит, лучше Диме быть пока здесь. Иначе сорвётся и поедет искать с ней встречи. Ещё набьёт её любовнику морду. Кому это надо?
