Наваждение - Хоружик

Я натягиваю ее милую кокетливую юбочку, свадебно белую, чистую, как снег, на ее задницу.

Задницу, за которую мне так хотелось схватиться, пока я погружаюсь в неё.

Задницу, которую я мечтал шлепнуть каждый раз, когда она что-то остроумно комментирует.

Так что я делаю это. Я отвожу руку назад и шлёпаю, оставляя красный отпечаток ладони на ее плоти.

Она оглядывается через плечо, но не отстраняется, — Ты только что отшлепал меня?

Я ухмыляюсь, — Это будет не последний раз, когда я это сделаю.

— Женщины ведуться на это? — спрашивает она.

— Это ты склонилась над столом своего отца, принцесса, — замечаю я, — Ты мокрая насквозь. Так что, это ты мне скажи.

— Громов, — протестует она, но только до тех пор, пока я не начинаю лизать ее, мои руки сжимают ее ягодицы и притягивают ее киску к моему рту. Я пробираюсь по каждому дюйму ее сладких губ, водя языком снова и снова по ее клитору, пока она стоит неподвижно, склонившись над столом. Она начинает стонать и это как музыка для мох ушей.

Этот стон, где она стонет мое имя, убивает меня. Это безумие, я схожу с ума, когда слышу, как это выходит из ее рта. Я всасываю ее клитор в рот и засовываю пальцы внутрь нее, пока ее ноги не начинают дрожать, и она снова и снова выкрикивает мое имя, как будто это единственное слово, которое она может вспомнить. Я погружаю свой язык в ее сладкий вход.

— Рома, — стонет она, — Не останавливайся. Я собираюсь... я собираюсь... Боже мой! — она кричит когда кончает.

Я даже не дам ей ни минуты, чтобы прийти в себя. Я просто встаю и подхожу к своей груде одежды, достаю презерватив и надеваю.

Ее лицо покраснело, — Это было… — начинает она говорить.

— Я не хочу говорить, — предупреждаю я, — Я тверд, как чертов камень, и я хочу быть внутри тебя.

— Рома, я… — она собирается что-то сказать, но что бы это ни было, я не собираюсь слушать. Эта девушка уже достаточно долго дразнила меня, —Хватит говорить. Я без остановки думал о том, чтобы нагнуть тебя и трахнуть тебя, и я это сейчас сделаю.

Лицо Кати краснеет, — Ты думал обо мне?

Я провожу руками по ее рукам, моя грудь прижимается к ее спине, мой твердый член прижимается к ее плоти, затем провожу ими по ее груди и вниз по бокам, чтобы схватить ее за задницу. Ее юбка собрана вокруг талии, и она стонет, прижимаясь ко мне, — И ты думала обо мне. Скажи, что думала.

— Да, — она говорит это так тихо, что я едва слышу.

— Раздвинь ноги, — приказываю я, и она подчиняется. Я больше не играю, — Скажи мне еще раз. Ты думала о нас?

— Да, — шепчет она. Я направляю свой член внутрь нее, нежно, несмотря на то, что ее влажная киска практически умоляет меня скользнуть в нее одним толчком. Она такая чертовски тугая, я удивлен, как мой член вообще туда входит. Но она это делает, ее гладкость позволяет мне легко проскользнуть внутрь. Она прижимается ко мне бедрами, испуская стон себе под нос, первобытно звучащий.

Я медленно вошел в нее, мои руки на ее бедрах, — Ты думала обо мне, когда трогала себя?

— Да, —говорит она, — Да. Да.

— Прикоснись к себе сейчас, — приказываю я, и она делает это, потирая пальцами свой клитор. Я протягиваю одну руку и дергаю бретельку ее платья. Он не расстегивается, так что я дергаю сильнее, срывая ткань с ее плеча и просовывая руку под ее лифчик, чтобы обхватить грудь.

Она такая мокрая, что я не могу удержаться от того, чтобы вонзаться в нее все сильнее и сильнее.

Ее хватка на столе соскальзывает, и бумаги разлетаются во все стороны, важные бумаги, работа ее отца, я уверен.

— Боже мой, — вздыхает она. Она теряет контроль над краем стола, и что-то еще с глухим стуком падает на землю, но мне на это плевать, — Я собираюсь…

— Бля, я кончаю, — предупреждаю я, прежде чем сделать это, вдавливая свой член в нее одним последним толчком и сжимая ее бедра, когда притягиваю ее к себе. Ее стон громок в тишине дома, и когда она кончает, ее мускулы напрягаются, выдаивая из меня все до последней капли спермы.

Я тяжело дышу, мои пальцы впиваются в ее плоть так, что кажется вечностью, прежде чем я могу хоть что-то соображать. Когда я, наконец, вытаскиваю член, я скатываю презерватив и оглядываюсь в поисках мусора.

— Не смей, — шипит она на меня.

— Что?

— Не выбрасывайте это сюда, — говорит она, оглядываясь по сторонам, — Пипец. Я думаю, мы сломали это, — она натягивает платье и садится на корточки, чтобы поднять лоток для писем, край которого явно треснул.

Она деловито раскладывает бумаги по своим местам, а я натягиваю рубашку через голову, — Удовлетворён? — произносит она.

Ее задница прижимается к столу, и я прижимаюсь к ней нога к ноге, — Я ненавижу тебя, — у нее самый трахальный рот, который я когда-либо видел.

— Это чувство полностью взаимно, — говорю я, прежде чем прикоснуться к ней, прижимая ее губы к своим.

Мы с Громовым трахаемся. Я имею в виду, не в этот самый момент. Но мы трахаемся. В целом. Это наш статус.

Во-первых, это не мгновенное преобразование. Прошел месяц, так что я думаю, что это что-то.

Месяц постоянных мыслей о нем.

Месяц размышлений о том, каково было той ночью с ним.

Так что теперь я одна из тех девушек, которых трахнул Громов. И теперь я, по сути, женская версия его, полностью озабоченная сексом.

Сейчас я нахожусь в библиотеке, это мое любимое место. Белая и просторная, эта маленькая комната в углу дома с одной стеной, от пола до