смутиться, но она лишь смотрит на меня с желанием в своих голубых глазах.
— Да, и трахнуть тебя, — признаюсь я, замечая, как она сжимает бедра. — Ты ведь этого хочешь, правда?
— Не уверена, что должна трахаться с тобой, — говорит она просто, но с твердой решимостью в голосе.
Мое сердце бьется так, что в груди становится тесно. Как будто там совсем не осталось места для того, чтобы оно могло биться.
— Ты спишь с кем-то еще? — спрашиваю я ее.
Костяшки пальцев задевают белую скатерть, а руки сжимаются в кулаки. Я останавливаю их и стараюсь, чтобы мое тело не демонстрировало мои истинные чувства. Лучше бы ей этого не делать.
— Нет, — растерянно отвечает она.
— Тогда почему «нет»? — спрашиваю я, глядя на официанта, который идет к нам.
— Потому что… — Джулс замолкает, как только замечает его.
Она натягивает фальшивую улыбку, которая не достигает глаз, и терпеливо ждет, когда он обратится к ней.
— Вы готовы сделать заказ? — интересуется официант у меня, но я жестом указываю на Джулс и делаю еще один глоток, чтобы справиться с раздражением.
— Что желаете?
— Можно мне лосося на гриле, пожалуйста?
Она передает официанту меню и кладет руки на колени, уделяя ему все свое внимание. Тем временем я не могу отвести от нее взгляд и размышляю о том, какого хрена она считает, что не должна со мной встречаться.
— С жаренными овощами? — уточняет официант.
Меня бесит, как она улыбается ему.
— Да, прекрасно.
Это иррационально, но я просто хочу побыть с ней наедине.
Официант что-то строчит в блокноте и поворачивается ко мне.
— Филе, средней прожарки. Овощи подойдут.
Я заранее отвечаю на его незаданный вопрос, все еще глядя на Джулс. Официант понимает намек, кивает и тут же уходит.
— Что ты говорила? — спрашиваю я, беря свой бурбон.
— Я… — она колеблется, чувствуя перемену в моем настроении. — Не знаю, стоит ли мне вообще с кем-то встречаться, — сообщает она.
Я жду продолжение и делаю еще глоток.
— Не знаю, как это сделать, — Джулс машет рукой в воздухе, не находя слов. — Я все еще… — она не может подобрать слова.
— Я хочу тебя, Джулс. Назови мне хоть одну вескую причину, почему с этим возникнут проблемы. — Удерживаю ее взгляд, перечисляя все причины в своей голове, но игнорирую каждую из них.
Ей нужен кто-то, чтобы трахать и обнимать, тот, кто заставит ее улыбаться. Я могу это сделать, я могу быть этим человеком.
— Это только секс? — спрашивает она меня.
Черт, как бы я хотел, чтобы это было так. Я не могу объяснить, почему так сильно хочу ее. Это больше, чем физическое влечение, но я никогда не признаюсь ей в этом.
— Да, — вру я.
Она облизывает полные губы, глядя на столовое серебро, а затем на меня.
— Я буду использовать тебя, — признается она, как будто это грех.
Из меня вырывается смех, и я расслабляюсь.
— Используй меня, Джулс.
Смотрю ей в глаза, чувствуя, как напряжение между нами превращается во что-то более сладкое, темное и порочное.
— Хочу, чтобы ты так и сделала.
Джулия
Ведь поцелуй всему начало,
Потом уж ужин и цветы.
Все начинается с улыбки,
А вечера становятся длинней.
Ты — искушенье, дразнящее парня,
Твои уста зовут к познанью рая.
Но все это не так ведь началось,
Теперь лишь ждать войны осталось.
Сегодня вечером он какой-то другой. В нем проявляется что-то темное, чего я не замечала раньше. Он смотрит на меня так, будто я должна бежать от него. Это манит и пугает одновременно.
Я подношу бокал к губам, допивая сладкое вино.
— Ты сегодня писала? — спрашивает Мейсон.
Мы немного поболтали о пустяках и непринужденно побеседовали. Но я все еще прощупываю его. Я думала, что сама хотела того, что случилось, но сейчас атмосфера между нами немного изменилась, и напряжение стало другим. Как будто мы противостоим друг другу, хотя я не понимаю, откуда взялось такое чувство.
— Да.
Я писала все утро. Слова легко лились из меня. Но все это было связано с Джейсом, о чем я не хотела бы говорить с Мейсоном. Я беру бокал и обнаруживаю, что он пуст, и мысленно ругаю себя.
— Итак, поэзия? — спрашивает он поддразнивающим тоном.
Не знаю почему, но мне это нравится. Я не люблю, когда меня дразнят, но есть что-то в том, как он это делает, что заставляет меня хотеть большего.
— Я не пробовала писать ничего другого, — киваю я и объясняю.
Я пожимаю плечами, вонзаю вилку в отлично прожаренный лосось и наслаждаюсь вкусом.
— Писать стихи — проще простого
— Я в этом не уверен. Не проще ли в какой-то степени критиковать?
Его ответ застает меня врасплох. Ему что, правда, не все равно?
— Я думаю, что в некоторым смысле, да. Вполне возможно.
Наклоняю голову, ища в его глазах ответ о том, что сейчас здесь происходит.
— Почему мы ужинаем сегодня? И не пьем? — я произношу низким голосом, почти обвиняющим, но он реагирует не так, как я ожидала.
— Потому что мне нужно было поесть, и тебе тоже, — отвечает он и откусывает еще кусочек. — Ты бы предпочла, чтобы я просто пригласил тебя выпить?
— Да, — соглашаюсь моментально.
Он, кажется, не растерялся. Такой спокойный, неподвижный и невозмутимый.
— Почему? — задает он мне вопрос.
Я не могу смотреть ему в глаза, поэтому гляжу на свои пальцы, которыми нервно двигаю вверх и вниз по столу,
