прямо под колесами перемешанные колеи. Ладно хоть дождь прошел, и снова светит солнышко, но дорогу оно явно неспособно подсушить.
Грязь летит из-под колес. На воротах машину заносит и все мое стекло уже в крупных комьях земли. Но ничего страшного. Я знаю, до места осталось двадцать километров. Поворачиваюсь, чтобы порадовать Марка, и с удивлением замечаю на его губах довольную, мать его, улыбку. У меня нет слов! Я не помню, чтобы видела, как смеется этот парень! А сейчас, он что…. Счастлив? От того, что мы, рискуя перевернуться, премся по грязище, в которой велика вероятность рано или поздно застрять.
— Тебе что нравится, что ли? — уточняю я.
— А тебе нет? — Марк выглядит немного удивленным, немного смущенным.
— Ну… мы можем застрять, мы можем упасть вон туда, — дергаю плечом в сторону склона и ловлю еще один удивленный взгляд.
— С чего ты это взяла? — спрашивает меня он.
— Так дорога плохая, машину заносит…
— Если хочешь, я могу ехать чуть медленнее, — охранник пожимает плечами. — Ее не будет заносить…
— А почему ты тогда не едешь так, чтобы нас не болтало, словно на американских горках? — возмущаюсь я и, заметив мелькнувшее в глазах разочарование, понимаю: — Ты что кайфуешь от этого?
Марк снова пожимает плечами и говорит:
— Еще до армии, пока учился, мы с ребятами любили гонять по бездорожью на переделанных машинах. У меня был «уазик» с цепями на шинах. Мне нравилось.
— А потом почему перестал?
— Потом не осталось времени. Да и «уазик» продал. Там, где я был, хватало адреналина и без экстремальных покатушек.
— А сейчас… получается тебе мало адреналина?
Он поворачивается и смотрит мне в глаза, а потом тихо с едва заметной усмешкой отвечает: «Да», заставляя меня судорожно вздохнуть и почувствовать, как от этого хриплого голоса по всему телу начинает разливаться желание.
— Но я буду ехать аккуратно, чтобы ты не пугалась. Хорошо?
— Нет. — Я качаю головой и закусываю губу. — Не хочу. Я просто не воспринимала эту дорогу, как возможное веселье. Я хочу, чтобы ты покатал меня, как это нравится тебе. Мне тоже не хватает адреналина.
В ответ на это заявление ловлю первую реально искреннюю улыбку, обращенную лично мне. В глазах Марка загорается немного бешенный, шальной огонек. И мне он нравится: он делает телохранителя живым. Это первые эмоции, которые я у него вижу, если не считать болезненную страсть и злость. И они мне импонируют. Пристрелите, но мне нравится улыбка на его лице. И нравится, что улыбается он мне.
— Только не убей, — тихо шепчу я. Марк снова улыбается и дает по газам.
Сначала страшно, потому что машину заносит сильнее, и грязь летит крупными кусками, но потом я замечаю, что Марк сосредоточен. Он ведет машину уверенно и осторожно, несмотря на заносы, несмотря на скорость. Он неотрывно смотрит на дорогу. Его губы сжаты в плотную линию. Я чувствую, что адреналин его заводит, но парень не улыбается. И мне тепло от того, что он заботится обо мне. Не хочет, чтобы ситуация вышла из-под контроля, и мы пострадали. И даже если это просто профессиональный долг, все равно приятно.
Я выдыхаю и со временем начинаю ловить кайф. В этом есть определенное удовольствие. Я чувствую нас покорителями стихии, и когда мы подъезжаем почти к самому морю и повороту на поселок, говорю:
— Тоже хочу попробовать. Пустишь меня за руль?
Он сомневается и смотрит на меня настороженно сквозь темные стекла очков.
— Нужен опыт.
— Ну что тут может случиться? — отмахиваюсь я. — Обрыва нет, осталась только грязь.
— Если не будешь гнать — ничего, — соглашается Марк. — Только застрянем.
— Не буду, конечно! — клятвенно обещаю я. — А если застрянем… Ну что же теперь? Поверь, не в первый раз. Тут пешком минут десять, а машину кто-нибудь из папиных парней вытащит.
— Я не хочу, чтобы все посчитали, будто я застрял на ровном месте, — усмехается он.
— Не волнуйся, — отмахиваюсь я. — Я не буду скрывать, что захотела покататься сама. Ну дай, пожалуйста!
Я подпрыгиваю от нетерпения и заглядываю ему в глаза, как восторженный щенок, и Марк сдается. Тормозит у обочины, печально смотрит под ноги и со вздохом прыгает в размешанную глину. Я этот подвиг повторять не хочу, поэтому просто перелезаю в салоне на водительское сидение и подстраиваю его под себя. Я вообще не фанат машин на «ручке», но очень уж хочется попробовать поездить в грязи.
Марк
Я знаю, что произойдет дальше. Понимаю, что большую часть дороги нам придется пройти пешком, но все равно не могу отказать Нике. Ее восторг такой искренний, что невольно подкупает.
Ника забирается на водительское сидение и лихо выруливает в грязь. Комья глины летят из-под колес, а шины шлифуют в колее.
— Ой, — комментирует она и неловко переключает передачу. Машина подпрыгивает и глохнет, а я с трудом сдерживаю смех, заметив недовольное и слегка обиженное выражение лица Ники.
— Не смейся надо мной, — командует девушка, заводит машину и трогается снова. На сей раз более плавно, и сваливается в глубокую размазанную колею. Если не крутить рулем, по ней можно довольно долго тащиться без всяких эксцессов, чем Ника и занимается какое-то время пока на ее пути не встает поворот. Она морщит лоб, закусывает губу и послушно следует моим указаниям.
Моя рука замирает на ее сжатой на руле ладони; руль слушается плохо, но Ника упорна и сосредоточена. Она особенно красива в этот момент. Я стараюсь не пялиться на ее белую майку, сквозь которую просвечивает ярко-желтый лифчик бикини.
— Как же сложно! — ругается Ника, дает газа чуть больше и зад машины заносит. Ника визжит и ржет одновременно, а я закатываю глаза, когда понимаю, что задние колеса отчаянно шлифуют.
— Тише, — командую я, но уже поздно, грязь коварна и «хайлюкс» начинает буксовать на месте. — Надо поменяться местами, а то не выедем!
— Я сама, — упрямо заявляет Ника и естественно закапывается еще глубже. Я отклоняюсь на спинку сидения и смиряюсь с неизбежным. На улице снова начинается дождь, поселок и море виднеются вдалеке, а машина прочно лежит на «мостах». Пытаться выехать уже бессмысленно. Нужно или вызывать помощь, или идти в поселок за трактором. И то, и другое не особенно
