Через секунду он берет меня за руку и ведет к самому краю носа. Я машинально оборачиваюсь и смотрю на Макара. Он недоволен, но чего он ожидал предлагая такое.
— Аккуратно, — говорит Ник, держа меня за руку и указывая на выступ, куда мне нужно взобраться. — Я тебя удержу, не бойся.
Я киваю. Ноги дрожат, сердце стучит, словно бешенное. О фотографиях я совсем не думаю, вообще на автомате выполняю то, что мне говорят. Ник становится сзади, обнимает меня за талию, говорит запрокинуть голову ему на плечо и раскинуть руки.
Он командует, я подчиняюсь. Макар рядом стоит с фотоаппаратом. Ждет, пока мы, наконец, встанем в позу, а затем происходит то, чего я никак не ожидаю. Следует английская ругань, срывающаяся с губ Ника. Я открываю глаза, смотрю в сторону, не понимаю вообще, что происходит.
Ник оттягивает меня с края, я держусь за перила и только потом ко мне, наконец, доходит. Камеры в руках Макара нет! А сам он смотрит на Ника с вызовом, а на меня… Лучше вообще не думать о том, как он на меня смотрит!
Я осматриваюсь, но фотоаппарат на корме не нахожу. Он что... выбросил его за борт?
Глава 23
— Ты плавать не идешь? — спрашивает Ник, устраиваясь рядом со мной.
Макар забрал Тимофея и они пошли прыгать с кормы в бухту, а мы остались вдвоем на носовой части палубы. Свою норму по плаванию я выполнила и даже перевыполнила за предыдущие два дня, поэтому сегодня желания окунаться нет. А вот позагорать — очень даже.
— Нет. А ты?
— Составлю тебе компанию, — Ник улыбается.
— Я тогда позагораю.
Тянусь к солнцезащитному маслу для красивого загара и наношу его на ноги, руки, живот и шею.
— Давай спину натру.
Ник не спрашивает, решительно толкает меня на мат и садится сверху. Я несколько мгновений тупо смотрю перед собой. Он напорист и слишком настойчив, что меня сильно обескураживает. Я не привыкла к настолько агрессивному флирту, поэтому несколько минут лежу напряженной. Как тут расслабиться, когда тебя фактически насильно обездвижили?
— Расслабься, — мягко говорит Ник. — Обещаю не трогать ничего, кроме спины.
Его мягкие ладони ложатся мне на плечи, массируют, расслабляют. В конце концов, я поддаюсь и утыкаюсь щекой в мат, прикрываю глаза, концентрируясь на ощущениях. Ник, как и обещал, не делает ничего, выходящего за рамки. Натирает спину, плечи и руки кремом, проводит ладонями по пояснице.
— Какие у вас отношения с отцом ребенка? — спрашивает Ник.
Видимо, он тоже не поверил в то, что Макар уронил камеру в воду случайно, хотя извинения его звучали вполне искренне и убедительно.
— Сейчас нас связывает только сын.
Ник переходит к ногам, и я пытаюсь подняться, но он укладывает меня обратно. Упирается руками в лопатки и вынуждает лечь.
— Расслабься. Здесь твой сын и его отец. Я ведь все понимаю.
Я впервые за день рада, что мы не одни. Не уверена, что у меня хватило бы сил сопротивляться, а у Ника — остановиться. В некотором роде Макар прав — курортный роман не для меня. Тем более, когда он проходит на глазах у сына.
С Ником мне неожиданно хорошо, он веселый и напористый. Мужчина, которых я всегда сторонилась и никогда не подпускала к себе, потому что боялась утонуть и увязнуть. Последним таким, как он, был Макар, хотя сейчас он сильно изменился и больше не прет напролом, как танк. Сейчас же мне неожиданно приятны ухаживания Ника. Может быть потому что он действительно меня привлекает, а может потому что я хочу убедить Макара в том, что он мне безразличен.
Руки Ника мягко спускаются к ягодицам и ногам. Я полностью расслабляюсь, отвлекаюсь от мыслей обо всем и думаю о том, стоит ли пробовать. Интерес Ника ко мне слишком очевидный, чтобы строить из себя дурочку. Вполне возможно, Агния показывала меня ему и раньше, а теперь у него появилась возможность за мной поухаживать.
— Не хочешь вечером со мной поужинать? Я знаю классный ресторан недалеко от отеля.
— Не уверена, что это хорошая идея.
— Я могу снять номер в отеле и мы поужинаем на его территории. Там ведь есть неплохие ресторанчики.
Я прикрываю глаза. Трудно отказывать мужчине, когда хочется дать себе шанс и согласиться.
— Это просто ужин, Оля, — уговаривает тоном змея-искусителя.
По крайне мере, я именно таким его всегда представляла. Хриплым, уверенным, настойчиво соблазняющим.
— Просто намазать спину маслом у тебя не получилось, — замечаю, осознавая, что он перешел к ступням, которые в загаре не участвуют.
— Увлекся, — соглашается Ник, но не оставляет меня в покое. — Ты такая красивая.
Его голос звучит мягко, руки скользят нежно. Я позволяю себе ни о чем не думать. От релакса меня отвлекает радостный сын, топот ножек которого я слышу задолго до того, как он оказывается рядом.
— Вода такая теплая! — восклицает Тимофей и прежде чем я раскрываю глаза, мою покрытую маслом спину обливают ведерком морской воды.
Я вскрикиваю, Ник сзади матерится на английском. Я быстро сажусь, прижимаю к груди развязанный на спине купальник и растерянно смотрю на сына. Тимофей хмурится, когда смотрит на Ника. Смешно щурит лоб и закусывает внутреннюю сторону щеки. Он делает так всегда, когда чем-то недоволен.
— Материться нельзя, — заявляет серьезно. — Мама за такое дает по губам и жопе.
— По жопе кто-то сейчас тоже получит, — говорю Тимофею. — Это что за фокусы с водой? Я сколько раз говорила, что это не смешно и так делать не нужно?
У нас и раньше были подобные прецеденты. То он в саду кому-то чай на голову нальет, то песком девочкам голову посыпет. Обычно Тимофей всегда извинялся, сейчас же он просто хмурится, а извиняться, судя по
